– Да нет, все без лишнего драматизма, – говорит она, а затем добавляет: – Я только что встречалась с мистером Томпсоном, и все прошло хорошо. – Вот почему она мне нравится: она одновременно и набожная, и приземленная. Дорис словно научилась подстраиваться со своей верой к каждой конкретной ситуации, при этом никогда не предавая своих религиозных взглядов. Мне по душе подобная гибкость.
– Им повезло, что их медсестра заботится не только о здоровье их тела, но и духа, – говорит она мне на прощание.
Прежде я никогда об этом не задумывалась, и мне приятно слышать такие слова. Вместе с тем вся правда в том, что они сами попросили позвать священника, так что я им его привела, как поступила бы и любая другая медсестра. В этом и заключается наша работа. Как-то раз одному заскучавшему пациенту я принесла по его просьбе газету. Однажды, в вечернюю смену, я чуть ли не рыдала от отчаяния, потому что не смогла достать джем для умирающего пациента, который грыз сухой тост. Другая медсестра на нашем этаже регулярно приносит с собой фруктовые хлопья для завтрака пациенту, который отказывается есть что-либо другое.
– Нужно бежать, – говорит Дороти, направляясь по коридору к своему очередному пациенту. Я смотрю вслед ее бодрой походке и думаю о том, что, возможно, стоило ее попросить помолиться и за меня.
В коридоре появляется одна из наших лаборантов.
– Я пришла, чтобы взять кровь у Филдс, – говорит она, подкатывая свою металлическую тележку с пробирками, жгутами, иголками и бирками.
– Что тут у нас?
Она протягивает мне три пробирки с бирками, чтобы подобрать Шейле кровь из нашего банка на случай, если во время операции понадобится переливание. По правилам две пробирки нужно заполнить сразу, а для третьей взять кровь только полчаса спустя. Если группа крови во всех трех пробирках окажется одинаковой и правильно промаркированной, то это будет гарантией того, что никто ничего не напутал.
Полагаю, все дело в том, что однажды кто-то (лаборант? медсестра?) допустил ошибку: отправил на определение группы крови пробирку, на которой была указана фамилия другого пациента. Как результат, были написаны неправильные данные, что является довольно-таки серьезным просчетом, потому что при переливании пациенту крови не той группы у него могут возникнуть тяжелые последствия для здоровья.
Конечно, эта дополнительная «третья пробирка» и могла бы стать надежной защитой от подобных ошибок, однако проблема в том, что такой метод ужасно непрактичен. Лаборанты бегают по всей больнице, и у них нет времени дважды приходить брать кровь у каждого пациента с интервалом в полчаса. Таким образом, все три пробирки заполняются кровью одновременно, и одна из них попросту отправляется в лабораторию позже других. Эта пробирка и становится той самой «третьей пробиркой», хотя кровь для нее была взята вместе с кровью и для остальных двух пробирок, так что она никоим образом не гарантирует точность определения группы крови.
Поэтому лаборантка принимается мне объяснять виноватым голосом: «Эмм, только я сразу возьму кровь для всех трех пробирок. Я ну никак не смогу вернуться к вам на этаж через полчаса».
На металлическом планшете в ее тележке я вижу полностью заполненный фамилиями пациентов и их группами крови верхний листок.
– Просто пошли мне эту третью пробирку через какое-то время. Мы так всегда делаем.
Я киваю. Вот так вот мы и выполняем новое правило, а это лишь один из примеров вынужденных хитростей больничного персонала. Кроме того, у нас и без того существуют определенные процедуры, при соблюдении которых никаких ошибок в маркировке пробирок с кровью не возникало бы и в помине. Так, например, согласно существующим правилам, сразу два человека должны проверить фамилию пациента и его идентификационный номер на бирках из лаборатории. Кроме того, нам, по идее, полагается собственноручно наклеивать эти проверенные бирки на пробирки с кровью прямо в палате пациента. Благодаря этим двум простым шагам ошибиться при маркировке пробирок с кровью практически невозможно. Введение дополнительного правила вряд ли будет способствовать увеличению скрупулезности медперсонала, который либо в силу нехватки времени, либо собственной безалаберности не считает нужным выполнять все необходимые проверки, однако именно так больницы решают проблемы, когда возникает какая-либо ошибка.
Лаборантка заходит в палату к Шейле, чтобы взять у нее кровь, и я иду следом за ней. Включается свет, и все трое – Шейла, ее сестра и зять – начинают дружно моргать и щуриться от столь неожиданной иллюминации.
– Я пришла, чтобы взять у вас кровь, – деловым тоном объявляет она. – Давайте посмотрим, что тут у нас. – Она наклоняется к Шейле, берет ее правую руку, а затем проводит по ней пальцами. – Вот эта подойдет. – Схватив жгут со своей тележки, она слегка обматывает его вокруг руки. Я вижу, как на сгибе ее локтя выпячивается венка.
Я беру Шейлу за левое запястье, чтобы прочитать ее идентификационный номер. «Простите за беспокойство, – тихонько говорю я. – Как с болью?» Она качает головой и закрывает глаза.
– Начинайте, – говорит лаборантка. Она пристально изучает бирки для пробирок, в то время как я вслух зачитываю фамилию Шейлы и ее учетный номер пациента, указанные на браслете.
– Все сходится. – Она быстренько записывает на бирках свои инициалы и время, после чего передает их мне, чтобы я сделала то же самое.
– Нам нужно перепроверить ее группу крови перед операцией, – объясняю я, в то время как лаборантка расставляет пробирки и распаковывает иглу. Сестра Шейлы одобрительно кивает головой.
– Я вас оставлю, – говорю я с вымученной улыбкой лаборантке, которая вводит иглу Шейле в вену. Та плотно зажмуривается, после чего громко выдыхает.
– Держитесь, мисс Филдс, мне нужно наполнить три пробирки, – слышу я слова лаборантки перед уходом.
Выйдя в коридор, я смотрю на время на экране своего компьютера: десять минут седьмого. До конца смены осталось от полутора до двух часов, в зависимости от того, как много у меня уйдет времени, чтобы все доделать. Я справлюсь.
Изрядное количество исследований показали, что работающие по 12 часов медсестры представляют для пациентов дополнительную опасность, да и сами быстрее выгорают на работе.
Мне нравится присматривать за своими пациентами целый день, с утра до вечера, однако рабочий день получается слишком уж длинным, и я не уверена, сколько лет смогу продолжать вкалывать в таком же ритме. Я также не уверена, идет ли моим пациентам на пользу то, что за ними двенадцать часов подряд ухаживает одна и та же медсестра – может быть, им было бы лучше, если бы каждые восемь часов приходила новая, полная сил.
Мимо меня проезжает тележка из столовой, и я чувствую запах еды. К счастью, он довольно пресный, так что аппетит у меня не просыпается. Разносчица останавливается, достает подносы и заносит ужин сначала мистеру Хэмптону, потом Кандас, в то время как я проверяю на компьютере, не появились ли новые предписания. Тридцать отдельных указаний для Кандас. Должно быть, их ввел клинический ординатор онкологии, Юн Сан, – здесь все, что ей нужно перед процедурой трансплантации. Я закрываю глаза.
