Как же он похож на себя и в тоже время совершенно другой. Меня сковывает эфемерным узнаванием этих черт лица и пониманием, что это всего лишь сходство. Но какое… какое невыносимо и жестоко идеальное сходство. Где оригинал, а где подделка? Эти грозовые глаза, светло-серые в эту минуту, сверкающие озорством и похотью, предвкушением и триумфом. И я не знаю ненавидеть его в эту секунду или… или любить так как безумно любила Мишу… Как обманчиво похожи его волосы, шелковистые, блестящие, непослушные, матово-смуглая кожа. Не темная от солнца, а имеющая свой темноватый оттенок.
Невыносимо порочный изгиб чувственного рта. Искушение в чистом виде…
— Угощайтесь. Я разрешаю вам выпить со мной для смелости.
Протянул мне свой кубок.
— Пейте. Я хочу, чтоб вы это выпили до дна.
— Я не пью.
— Пьешь. Со мной ты делаешь все что я скажу.
Я практически никогда не употребляла алкоголь. У меня была совершенная его непереносимость. Физическая и моральная. От пары глотков я теряла самообладание, а потом мне становилось плохо, и я могла страдать от головокружения и тошноты.
Я отрицательно качнула головой, и он тут же схватил меня за руку и наклонил к себе. Грозовые глаза остановились напротив моих глаз.
— Пей, я сказал. Не то волью насильно.
Прислонил кубок к моим губам и заставил сделать несколько больших глотков. Терпко-сладкий напиток потек в горло, обжигая, опаляя, разбегаясь по венам. Стало горячо…, и расслабление согрело конечности рук и ног, напряжение мгновенно отхлынуло вместе с приливом крови к лицу.
— Становись на колени, Элизабет и начинай исполнять свои обещания.
Щеки обожгло краской негодования, а разомлевшее предательское тело диким возбуждением. Это ведь он… просто мне снится сон. Это мой мужчина. Иначе меня бы так не пронизывало, не тянуло к нему. Я бы ощутила что он чужой.
— Елизавета…, - почему-то пробормотала я и увидела, как вздернулась идеальная бровь.
— Елизавета?
— Да… называйте меня Елизавета.
Ухмыльнулся невыносимо прочными губами, обнажившими белоснежные зубы. Невольно потянулась к его губам, но он удержал меня за волосы.
— Я назову тебя как захочешь пока ты стоишь передо мной на коленях… Елизавета. — а потом тихо добавил, — поцелуи надо заслужить.
Это сумасшествие ощущать дрожь от желания опустить перед ним на колени и прильнуть ртом к его плоти…и в то же время ощущать покалывание от несостоявшегося поцелуя.
Медленно встать на колени, глядя на него, на его меняющийся, вспыхнувший предвкушением взгляд. Чувствуя, как отдает оно резонансом во мне. Расшнуровывая штаны, а он смотрел сверху вниз, чуть прищурившись и выжидая. Глаза сухо блестят и лицо осунулось от возбуждения, как и всегда.
Я приспустила его штаны и наклонилась вперед, туда, где так терпко и умопомрачительно пахнет им самим. Знакомым до боли запахом. Его плотью.
Провела нагло языком снизу-вверх, опьяненная близостью, элем бегущим по воспалённым венам и задурманившим мне голову, ощущая, как оживает, как становится твёрдым его член. перехватить ладонью у основания, чтобы слегка сжать его, вспоминая как именно он всегда любил и снова провести языком уже от основания до головки. О Боже, зачем я пила этот эль?…Сжимая бедра от вспыхнувшей в низу живота волны жара. Медленно обвела языком головку члена, вбирая в рот, чтобы тут же ошалело выпустить ее. Прикусив губу, когда соски начало покалывать, а грудь словно тяжестью налилась.
Наклонилась, целуя губами бархатный, ставший невыносимо твердым ствол с выступающими венами, создающими особый рельеф.
И на несколько секунд прильнуть к нему губами, языком касаясь мягкой кожи. И тут же ощутить, как впился мне в волосы и отодрал от себя, дернул назад с гортанным стоном, всматриваясь мне в лицо.
— Невинна….она говорит, что невинна… черта с два… — обхватил пятерней мое лицо и его собственные черты искажены злостью. Похотью и какой-то дикостью, — кто учил? Ктооооооо, мать твою, кто тебя всему этому учил?
Дернул за волосы вверх, приближая мое лицо к своему. А я хочу крикнуть «тыыыыыыыыы» и не могу. Меня ведет от алкоголя, от его аромата во рту, от его близости, от вкуса.
— Никто, — прошептала и сдавила его руки, — никто не учил, клянусь.
— Лжешь!
Шипит и трясется всем телом.
— Как же нагло ты лжешь… и какие сладкие твои уста и эта ложь… сладкая… Я безумец не могу от нее отказаться.
Толкнул обратно на пол. Увидеть перед глазами покачивающийся член, налитый кровью, и поплыть только от одного его вида. Закатила глаза когда вошел глубоко в горло и толкнулся в него каменной головкой, дернуться от его стона волной возбуждения.
Чувствовать как останавливается, потираясь о гортань и снова поршнем вбивается в рот, стискивая мои волосы на затылке, а меня разрывает животной похотью дикостью такой же неконтролируемой и я жадно сжимаю его мошонку пальцами, царапая ногтями, давая ему возможность скользить по шершавости языка и сходя с ума от каждого его стона, принять сильно глубоко впиваясь в его грудь ногтями и изнемогая от нахлынувшей волны возбуждения. Язык чувствует каждую скользящую вену и меня ведет от грязных картинок, в которых его член вдирается в меня глубоко и больно. Как когда-то… когда мы были вместе. Я вижу себя опрокинутой навзничь на столе, стонущей от нетерпения. Подняла на него затуманенный взгляд и … и словно ощутила, что он видит тоже самое, что и я. Отдать эти картинки ему… себя распластанную с задранной одеждой и его бешено вбивающегося в мое тело, удерживающего мои ноги за щиколотки, разведя их в разные стороны…
И вдруг он резко поднял меня на ноги, придавил к себе, сжимая мою руку на своем члене, глядя в мое раскрасневшееся лицо своими бешеными глазами.
— Убьююю….узнаю кто и убьююю…
Закатил глаза дергаясь всем телом, выстреливая мне в ладонь горячим семенем, запрокинув голову, скалясь как дикий зверь. Задыхается, выплескивая из себя гортанные стоны.
Тяжело дыша смотрит мне в глаза, скривившись, словно сжигая меня тоской и разочарованием.
— А та сука была права… ты…
Схватил за горло, протащил через всю залу и вдавил в стену.
— Кто? Отвечай кто приходил в монастырь? С кеееем? Я же следил… за каждым шагом. За каждым вздохом!
Я мотаю головой, продолжая хватать его за руки, чтобы уменьшить боль, уменьшить давление на шею.
Он не договорил, оттолкнул от себя так что ударилась головой о стену и чуть пошатнувшись поползла вниз по стене.
— Не оллой тебя, а девкой продажной на пристань.
А мне закричать от обиды хочется, взвыть… проклятое пойло бушует в венах и сводит меня саму с ума. Униженная, с распаленной плотью, оглушенная своим же желанием и ничего не соображающая.
