Я ответил, что, честно говоря, не задумывался об этом. Глаза Александра забегали. Явно в голове у него крутились какие-то мысли. Но сауна была набита народом. Кто знает, не подслушивают ли нас исподволь? Кивнув, мы молча согласились друг с другом, что этот разговор лучше продолжить в более безопасном месте.
Мы выбрались наружу, к одному из мелких бассейнов. Шум искусственного водопада перекрывал наши голоса.
«Я сказал Алеку, что не хочу, чтобы моя физиономия появлялась на фотографиях, – сказал Александр. – Я приезжал в эту страну уже много раз. И с разными… целями. Но я – благоразумный парень. И не хочу создавать о себе ложное впечатление».
«Что ты имеешь в виду? Кому давать ложное впечатление?»
Глаза Александра вновь забегали. Убедившись, что рядом никого нет, он сказал: «Не хочу, чтобы казалось, что я… в какой-либо степени одобряю происходящее тут. Я имею в виду, что мне не нравится этот режим».
У него были основания для беспокойства. Некоторые иностранцы становятся апологетами системы, царящей в КНДР. Во время первой поездки в Пхеньян в 2012 году я заметил тучного испанца, который сидел в самолете через два ряда передо мной. Он указывал на фотографию Ким Чен Ира в газете «The Pyongyang Times» и с пеной у рта, неистово что-то доказывал бедному тихоне, сидевшему рядом с ним. Где-то в животе у меня зародилось ощущение страха. Я припомнил, что его лицо мелькало в документальном фильме 2006 года «Друзья Кима». Фильм был посвящен поездке иностранцев в Северную Корею, организованной «Корейской Ассоциацией дружбы» (КАД) – прокорейской структурой, членами которой были люди со всего мира.
Это был Алехандро Као де Бенос де Лес Перес, президент КАД. На протяжении многих лет Алехандро – официальный западный представитель правительства КНДР, что должно способствовать привлечению иностранных гостей в поездки, которые он организует. На самом деле он сильно преувеличивает свои связи с этой страной. Он хвастается титулами, которыми корейское правительство в действительности никогда его не награждало. Алехандро хвалится тем, что он получил почетное гражданство Северной Кореи и паспорт гражданина страны. «Это невозможно», – усмехнулся мой гид в одной из поездок, когда я рассказал об этом. Тем не менее наивных туристов, которые верят этим наглым преувеличениям и откровенной лжи, ему часто удается ввести в заблуждение и убедить, что в Северную Корею можно попасть только через КАД (что, очевидно, не так) или что КАД может дать некие дополнительные возможности, например допуск в те места, куда обычным туристам вход запрещен.
В фильме «Друзья Кима» такой эксклюзивной «возможностью» было обязательное участие членов туристической группы в пропагандистской демонстрации перед Монументом Воссоединения
[22] на улице Тхониль – им пришлось маршировать вместе с толпой корейцев. Но больше беспокоит то, что в фильме демонстрируется огромное количество примеров такого поведения, которое иначе как социопатическим и не назовешь. Будучи даже более ревностным в своей преданности режиму Ким Чен Ына, чем самые рьяные северокорейские пропагандисты, Алехандро дошел до того, что однажды ворвался в гостиничный номер одного из журналистов, принимавших участие в организованной им поездке, и – к великому смущению сопровождавших группу корейских гидов – разбил камеру и ноутбук, потому что у него была навязчивая идея, будто этот журналист хочет использовать свои материалы для критического освещения жизни в КНДР. Члены других организованных КАД поездок сообщали, что если кто-нибудь делал что-то, с точки зрения Алехандро, вызывающее или иначе выводил его из себя (а для этого нужен был мельчайший предлог), он угрожал депортацией или тем, что он доложит «куда следует», используя свои «контакты» в аппарате госбезопасности.
Несмотря на хвастовство тем, что он – «свой» в КНДР, мне никогда не встречались северокорейцы, которым Алехандро нравился и которые действительно ценили его деятельность, якобы направленную на благо страны. Политическая система КНДР является, в конце концов, этнически замкнутой в своих идеологических основах, ни в коем случае не предназначенной для восприятия иностранцами. Именно поэтому туристам не стоит опасаться, что кто-то будет промывать им мозг или тем более пытаться «обратить в свою веру». Любой местный житель скажет, что их политическая система была создана корейцами и только для корейцев. На удивление, этот момент постоянно ускользал от Алехандро – он всё время говорит о стране во множественном числе первого лица, как будто он часть корейского народа. Такие выходки, очевидно, раздражают самих граждан КНДР, которые из-за травмы колониального прошлого уверенно отвергают мысль о том, что какой-то чужак может говорить от их имени. Когда северокорейцы видят чужака, по-попугайски повторяющего всё фиглярство официальной пропаганды, они и могут, и должны совершенно отчетливо видеть, насколько же нелепо смехотворной и фанатичной выглядит их политическая система.
* * *
Не лежит ли за опасениями Александра по поводу того, что его личность может быть использована в пропагандистских целях, и за его отказом некое чувство недоверия к Алеку? Размышляя об этом сейчас, я осознаю, что зачастую Алек предпочитал уклоняться от дальнейшего обсуждения, когда в наших разговорах полушепотом Александр и я выражали слишком критичное отношение к политике КНДР или заходили слишком далеко, перемывая косточки нашим хозяевам и обсуждая их частную жизнь и убеждения. Я думаю, что это – некое профессиональное дистанцирование.
Безусловно, Алек далеко не такой человек, как Алехандро. Его положение предполагает, что его роль носит дуалистический характер – он и организатор поездки, и ее участник. Это делает его, с одной стороны, одним из нас, а с другой – кем-то «внешним».
Все западные туристические компании, которые организуют поездки в КНДР, вынужденно находятся в таком же затруднительном положении. В конце концов, они торгуют продуктом, который многие считают непригодным. Как и «Koryo Tours», Алек со своим «Tongil Tours» подчеркивает важность личного общения, смягчающего негативные последствия изоляции, навязанной стране международной дипломатией. Эта политика мирового сообщества, утверждает Алек, только усугубляет тяжелое положение северокорейского народа, который и так страдает из-за действий своего правительства. В разговорах Алек часто становится весьма пылким защитником того, что он называет «нюансным пониманием» Северной Кореи.
Ни Александр, ни я не отрицаем, что в этом Алек прав. Но были моменты, когда эта страсть заводила его слишком далеко, и казалось, что в своей эмпатии он становился ближе к нашим хозяевам, чем к нам, выдавая свою «умышленную наивность» – только таким странным словосочетанием я могу описать его отношение к Северной Корее. А наивность, умышленная или нет, может быть опасной. В любом общении должны быть свои ограничения.
