Приоткрыла глаза и, повернувшись на бок, провела пальцами по стене, ощупала ее и нашла выпуклость сбоку придавила и камень со стены отодвинулся вперед. Потянула на себя и увидела в выемке что-то белеет, сковырнула пальцами и тут же развернула записку, сложенную в несколько раз. Поднесла к глазам.
«Люблю тебя. Только твоей всегда останусь. Никому. Прости. Убьет он нас всех дьявол этот пришел за мной. Морган Ламберт. Но я ему не отдамся. Клянусь. Лучше смерть. Никогда не увидимся… Прощай, любимый».
У меня все поплыло перед глазами, и я подскочила на кровати. Судорожно цепляясь за свои видения. Крестьянин с грозовыми глазами, монахиня страстно целующая его в губы. Ненависть Ламберта. Разговоры о предательстве и нарушенных клятвах. Что это значит? Почему у крестьянина лицо герцога?
Я, наверное, снова схожу с ума! Надо рассказать все Моргану. Надо…
«Ты не можешь! Расскажешь и смерть придет за кем-то из вас!»
Вскочила на ноги и осмотрелась по сторонам.
— Кто ты? Ктооооо? Почему я слышу тебя? Почему ты сводишь меня с ума снова и снова!
«Меня нет… Я бестелесная сущность. Не ищи меня… не найдешь. Я — это ты. Я помогаю….пока об этом никто не знает. Узнают и я лишусь голоса… ты больше меня не услышишь… Она узнает и все».
— Кто она?
«Она… ты должна ее найти и убить раньше, чем она все уничтожит…».
— Кого ее?
Но голос внутри меня смолк, а изо рта вырвался клубок пара. Бросила взгляд на окно — по нему поползли морозные узоры. Холод возвращается. Выскочила на улицу и посмотрела вдаль на деревья — оно надвигалось издалека. Белый туман похожий на огромную клубящуюся тучу. Я побежала к дому и вдруг словно что-то почувствовав, обернулась и, затаила дыхание. Морган… это он. Бежит по снегу, а за ним как огромная белая тварь клубится, скручивается, дышит, тянет щупальца, вязкая субстанция, несущая в себе смерть.
— Уходииии!
Орет он и машет на меня рукой.
— В дооом! Быстроооо!
В ужасе вижу, как туман уже скользит по снегу, как он подбирается к герцогу, и не могу сдвинуться с места. А потом бросилась к молельне, дверь приоткрыла в жутком ожидании, не решаясь захлопнуть. Не решаясь оставить его там.
— Закрой! Там холод! — заорал кто-то из женщин. Но я держала дверь, глядя на силуэт герцога, который почти настигла белая смерть.
— Закрой ОНО убьет нас всех!
Туман скрыл от меня бегущего человека и я что есть силы закричала:
— Моргаааан!
Повисла на дверях, не давая их закрыть, отталкивая женщин, не давая к себе подойти.
— Он уже мертвец! Закрывай! Здесь наши дети! Мы все жить хотим!
— Нет! — отшвырнула яростно женщину и в эту же секунду на дверь снаружи навалилось что-то тяжелое. Я резко ее распахнула и втянула Моргана внутрь, а женщины захлопнули дверь, по которой поползли морозные узоры. Она затрещала как будто по ней прошлись кувалдой или топором.
Морган упал на спину, весь покрыт инеем. Лицо бело-синее, одежда одеревенела, волосы застыли. Иней даже на его ресницах.
— К огню его! Давайте, Элизабет и вы дамочки, не причитайте, а тяните герцога во вторую залу я там очаг растопил, чтоб стены прогреть.
* * *
Холод отступал медленно, болезненно. Герцог стонал от боли в беспамятстве, а я растирала ему ноги и руки, дула на них, прижимала к себе. Мы раздели его наголо, укрыли тряпками, нагретыми на камнях, положили грелки в ноги и у головы. Но его конечности оставались холодными как будто он несколько часов пролежал на морозе и никак не мог отогреться.
Когда стянули с Моргана оттаявшую одежду я увидела на его теле ссадины, порезы и кровоподтеки. Значит ввязались в бойню… И он один вернулся. Неужели никто не выжил? И все, кто остались из жителей Адора — это несчастная горстка женщин и двое мужчин? Этого ведь не может быть на самом деле.
Поднесла к потрескавшимся губам Моргана ложку и влила ему в рот горячую воду. Нам бы бульоном его отпаивать и чаем горячим. Ото мысли о бульоне свело желудок. Только не думать о еде. Не надо. Не сейчас. Пусть Морган поправляется, и они с Арсисом попробуют открыть дверь в погреб.
Но для начала надо его согреть. Ничто так не согревает, как живое тепло. Я стянула с себя все вещи и влезла под накидки, прижимаясь к его голому телу своим, согревая его собой, накрывая ноги своими ногами и растирая ему ладони, накрывая всего собой, как одеялом, склоняя голову к нему на грудь и закрывая глаза. Провела пальцами по влажным волосам, убрала с бледного лба и тут же вздрогнула, не веря своим глазам и ощущениям. Протянула руку и тут же одернула, не дотронувшись. Под волосами недалеко от линии начала волос спрятался выпуклый небольшой шрам… И я уже его видела раньше… На Мише.
«— Что это?
— Где?
— Вот здесь, под твоими волосами.
Погрузила пальцы в его волосы, продолжая сидеть сверху, все еще ощущая его плоть внутри себя и подрагивая от наслаждения.
— Аааа, это. Не знаю. Шрам. Он у меня с детства. Сколько себя помню.
Закрыл глаза и запрокинул голову, взмокший после дикого секса.
— Он похож …как после удара чем-то острым.
— Может с кем-то подрался.
Прижалась губами к шраму и нашла губы Миши, чтобы провести по ним языком, чувствуя, как млеет все тело расслабленное и удовлетворенное.
— Не поделил игрушку?
— Скорей всего. Я очень не люблю делиться своим».
Очнулась и поняла, что так же прижимаюсь губами к шраму. Не знаю, о чем это говорит… ничего не знаю. Знаю только одно я люблю Моргана Ламберта. Я сильно, безумно, по сумасшедшему его люблю. И только это настоящее.
И вдруг ощутила, как на мою спину легла его рука, придавливая меня к себе.
— Я умер?
Голос хриплый, сорванный.
А я приподняла голову и содрогнулась всем телом, встретившись взглядом с темно-серыми глазами.
— Ты живой.
— Нет…, - шепчет, глядя на меня невозможным взглядом полным какими-то совершенно невыносимыми эмоциями, заставляющими меня начать задыхаться. — умер и вижу сон… сон в котором Элизабет целует меня сама…
Улыбнулась и провела по шраму еще раз, а он вдруг сильнее сдавил меня руками и взгляд стал диким, бешеным.
— Я решила тебя согреть…
Наклонилась к его губам и слегка коснулась их своими. И дыхание оборвалось, онемела от восторга от ощущения сбывшейся надежды, о облегчения и понимания, что я хочу жадно глотать это настоящее, хочу глотать то, что дано мне здесь и сейчас. Стало больно в груди, когда запах его втянула… тот над губами, где дыханием пахнет. А он вдруг впился в мой рот, наклоняя меня к себе, сжимая мой затылок, удерживая за спину, пожирая мой рот, проглатывая мои хриплые выдохи. И в эту секунду становится наплевать на все… на мороз, на войну.
