Меня оттащили в сторону к стене, расчищая место для какого-то несчастного, которого тащила стража и швырнула в ноги герцогу.
— Стюарт Кэйн. Вторая рука Антуана Блэра. Обвиняется в преступлениях против народа Адора, в убийстве женщин и детей, в сожжении деревень и покушении на жизнь нашего великого герцога Ламберта!
Лицо мужчины, стоящего на коленях больше напоминало месиво и взгляд заплывших глаз выражал крайнюю степень ненависти и презрения.
— Вы признаете свою вину, сэр Сюарт Кэйн?
— Да! Признаю! Резал и резал бы своих врагов снова и снова. За мать, за сестру, за брата! За Антуана, и за мою госпожу Элизабет!
Он говорил обо мне… точнее о той, кем я сейчас была.
— Среди присутствующих здесь обвиняемых есть Элизабет Блэр, сэр Кэйн?
Мужчина обернулся ко мне и кивнул. А я впервые его видела и… даже не знала кто он такой.
— Да!
— Так ради чего вы убивали мирных граждан Адора? Ради вашей госпожи-ведьмы? Или ради ее отца душегуба?
Голос Ламберта заставил снова вздрогнуть и дернуться всем телом. Я повернула голову к своему мужу… или к этому человеку, который непостижимым образом украл его лицо, голос и все что являлось им.
— Госпожа Элизабет такая же ведьма, как ваша мать! А сэр Антуан самый благородный человек в мире! И Бог покарает вас за его смерть!
Один из стражников ударил мужчину по ребрам и тот закашлялся, согнувшись пополам.
К Стюарту вышел один из людей в парике. Видимо прокурор. Усмехнулась я и тщетно поискала адвоката. Его конечно же здесь не оказалось, как и журналистов и… никто здесь точно не слыхал о Женевской конвенции.
— Если ваша госпожа не ведьма тогда почему Антуан Блэр поместил ее в монастырь Молчальниц? Почему ей было запрещено разговаривать, и она должна была принять постриг, лишающий ее права голоса?
— Потому что люди суеверные фанатики и …
Человек в парике расхохотался.
— Конечно все фанатики и только вы знаете, что на самом деле Элизабет Блэр чиста и невинна.
— Чиста и невинна, как ангел! Вы недостойны даже ногтя на ее мизинце. Если она ведьма, то почему ваш дорогой герцог хотел соединить себя с ней узами бра…
— Довольно! — Ламберт поднял руку вверх и Стюарта ударили по затылку. — Нам не интересны откровения еретика и пособника Блэра. Все его слова ересь и ложь, а за ложь в Адоре отрезают язык.
Я еще ничего не поняла, я еще даже не успела испугаться или ужаснуться. Я понятия не имела, что они это сделают здесь. В этой зале при людях, при женщинах… при мне. В залу вышел мужчина в колпаке, закрывающем лицо, с прорезями для глаз и рта в длинном фартуке со свертком в руках. Стража потащила Стюрта к помосту у стены неподалеку от меня, толкнули его туда, схватили за волосы и… я не смогла смотреть, я зажмурилась. Я мычала и трясла головой. Я ждала в какую секунду кто-то все это остановит и пранк остановят. Все ведь должно исчезнуть прямо сейчас.
Я даже представила себе как палач срывает маску и кричит несчастному Стюарту: «Улыбнитесь вас снимают!»… Но вместо этого я услышала дикий вопль и какое-то маниакальное скандирование толпы. Меня затошнило от понимания, что все происходит на самом деле… я видела, как тащили за ноги Кэйна, как он оставлял за собой кровавый след на каменном полу и за ним подтирали его тряпками слуги, а палач вытирал клещи о свой фартук после того, как швырнул что-то к ногам Ламберта и псы жадно набросились на ЭТО и сожрали. Я не хотела думать, что это… не хотела даже представлять себе. Я тряслась всем телом, покрытая холодным потом, заледеневшая от ужаса.
— Стюарт Кэйн, как и остальные пособники будет казнен на городской площади завтра рано утром. Он лишится головы и поплатится за гибель сотен адоровцев.
— Приведите второго свидетеля.
В залу втащили женщину в рясе с растрепанными волосами. Она испуганно озиралась по сторонам, а когда увидела меня тут же указала пальцем:
— Это все она! Она приказывала воровать младенцев из деревень и приносить ей! Чтобы их кровь делала ее сильнее! Онааа! Ее отец исполнял все ее прихоти!
Что она несет? Я впервые вижу эту идиотку! Кто ее сюда привел? Какие младенцы? Господи, когда закончится весь этот кошмар?
— Представьтесь. Назовите суду ваше имя и кем вы приходились Элизабет Блэр?
— Я сестра Марта. Послушница монастыря. Никем не приходилась. Я ее боялась. Всегда боялась. Как огня.
«— Марта, милая, как же я люблю тебя, как родную.
— И я люблю вас, моя госпожа. Я с вами до самого конца и приму постриг, как и вы.
Лицо этой же женщины под головным убором и карие глаза полные любви и преданности?
— У меня никого не осталось ближе чем ты, марта… все меня предали….»
Я тряхнула головой, не понимая откуда эти голоса, откуда эти картинки перед глазами, но от ужаса у меня волосы зашевелились на затылке.
— А по ночам… по ночам она отдавалась самому Дьяволу. Из ее кельи доносились стоны и крики. Она развратница. Она заклейменная самим Люцифером!
Толпа взвыла, застонала ненавистью, зашумела яростью, как шумит океан перед тем как чудовищная волна взметнется в небо.
— Ведьма! Грязная тварь! Шлюха дьявола! Казнить! Сжечь суку! Она сжирала наших детей!
Я мычала и отрицательно качала головой. Сумасшедшую допрашивали и дальше, а я обессиленно осматривала толпу и каждый раз мой взгляд возвращался к НЕМУ. Но он не смотрел на меня. Он со скучающим видом барабанил пальцами в перстнях по поручню своего трона, а другой рукой поглаживал одного из псов между ушами. Позади него сидели несколько женщин и одна из них золотистая блондинка склонилась к его уху и что-то ему говорила. Иногда он ухмылялся на ее слова и что-то отвечал и щеки миниатюрной блондинки вспыхивали алыми пятнами. Пока не сделал жест рукой, и она не замерла. Мне хотелось распутать веревки и броситься к нему, вцепиться в ворот его черной рубашки и трясти его, трясти и кричать, что это я. Чтоб посмотрел на меня. Чтоб объяснил, что за кошмар здесь происходит? И где мы оба находимся. Объяснил, что у него просто нет другого выхода.
— В виду смягчающих обстоятельств сестру Марту приговорить к десяти плетям, лишению языка, она ведь должна была принять постриг, и к вечному заточению в башню Свон.
— Нееет! — завопила женщина, — Неет! Только не в башню. Меня обещали помиловать! Ваше сиятельство, сжальтесь! Я ведь все рассказала! Я ведь покаялась!
Михаил махнул рукой, словно показывал убрать надоедливую муху и когда женщину увели он снова повернулся к своей собеседнице и что-то ей сказал, заставив ее опустить веки и улыбнуться. Когда меня подхватили под руки и подтащили поближе к трону, швырнули на колени на то место, где стоял несчастный Стюарт, я, широко раскрыв глаза смотрела только на… Ламберта. И не могла поверить, что это Михаил. Не могла и не хотела. Это уже не просто кошмар это какая-то лютая иная реальность. Я больше не могу….
