Официантка накрывает богатый стол. Тут и нэнмён, и жареная курица, и омлет на чугунной сковородке, и капуста кимчхи, и пульгоги, и оладьи из маша, и картофельный салат, и рис. Вдобавок предлагаются несколько блюд западной кухни – спагетти, картофель фри. Еще на столе крабы и моллюски, которые выловил Хва, а также другие свежие дары Восточного моря: минтай и сельдь, макрель и треска – под шубой из зелени и специй.
Всё это сдабривается огромным количеством выпивки, закупленной в том пхеньянском универмаге и разлитой сейчас по небольшим рюмкам. Мы наливаем напитки друг другу, следуя корейскому обычаю никогда за столом ничего не брать самим. Трапеза в самом разгаре, веселая болтовня иногда прерывается зачарованными взглядами на экран и комментариями по поводу фильма, от которых корейцы не могут удержаться. Мин с гордостью демонстрирует, что знакома с этой лентой, выдавая реплики героев за секунду до того, как они их произнесут. Наконец, после еды зажигаются сигареты, я отдаю себя во власть легкому хмельному туману в моей голове, дружески болтая со всеми в весьма расслабленном состоянии – после того, как почти месяц я постоянно был в компании всех этих людей. Я понижаю свою бдительность до минимально разумного уровня – то есть до следующего перед полной беспечностью.
Не вставая, Ким начинает свою речь.
«Множество иностранцев, посещающих нашу страну, не понимают ее, – говорит он. – Мне кажется, что причины этого достаточно ясны. Это всё потому, что мы – социалистическая страна. У нас всё происходит иначе, чем в других странах. И мы это знаем. Но вот вы, джентльмены… – он поворачивается к нам троим, – вы не такие, как все. Вы не обычные туристы. И мне кажется, все мы в КГТК
[59] осознаём это. Самое главное, что меня лично интересует в таких проектах, это их нацеленность на интеллектуалов. Я не хочу общаться с ОБЫЧНЫМИ людьми».
Для товарища Кима это было не первое и не случайное упоминание ОБЫЧНЫХ людей. Я начинаю понимать, что это значит, что он имеет в виду. Тот молодой человек на пляже в Нампхо, который хотел попрактиковаться в английском и сказал, что он просто ОБЫЧНЫЙ рабочий. Мин, предупреждавшая нас о том, чтобы мы никогда не уходили прогуляться при ОБЫЧНОМ гиде. В этом содержится скрытая отсылка к классовой системе, которой, как говорят, вообще не существует. Принадлежность к элите или негласный статус тончжу – вот что, по-видимому, превращает ОБЫЧНОГО человека в ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО.
«Вы достаточно хорошо понимаете нашу страну, – продолжает Ким, – то, как у нас тут всё устроено. Именно поэтому, Алек, твоя “Tongil Tours” так отличается от других турфирм. Я хочу еще раз сказать, что КГТК всегда будет рада приветствовать тебя в нашей стране. И будет стремиться удовлетворить интересы и любопытство таких интеллектуалов, как ты».
Мы поднимаем рюмки и произносим слова благодарности и признательности товарищу Киму. Последняя благодарность относится к фильму «Кунг-фу панда», на фоне которого происходит обмен любезностями.
«Конечно, – добавляет товарищ Ким, – один из важнейших вопросов – это безопасность. Особенно для американцев».
Он поворачивается ко мне.
«И я, и Алек – мы с очень большим вниманием отнеслись к этому. Я всё обговорил со своим человеком в Министерстве иностранных дел, – шепчет он. – Когда ты путешествуешь с нами, Трэвис, ты можешь ни о чем не волноваться».
Он подмигивает. Я улыбаюсь в ответ, не зная, что сказать.
По пути к лифту Ро хватает меня за руку, на его лице широкая и искренняя улыбка. «Товарищ, – начинает он, – пожалуйста, пообещай мне одну вещь».
«Да?»
«Пообещай, что ты всегда будешь добром вспоминать о нашей… – я чувствую, что непроизвольно закатываю глаза, ожидая очередной напыщенный националистический пассаж, которые обычно так и рвутся у северокорейцев наружу, когда они наберутся достаточно, – …компании».
ЧТОООО? Он и правда сказал «о нашей компании»? Не о «нашей стране»? Ну тогда всё в порядке. В изумлении я сделал небольшой шаг назад, улыбнулся и крепко пожал ему руку.
«Не беспокойся, – говорю я. – Для КГТК всегда останется место в моем сердце».
Тридцать восьмая глава
Мать Ынчжу бежала первой. Она была одной из тех, кто хорошо знал маршрут. Через несколько месяцев ей через посредника удалось вытащить и дочь. Они осели в Шэньяне в 2006 году. Вскоре они скопили достаточно денег, продавая самостоятельно сшитые корейские традиционные одежды, чтобы попытаться вытащить брата Ынчжу. В Шэньяне живет большая корейская колония, в которую входят и беженцы с Севера. Для них это опасное место, как и весь Китай, поскольку полиция время от времени устраивает облавы. Если бы их поймали, то выслали бы обратно в Северную Корею, где их ждала бы неминуемая, быстрая и мучительная смерть в одном из концентрационных лагерей. Им удалось избежать этого. Они трудились, пока не накопили достаточно денег, чтобы заплатить посреднику, который взялся провести их по последней части запланированного матерью маршрута – через Лаос и Таиланд – в Южную Корею.
* * *
Проблемы у Ынчжу с прибытием на Юг не закончились. Они с матерью всегда хотели вытащить и отца, чтобы семья воссоединилась. Для этого надо было скопить еще больше денег для оплаты посредников: устроить побег для мужчин было всегда труднее, а значит, и дороже, чем для женщин. Если женщина может быть просто домохозяйкой, то мужчина обязан работать на государство. Соответственно мужчины находились под более пристальным контролем, им было очень трудно исчезнуть на необходимое время, чтобы добраться до границы с Китаем и перейти ее.
Посредники в таких делах – одни из богатейших людей с огромными связями. Они ведут полукриминальный образ жизни. Их род занятий считается преступным, а поэтому им постоянно требуются большие суммы наличных денег, чтобы давать взятки чиновникам, которые в ответ закрывают глаза на всё и позволяют вести этот бизнес. Поэтому они не испытывают угрызений совести, когда в трудные времена им приходится шантажировать своих бывших клиентов. У их клиентов, как правило, на Севере есть близкие, которые находятся в очень уязвимом положении. Если властям станет известно, что какой-то член семьи сбежал в Южную Корею, то всю семью ждет суровое наказание. (Недавно Пхеньян постарался развеять это убеждение, пользуясь случаем с одним высокопоставленным беженцем. Тхэ Ёнхо был советником посольства КНДР в Лондоне и бежал в Южную Корею. Через месяц после побега корреспонденту CNN Уил Рипли ко всеобщему изумлению разрешили снять удивительный репортаж, встретившись с братом и сестрой Тхэ и взяв у них интервью в одном из их домов в Пхеньяне. Они выглядели вполне нормально – были здоровыми. Сестра заявила, что никого в семье не наказали. Брат, однако, намекнул на неизбежное понижение в ранге в системе сонбун. «Если мне не удастся смыть это позорное пятно самому, – сказал он, – то моим сыновьям и последующим поколениям придется работать усерднее, чтобы заплатить за это».)
