Саймон предупредил меня накануне о новых порядках. И вчерашний вечер после ужина я провел, удаляя с жесткого диска моего компьютера все южнокорейские фильмы и электронные книги о Северной Корее, которые накопились за несколько лет. Во время какой-то из последних поездок, организованной «Koryo Tours», таможенник наугад открывал видеофайлы на iPad’е одного из туристов и случайно наткнулся на порнографию, да еще и гомосексуальную. УПС!!! iPad немедленно конфисковали. На следующий день его вернули Саймону через северокорейского гида, однако тот файл был удален.
Из-за этой новой процедуры жесткого таможенного досмотра очередь двигалась еле-еле. Мы маялись и болтали с северокорейским студентом, возвращавшимся домой после года, проведенного в университете в Бангкоке. Мы также пытались понять глубокий смысл той суматохи, что разворачивалась вокруг нас. Пара северокорейцев, явно принадлежащих к элите, толкали свою багажную тележку, забитую доверху нижним бельем от Гуччи, прямо к голове очереди и по кивку стоявшего рядом офицера были пропущены дальше.
Когда подошла моя очередь, таможенник среднего возраста разразился хохотом. Я ехал на целый месяц, поэтому в моих руках была большая стопка книг, iPad, ноутбук, мобильный телефон… На каждую такую ввозимую единицу у них было отдельное задание. Один из инспекторов схватил книжку, лежавшую на самом верху, и попытался вслух прочитать ее английское название: «Ландискыбиесы опхы кхомуничжм». «Коммунизм», – поправил я его. Он взглянул на меня скептически. Другой взял мой ноутбук, открыл его, включил, а затем перевернул и, держа его так перед лампой, как будто ожидал, что оттуда что-то высыплется. «Скхоль-кхо этхо стоитхы?» – спрашивает он меня. Я смутился. «Скхоль-кхо этхотхы кхомпьютхэры стоитхы ЮЭС даллары?» – поясняет он. «Уф, ну… пять сотен баксов», – отвечаю я. Он удовлетворенно кивает, очевидно, его больше интересует стоимость компьютера, чем то, что в нем может находиться.
Третий инспектор берет мой iPad, открывает чехол и требует, чтобы я ввел пароль. В тот же самый момент еще один инспектор подходит и требует, чтобы я открыл портфель. Не будучи уверенным, чью команду следует исполнять в первую очередь, я нерешительно колеблюсь между ними.
Тут рядом материализуется следующий таможенник для того, чтобы спросить, везу ли я с собой какие-либо книги или журналы. Хм, конечно, но вы, товарищи, уже утащили их все куда-то – я пытаюсь объяснить это с помощью мимики и азбуки для глухонемых. Он говорит, что я должен пойти куда-то и принести всё обратно, одновременно с этим тот, кто потребовал от меня открыть портфель, начинает орать, что я задерживаю очередь, и требовать объяснений, почему я до сих пор не выполнил его команду.
С багажом, беспорядочно разбросанным по полу или сваленным в кучу, под смущенными взглядами толпы прилетевших, пограничников, таможенников и каких-то болтающихся вокруг гражданских, я обнаруживаю группу солдат, стоящих вокруг стола с металлодетектором и проверяющих мои книги. Я пытаюсь направиться туда, чтобы забрать книги, но меня останавливает женщина-военнослужащий, которая спрашивает, где мои электронные устройства. Я подозреваю, что она знает ответ на этот вопрос. Получив запрет двигаться дальше, я возвращаюсь к багажу.
Я уже почти уверился, что не сдвинусь с этого места до конца дня, когда вдруг мужчина примерно моего возраста, типичный ухоженный тончжу, одетый в костюм цвета хаки и с «ролексом» на руке, врывается в зону таможенного контроля из зала ожидания, бросает взгляд на меня и на стопку моих книг и просто-таки взрывается гомерическим хохотом. Он отпускает какую-то шутку в адрес таможенников и пограничников, после чего они все послушно смеются, а затем говорит: «Пошли, Трэвис», помогает сгрести все мои вещи и проводит меня в зону прилета, где нас уже ждут Алек и Александр вместе с двумя гидами, Мин и Ро. Товарищ Ким хлопает меня по спине: «Добро пожаловать в Корею!»
* * *
Если вы иностранный турист, то после встречи в аэропорту (а вас обязательно встретят сразу два гида) у вас в первую очередь забирают паспорт. По всей видимости, это делается из практических соображений – в конце концов, именно ваши гиды отвечают за вас во время всего вашего пребывания в стране. Но в этом есть и что-то символичное: вы не являетесь гражданином этой страны и не можете пользоваться теми же свободами, что и гражданин КНДР, – неважно, насколько эти свободы в реальности ограничены. Вы – гость, причем не какого-то одного человека или учреждения, но всей страны, единой монолитной глыбы. И всех северокорейцев учат вести себя в присутствии иностранцев соответствующим образом: каждый из них в первую очередь является представителем страны, воплощением всезнающего первого лица.
Обычно в автобусе по пути в город перед туристами произносят чопорную вступительную речь, в которой упоминаются такие интересные факты, как географические координаты Корейского полуострова и численность населения обеих Корей. Но так как каждый из нас троих уже бывал тут, эти формальности были опущены и мы перешли к неформальному разговору сразу после того, как друг с другом познакомились.
Мин, невысокая, но достаточно крупная двадцатишестилетняя женщина с ровным цветом лица, спросила Алека на чистейшем, почти без акцента, английском о том, как поживает его подруга, которая приезжала с ним в прошлый раз. Именно Мин познакомила Алека со своим боссом – товарищем Кимом, который сейчас сидит впереди, рядом с нашим молодым водителем, – во время той исторической поездки 2013 года, которая привела к организации «Tongil Tours». Мин будет нашим старшим гидом. Ро, младший гид, на самом деле по возрасту старше, чем Мин. Я спросил, сколько ему лет – он понимающе улыбнулся в ответ и хихикнул: «Столько же, сколько тебе». «Но ты выглядишь заметно моложе!» Ро продолжал улыбаться всё время, пока мы ехали в гостиницу. Однако когда он расслаблялся и возвращался в свое, очевидно, обычное состояние, его лицо принимало выражение задумчивой тревоги. Выражение, которое, кажется, говорит о его неуверенности больше, чем он сам бы того хотел.
Мин поначалу была несколько застенчива с Александром и мной, но затем оказалась значительно более многословной, чем Ро. Последний очень мало рассказывал о себе, кроме того, что он – не коренной пхеньянец. Он родом из прибрежного города Вонсан, который, следуя нашей программе, мы должны посетить в конце поездки. Поскольку он не из Пхеньяна и его положение в «Корейской государственной туристической компании» ниже, чем у женщины, которая на десять лет его моложе, то я подозреваю, что он находится на более низкой ступени системы сонбун. Эта классовая система, с одной стороны, существует повсеместно и все о ней знают, а с другой – правящая верхушка никогда не признавала ее существования в КНДР. Система сонбун носит ярко выраженный политический характер, одновременно она привязана к истории каждой семьи. Человек рождается внутри этой системы и никогда не сможет подняться выше своего уровня, а вот опуститься ниже – запросто, стоит только сделать что-то не так. То, что отец Ро смог добиться для сына переезда в столицу, где Ро учился в Университете иностранных языков до того, как получил свою теперешнюю работу, означает, что эта семья не была на самых нижних уровнях системы. Никому из тех, кто происходит из враждебных классов, никогда не будет позволено переехать в Пхеньян и общаться с иностранцами. Тот факт, что семья смогла переехать в столицу или, по крайней мере, переселить туда сына в трудные годы в истории страны – во время голода 1990-х, – говорит о том, что она имела некоторый авторитет и влияние. Причем Ро удалось переехать в столицу, несмотря на то что он никогда не служил в армии и никогда не страдал от сильных солнечных ожогов, которые есть у многих северокорейских мужчин. Это такой своеобразный знак, который я заметил, например, у нашего молодого водителя, указывающий на то, что мужчина был призван на тяжелые работы под открытым небом. Ро знал, как уклониться от этого – как остаться в тени. Может быть, именно поэтому он постоянно выглядел обеспокоенным. В конечном счете, я решил, что ему, может быть, просто всё надоело. Он – один из шестидесяти гидов «Корейской государственной туристической компании». Это легкая и хорошо оплачиваемая работа, что в Северной Корее значит, что на работе не надо перенапрягаться. Так как туристов в страну приезжает мало, то работа заключается по большей части в том, чтобы появляться в офисе каждый день, торчать там без дела, придумывая новые способы убить время.
