— Хорошо, уйду я.
Дверь за Диной захлопнулась. Саша откинулся на спину, уставился в навесной потолок, на котором мерцали звезды. Она не оставила ему выхода. Сейчас он должен уйти.
Встав с кровати, Саша подошел к бару и плеснул в стакан виски — еще от одного стакана хуже не станет. Был бы он устроен иначе, побежал бы за ней, клялся бы в вечной любви, что недалеко от истины. Но он Гордеев, гордый он слишком — и этим все сказано.
Он отыскал в гардеробной свои старые вещи, переоделся, взглянул в зеркало и криво усмехнулся. Ну и видок!.. Холодное зеркало остудило пылающий лоб. Смысл хорошего понимаешь, теряя его.
Саша не взял ни единой вещи, купленной для него Диной. Единственное, что он не мог оставить — тоску по ней, которую уносил с собой.
Дина пряталась на балконе — сидела в кресле, завернувшись в плед. На столике лежали пачка сигарет и зажигалка. Но сегодня курить она не стала — как выдохлась.
— Я собрался.
Она кивнула, не поворачивая головы.
— Ты мог уйти утром. Я тебя не гнала.
— Не вижу смысла торчать тут. Вещи я оставил.
— Хорошо.
— Дина…
— Будь счастлив, Саша.
О чем еще говорить?!
Он вышел из дома под сочувствующие взгляды рыжего консьержа Вани.
Ни домой, ни в бар он не пошел, хотя там можно было отвлечься от тяжелых мыслей. Дина не шла из головы. Плевать, что она выгнала его и все отобрала — без этого он проживет. А вот как жить без нее?..
— Часы пробили двенадцать, и принцесса превратилась в Золушку! — прокомментировал его утреннее появление в больнице Громов.
— Пошел ты, Жора!..
— Понял — ушел.
Саша выложил купленные для Васьки фрукты и сок, букетик цветов. Впрочем, теперь этого добра у нее хватало — Жора приходил к ней каждый день и приносил что-нибудь вкусненькое. Глядя на сестру и друга, Саша начал завидовать, что вообще не шло ни в какие ворота.
Васька высматривала его глаза, пыталась дотронуться до руки.
— Саш, она выгнала тебя, да?
Он сел рядом с ней и обнял за худые плечики.
— Ничего, сестренка. Я сам виноват.
— Это из-за того, что ты танцевал?
Саша бросил злой взгляд на Громова — тот хмыкнул и пошел набрать в вазу воды для цветов.
— Трепач Жора!
— Не сердись на него, — Васька сгорбилась и как-то мгновенно осунулась. — Ты мне ничего не рассказываешь. Ты мой единственный брат, я переживаю! Зачем ты полез танцевать?
Саша отмахнулся:
— Танец ни при чем. Она не обратила на него внимания. Ну, почти не обратила. Мы не поняли друг друга. Я сорвался и наговорил ей гадости при подруге. Этого Дина мне не простила. Гордости у нее поболе моего будет. Носить бы ей нашу фамилию…
— Тебе очень плохо?
Он еще слов не придумал, чтобы описать, что творится в душе — каша из боли, досады, злости и непонятной любви. Сколько ни гнал от себя эту мысль, она возвращалась до тех пор, пока не укоренилась в голове: он влюбился в Дину по-настоящему. Не в ту, которая ездит в роскошных машинах и надевает платья от известных кутюрье, а в ту, которая бегает дома босиком, кормит его из рук и мечтает о ребенке, которого не сможет родить.
— Что тебе сказать, сестренка?
— Что чувствуешь, то и скажи.
— Хреново я себя чувствую! Не нужны мне ее деньги и тряпки, машины и «Патек» — мне нужна она!.. Почему Дина этого не поняла?
В дверях с вазой воды застыл Жора. Он переглянулся с Васькой и покачал головой:
— Да, друг Сашка, тебя не узнать. Что с человеком делает любовь! Но я тебя понимаю…
— Ты-то при чем?
Саша нахмурился. Что тут произошло, пока его не было?
— Как при чем: я люблю Ваську… то есть Василису, — Жора торжественно поднял ее на руки. — Мы хотим пожениться. Я официально прошу руки твоей сестры.
— Твою… — Саша рухнул на стул, закрыл лицо ладонями и захохотал. — И вы туда же! А подождать никак? Жора, что ты можешь дать моей сестре? Она будет наблюдать, как в баре тебя лапают все кому не лень?!
Эти двое продолжали обниматься. В глазах Васьки сверкнули слезы… Саша понял, что это не обида, а слезы счастья, гордости за любимого человека. Что ему делать, грудью встать на пути у локомотива?..
— Я обещал, что уйду со сцены, — тихо сказал Жора.
И ведь уйдет. Саша усмехнулся — ради Дины он тоже сделал бы что угодно.
— Саша, пожалуйста! — попросила Васька. — Мы очень любим друг друга. Ты же теперь понимаешь, как это бывает.
— Да будьте вы… счастливы!..
Пока Васька с Жорой безмятежно целовались, Саша вышел из палаты. Все вокруг рано или поздно находят счастье, а он свое потерял из-за гордости и глупости! Дина тоже хотела гордиться им, как Васька сейчас гордилась Жорой. А что сделал он — плюнул в руку, которая его ласкала и кормила!
На улице его нагнал Жора.
— Гордеев, ты не очень на меня того… этого?
— И того, и этого! — кивнул Саша. — Мог бы и подождать. И вообще, какой ты муж для Васьки?
— Нормальный, не хуже, чем ты — для Торопцовой. Что делать-то будешь?
Если бы он знал! Голова кругом идет от мыслей.
— Дина кредитки заблокировала. Мне для Васьки деньги нужны.
— Найдем! — успокоил Жора. — Нас теперь двое. Для своего цветочка я сделаю что угодно!..
Саша отвернулся, не сдержав улыбку. Его Васька — цветочек!
— Что ты ржешь, Гордеев? Может, твоей не хватало ласки? Назвал бы ее тоже как-нибудь…
— Как?
— Ну, яхонтовая моя… Кстати, тебя сегодня в баре искали с телевидения.
Саша резко остановился, и Жора врезался ему в плечо.
— Зачем?
— Я откуда знаю? Наверное, интервью хотят взять. Личная жизнь олигархов — лакомый кусок. А тут такой диссонанс — Торопцова и… ты.
В голове щелкнуло. Хаотичные картинки выстроились в правильный ряд.
— Они телефон оставили?..
ГЛАВА 23
ИСПОРЧЕННЫЙ ВЕЧЕР
Дина отошла к окну, распахнула его и подставила лицо прохладному ветерку. День с утра выдался жаркий — и в прямом, и в переносном смысле. Переговоры, поездки, мысли о Саше.
Лучше всего о нем думалось вечером и ночью, лежа в холодной постели и обнимая подушку, на которой он обычно спал. Без него и сон перестал казаться важным. Дина вставала утром и приходила вечером с непрекращающейся головной болью. Вера Георгиевна, ее экономка, настаивала на визите к врачу. Дина сходила бы, но боялась, что потом это попадет в газеты и скажется на бизнесе.
