С 2012 года, примерно с момента прихода к власти Ким Чен Ына после кончины его отца, границы, разделяющие частный и неофициальный бизнес от государственного, становятся всё менее четкими. Причина этой размытости коренится в непубличных формах капитализма, который возник на фоне голода 1990-х годов. В Пхеньяне чиновники высшего уровня с хорошими связями в политических кругах и с возможностью выезжать за границу фактически могут делать почти всё, что захотят. Товарищ Ким весьма амбициозен и предприимчив. Он курирует ряд импортно-экспортных предприятий – в области продовольствия, медицины, бытовой электроники, дорогой косметики. Он приобрел много связей за границей во время своей работы в двух посольствах КНДР. Эта работа позволяла ему совершать поездки в пару десятков стран. Товарищ Ким – яркий и типичный представитель того общественного слоя, который местные называют тончжу – что значит «капитаны бизнеса», «новые корейцы» (дословно «хозяева денег»). В отличие от политической элиты, представители которой имеют привилегированное положение благодаря наличию родственных связей с правящей семьей Кимов и доказанной в течение многих лет преданности ей, тончжу образуют как бы второй уровень элиты: они приобрели влияние и материальное благосостояние в результате во многом случайного вторжения капитализма.
Их можно назвать «яппи»
[8]. Как и другие тончжу, товарищ Ким ведет свою деятельность под надзором, или, можно сказать, под эгидой более влиятельного человека, который служит в Министерстве иностранных дел и который был его однокурсником в Училище иностранных языков. Такие связи мало чем отличаются от структуры в больших южнокорейских корпорациях, в которых одноклассники и однокурсники продолжают совместную работу или выстраивают друг с другом деловое партнерство на всю жизнь. В результате образуются замкнутые сообщества, в которые проникнуть со стороны практически невозможно. Как только товарищ Ким заключает какую-то большую сделку, он платит откат своему покровителю, который, в свою очередь, делится с тем, кто стоит над ним. И так далее – до самых верхних этажей иерархии, которые заканчиваются на уровне правящей семьи или самых приближенных к ней руководителей. Являются ли такие платежи некоей альтернативной системой налогообложения в стране, где официально нет подоходного налога, или это больше похоже на мафиозную систему вымогательства? Этот вопрос никогда и никем не обсуждается. Просто так устроена система, которая худо-бедно работает в настоящее время и благодаря которой можно наблюдать явные признаки растущего благосостояния. Это – обычная экономика, восточноазиатский стиль, пробивающиеся, несмотря ни на что, рыночные отношения. Элита работает на свое обогащение, создавая тем самым рабочие места и открывая некоторые возможности для тех, кто принадлежит классу ниже.
* * *
На другом конце города девочка Ким Кымхи начинает свой день с песни, маршируя в единой шеренге со своими одноклассниками в Пхеньянской младшей школе № 4. Такие песни, как «Защитим штаб Революции!», в которой корейцы сравниваются с «пулями и бомбами», учат эту девочку, что ее первейшая обязанность как гражданина страны – защищать Маршала Ким Чен Ына. И даже становиться живым щитом, если потребуется. Когда она узнает о главном враге своей страны, ее научат, что правильнее всего называть любого гражданина этой враждебной державы «американский ублюдок».
Внутри здания школы, за главным входом учеников встречает огромная картина, изображающая Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, стоящих на фоне горы Пэктусан, на их лицах как будто приклеенная белозубая улыбка. Вслед за одноклассниками девочка кланяется ликам вождей и затем идет в свой класс.
Каждый школьный день Кымхи проводит от двенадцати до шестнадцати часов вдали от своих родителей. В оруэлловской «Ферме животных» всех щенков забирают у собак-матерей сразу после рождения с той лишь целью, чтобы они вновь явились сюда позднее уже как воины – сторожевые псы, воспитанные прежде всего для защиты системы. Что-то похожее имеет место и тут. В философии конфуцианства семья – священная единица, способная защитить саму себя. Северокорейскому государству такое понимание института семьи не совсем подходит. Поэтому его видоизменили: государство – это и есть семья для каждого корейца. Роли отца и матери исполняют два человека – два вождя и защитника нации. А сейчас к ним присоединяется третий потомок, и перед нами предстает истинный пэктусанский род, другими словами патриархи социальной формации, в которой семья – это государство.
Огромная часть школьной программы посвящена изучению жизни вождей: чем они жертвовали, чего добились. Почему же маленькие дети, вроде Кымхи, могут быть самыми счастливыми в мире? Ее научат, что самая правильная жизнь – это жизнь в любви к вождям, в поклонении и служении им. Она привыкнет, что воспринимать всё, чему ее учат, нужно без каких-либо вопросов. Вопросы появятся позже. Но к этому времени она уже будет твердо знать, что их нельзя озвучивать. Вместо этого она научится делать свои собственные выводы.
* * *
Снова звучит мелодия, которая разрывает течение дня и дает сигнал о том, что наступило время обеда. В городе появляется всё больше ресторанов для элиты, однако большинство предпочитает в них ужинать, а не обедать. Многие корейцы возвращаются домой, чтобы обедать со своими супругами. В некоторых учреждениях, как в офисе товарища Кима, есть своя столовая.
За обеденным столом, на котором выставлены рис, острая квашеная капуста кимчхи и суп из соевой пасты, товарищ Ким беседует со своими коллегами. Он говорит, что сегодня вместе с товарищем Мин уйдет с работы пораньше. Они направятся в аэропорт. Нет, на этот раз он никуда не улетает. Ему надо встретить делегацию – трех иностранных гостей, молодых людей, которые в течение месяца будут учиться в Педагогическом институте имени Ким Хёнчжика. Это собственный проект товарища Кима, который он «пробил». Подобное было бы немыслимо еще пару лет назад. Но благодаря его связям, статусу, а также происходящим в обществе изменениям программе дали зеленый свет.
Его коллеги медленно переваривают эту информацию, двое из них закуривают.
«И вы просто не поверите, – улыбается он, в то время как все остальные наклоняются к нему, чтобы расслышать его шепот, – один из них – американский ублюдок».
Вторая глава
В середине июля 2016 года, как, впрочем, каждый год в это время, в Пекине царит жара и воздух насыщен влагой. Температура поднимается до 35–37 градусов. Опаленные солнцем улицы кишат автомобилями и забиты пробками. Мое такси, наконец, съезжает с наводненного машинами шестиполосного автобана в направлении сверкающего торгового района Саньлитунь, где блестящие витрины магазинов западных брендов окружены морем плохоньких кафешек и баров, которые, тем не менее, рассчитаны в основном на туристов и экспатов. Я обедаю там вместе со своим другом Саймоном Кокреллом – руководителем туристического агентства «Koryo Tours», которое, в частности, организует групповые экскурсии в Северную Корею. Мои первые четыре поездки туда также организовывало это турбюро. Однако завтра мне предстоит начать путешествие совершенно иного рода. Я стал студентом месячных курсов корейского языка при Педагогическом институте имени Ким Хёнчжика. В этом институте есть факультет для иностранных граждан, предлагающий бакалаврский и магистерский курсы корейского языка. Однако в настоящее время учиться там на постоянной основе могут только китайские студенты. Институт предпринимает усилия для расширения своей деятельности, равно как и для увеличения финансирования, поэтому впервые в своей истории открывает двери для иностранцев с Запада. Вряд ли это можно считать большим прорывом для института. Я – один из трех студентов, которые записались на эту программу. Другой студент – владелец компании «Tongil Tours» (новый конкурент фирмы «Koryo»), которая как раз и уладила с северокорейцами все детали этой программы. Получается, что я – один из двух студентов, записавшихся на этот курс по-настоящему «со стороны».
