От его слов мне захотелось взвыть. Все время, пока мы сидели за столом я смотрела на герцога и его жену. Смотрела как она что-то шепчет ему на ухо, как трогает пальцами его руку, как он оборачивается к ней и ее щеки краснеют. Я даже представила этот голодный взгляд, которым он на нее посмотрел. Взгляд, обещающий дикое наслаждение. Сначала ее и потом меня. Ее с любовью… а меня потому что так надо.
А потом Ламберт заставил меня уйти, и я услышала шепот короля:
— Всего лишь прийти в мои покои и твое унижение закончится. Я смогу оказать тебе покровительство.
Стояла у окна новой спальни с широкой круглой кроватью посредине. Зеркальным потолком и роскошным кружевным пологом. Нет, это не моя спальня. Это место, где меня заставят выполнять свои обязанности. А точнее они не мои. Я ничем и никому не обязана. А потом… потом благополучно утопят в речке, как ту несчастную. Утопят независимо от того рожу я или нет. А скорей всего именно за то, что неспособна никого родить. Как только герцог поймет, что сосуд бракован он не станет церемониться со мной и разобьет этот самый сосуд с особой жестокостью.
Мои окна выходили в сторону дороги и леса, и я видела, как луна повисла над макушками елей. Как проплывают облака то скрывая ее, то обнажая нежно сиять и освещать тьму лишь слегка рассеивая ее лучами. Моя жизнь в этом мире походила на беспросветную ночь и не было в ней даже луны, чтобы осветить хотя бы вот такими призрачными лучами надежды.
И перед глазами картинки в которых герцог опрокидывает свою жену на постель. Срывает с нее одежду, целует, накрывает своим телом. И мне хочется от бессилия закричать, ударить кулаками по стеклу. И там… в моем воображении герцог похож на Мишу… это и есть Миша, а женщина, извивающаяся под ним его любовница. Слезы навернулись на глаза, и я сомкнула веки, чтобы прогнать видение, чтобы сжать их до боли и не видеть ничего.
«— Ни у одной из них не было выбора.
— Но он может быть у тебя. Всего лишь прийти ночью в мои покои. Клянусь кровью моих предков Карл Второй никогда не тронет женщину против ее воли».
Если я перестану быть пленницей и король окажет мне свое покровительство я могу и уйти. Я могу стать свободной. Может это и есть мой шанс вырваться отсюда. Может это мое спасение от этого безумия и наваждения.
Пусть остается со своей Агнес или как там ее по-настоящему зовут. Или где она настоящая. В каком из снов я сейчас или в какой из реальностей все было реальней. Но ни в одной из них я не позволю себя унизить и не стану ждать, когда ко мне придут после… Я стиснула челюсти и резко отошла от окна, направилась к двери и повернула ручку — впервые не заперто.
«Всего лишь прийти в мои покои и твое унижение закончится. Я смогу оказать тебе покровительство».
Пошла по узкому коридору, ускоряя шаг, напряженная до такой степени, что кажется меня сейчас разорвёт на части. Сердце колотится прямо в горле. Может это ошибка? Может меня заманивают в еще одну ловушку?
Плевать! Что может быть хуже того, что уже есть? Я не стану его подстилкой… не стану никогда! Ускорила шаг, направляясь в сторону покоев, где расположился король.
Ступила на одну из каменных степеней, чтобы подняться наверх и почувствовала, как меня со всей силы швырнуло на стену. Я ударилась головой и тут же меня развернули спиной, сдавили мое горло.
— Куда?! Мать твою! Куда собралась?! К нему? А? Отвечай, сукааа! К нему, да?
Глаза герцога рядом с моими, и они уже не серые — они угольно черные, словно изменили свой цвет, словно вся тьма ада собралась сгустками ненависти в них. Сверкают бешенством так, что меня пронизывает ужасом от этого взгляда. Бледный с растрепанными волосами. Такой красивый, такой злой. И мне хочется задохнуться от этой красоты и в тоже время зарыдать от понимания, что он не мой и что он пришел ко мне после нее.
— Да! — выдохнула ему в лицо, — К нему! Ты к ней! А я к нему! Не хочу после…
Ударил по щеке так сильно что я зажмурилась и всхлипнула, а он схватил меня за затылок и потащил обратно по коридору за собой, толкая и снова хватая за шею, прижимая спиной к себе.
— Я убью тебя ведьма! — шипит сквозь зубы и тащит волоком впереди себя, сжимая одной рукой под ребрами, а другой за горло. Втолкнул в одну из комнат и захлопнул дверь, отшвырнул к стене и содрал с себя камзол, дернул ворот рубашки, срывая и ее и наступая на меня полуголый, красивый как сам Сатана, бешеный и такой же ревнивый. Я отступаю назад, а он идет на меня тяжелой поступью отшвыривая все что попадается ему на пути, сшибая и переворачивая кресла и стулья, пока не загнал в угол к самой стене. Схватился двумя руками за корсаж платья и разодрал с такой яростью, что я закричала. Схватил меня за лицо и жадно впился в мою шею губами, спускаясь вниз, к ключицам, скользя горячими дрожащими ладонями по моим ногам, поднимая подол платья и меня под колени, вжимая в стену и заставляя обхватить его торс бедрами.
— Какие после…, - бормочет словно сам себе, — к тебе суке шел, все бросил, все к чертям… и к тебе. — с бешеным голодом целует мои плечи, снова шею, подбородок, скулы. Больно целует, сжимая губами и зубами, оставляя следы на коже, заставляя стонать от каждого укуса и выгибаться подставляясь его губам и дрожа от ненормального удовольствия.
Приподнял и протащил по полутемной комнате, швырнул спиной на стол, подтянул к себе за лодыжки, задирая пышные юбки вверх и силой разводя ноги в стороны, нависая надо мной.
— Что он обещал тебе? А? Что обещал, дрянь?
Тряхнул за плечи и ошалело уставился на мою грудь, когда она колыхнулась у него перед глазами, сдавил ее обеими руками, наваливаясь на меня сверху.
— Денег? Обещал тебе шлюшке денег, золота, подарки? Чтоооо такое он пообещал, что ты решила предать меня?
— Свободу! — выплюнула я и уперлась руками в его голые плечи, — свободу от вас!
— Он солгал! Черта с два! Я бы засадил кинжал ему в сердце и забрал тебя!
— Это вы лжете! Не посмели бы! Он король!
— Я бы убил из-за тебя самого дьявола! Маму дьявола и папу дьявола! Ты никогда не получишь от меня свободу! — рыча и кусая мои соски, заставляя меня выгнуться и ощутить, как раздирает внутри от каждого касания губ, как накрывает возбуждением таким же острым и ядовитым, как моя ненависть к нему, как сама ревность. Я никогда в своей жизни не чувствовала ничего подобного.
— А тебя…, - приблизил бледное лицо к моему, прожигая насквозь голодным, диким взглядом, — тебя бы я мучил изо дня в день. Ты бы мечтала о смерти, Эли-за-бет. Черт бы тебя разодрал… тебя и твое проклятое имя!
И набросился на мой рот, смял его своими губами, заставляя меня изогнуться от сумасшедшего удовольствия, от того, как пронизало все тело и свело скулы. Секунда оцепенения и я впилась в его волосы своими дрожащими пальцами, отвечая на поцелуй и выдыхая ему в рот стоном…
Мое тело покрывается мелкими мурашками голодной лихорадки, и я с ума схожу от этого поцелуя, от ощущения его языка, бьющегося у меня во рту. И эти поцелуи невозможно не узнать. Я отрываюсь от его губ, упираясь дрожащими руками в сильные плечи, напряженные и каменные, чтобы посмотреть в темно-серую пропасть, ослепленную страстью и почувствовать, как больно сжимает горло узнаванием этих губ и непониманием КАК? Но Морган не дает мне думать, он снова впивается в мой рот, втягивая в себя то нижнюю губу, то верхнюю, выдыхая мне в рот свое кипящее дыхание.
