— Ты решила меня сжечь, — выдохнул мне в губы, а я приподнялась, опираясь на руки и глядя ему в глаза, осмелевшая, безрассудно наглая и уже забывшая, что этот человек меня ненавидел… Так ненавидел, что лишился ради меня всего.
— Да… решила, — усаживаясь сверху, сжимая его бедра коленями и накрывая его плоть ладонью, глядя в расширенные от удивления глаза, в лицо, искаженное болезненной страстью. Замер всем телом, окаменел в ожидании, и я вижу, как трепещут его ноздри и сжаты от напряжения челюсти. Направила в себя его член и рывком оседлала. Застонали оба, потянулись к друг другу и набросились с голодной жадностью, в затяжном, алчном поцелуе.
И в опаленном сознании взорвалось наслаждение. Едкое, острое, безумно желанное и от лихорадки бросает в дрожь, содрогаюсь вся от ощущения наполненности им изнутри от ощущения головокружительной власти над ним, от единения не только телом, но и душой. И больше ни одного сомнения. Я хочу быть с Морганом Ламбертом здесь и сейчас. Хочу любить его… хочу наслаждаться его любовью.
Глядя ему в глаза, отшвырнула покрывало назад изогнулась, представ перед ним обнаженная и ошалелая от его голодного взгляда, которым он смотрит на мою грудь на то, как вытянулись и налились соски. Морган подался вперед, прижался к ним полуоткрытым ртом с низким хриплым стоном.
— Ведьмааа, — выдохнул и сделал первый толчок во мне, — красивая… до смерти красивая ведьмааа. Как же я хотел тебя сжечь… а горю теперь сам.
— Сожги, — отвечая на поцелуи, обхватывая его шею руками.
— Дотла!
И насадил на себя. Жестко, Сильно. С рыком, от которого у меня свело низ живота. Удерживает за талию и вбивается в меня безостановочно, остервенело, набирая бешеные темп. Глубоко и жестко. Так яростно, что мне кажется я не выдержу… он такой горячий, огромный внутри меня. Вдирается в судорожно сжимающиеся стенки лона, доставая туда, где я заканчиваюсь. И меня охватывает сокрушительным наслаждением, оно выплескивается, оно настолько сумасшедшее, что мне кажется моя плоть, обожженная экстазом, дымится и дрожит от чувствительности. И я сжимаю его член, беспрерывно таранящий меня, долгими сильными судорогами, заставляющими и его глухо стонать и рвано покрывать поцелуями мой задыхающийся рот.
— Моргааан, — скорее тихим криком, падая на взмокшую мужскую грудь обессиленная, опустошенная оргазмом, ставшая на невесомой, как тряпичная кукла. Ощутить, как перевернулся вместе со мной, и навис сверху, приподнял под поясницу и ворвался изо всех сил снова, заставив выгнуться и закричать в его ладонь, накрывшую мой рот. И он врывается сильнее, резче, в одном ритме. А я впиваюсь зубами в его ладонь, выгибаясь, оплетая его ногами и руками, но Морган сжимает мои руки, отводит назад, над головой, терзает мои губы, мнет грудь, кусая соски и я отчаянно счастлива принадлежать ему вот так… сама… грязно и бессовестно, отдаваться неистово и дико, всматриваясь в бледное лицо в безумно красивые глаза, подернутые пеленой самой откровенной и голодной похоти. И мне хочется быть растерзанной им, разорванной, замученной до полусмерти. Я содрогаюсь от еще одной волны удовольствия, шепча его имя во влажные губы своими вспухшими губами, принимая его глубже, сжимая в себе его член по нарастающей, в еще одном вихре наслаждения.
— Моя ведьма, моя любимая ведьма, — шепчет и целует мое лицо, а потом запрокинув голову хватает мою ладонь и зажимает ею свой рот, чтобы закатить глаза и сильно дернуться внутри, клеймя меня семенем, извергаясь внутри так долго и так по-животному красиво. Словно пьяный, пошатываясь на руках, опускается ко мне и жадно впивается в мой рот, удерживая за ягодицы и все еще толкаясь внутири, заставляя мелко вздрагивать нас обоих, как будто с нас содрали кожу.
— Я люблю тебя.
Не веря смотрит мне в глаза.
— Что?
— Я люблю тебя, Морган Ламберт.
Усмехнулся… склонился к моим губам, вдыхая запах моего хаотичного и еще не успокоившегося дыхания
— Ради этого можно было сдохнуть два раза.
— Нельзя.
Провела ладонями по его точеным скулам, притягивая к себе.
— Если ты умрешь умру и я.
— Никто больше не будет тебя спасть, да, Элизабет?
— Нет… я больше не захочу спасаться.
Откинулся назад увлекая меня к себе на грудь, зарываясь обеими руками в мои волосы, все еще тяжело дышит, и я слышу, как сильно колотится его сердце.
— Я должна кое-что рассказать тебе… Морган.
«Не смей! Нельзя!»
Тряхнула головой.
— Я … никогда не рожу тебе ребенка.
Приподнялась, но он насильно уложил меня обратно.
— Почему?
— У меня не может быть детей и я…
— Все еще любишь и того, другого.
Прозвучало горько и разочарованно.
— Нет другого… это…
— Молчи! Ничего не имеет значения. Ты-моя. Ты принадлежишь мне здесь и сейчас. Не важно будут дети, не будут. Все изменилось. Понимаешь? Для меня, для нас всех.
«Не рассказывай… не отдавай ей еще один кусок… не нарушай границы»
Какие к черту границы?! Мне надоела вся эта чертовщина. Я устала. Я хочу правду. Я хочу покоя пусть относительного, пусть уже в этом мире, где он может только снится.
— Морган я…
И вдруг донесся голос Арсиса:
— Не смей, Элоиз! Не смей! У нас не будет молока!
— Плевала я на ваше молоко! Мы голодны. А это мясо! Целая туша мяса! И мы не можем ее съесть потому что какой-то полудохлый младенец голоден?
— Да! Именно! Мы взрослые и можем найти себе еду, а он умрет!
— Или умрем все мы!
Вскочила с постели, натягивая на себя монашеское платье и заворачиваясь в накидку бросилась в маленькую залу, примыкающую к комнате.
Элоиз схватила козу и приставила к ее горлу нож, а Арсис метался возле нее и не знал, что ему делать.
— Не надо! — крикнула я и Элоиз вместе с женщинами обернулась, ее взгляд застыл и она протянув руку указала на меня пальцем.
— Это же она….Элизабет Блэр! Я узнала ее. Я видела ее на портретах! Она заманила нас в это логово и принесет нас всех в жертву Сатане!
Нож у шеи несчастного животного дрогнул, и я в ужасе вскинула свою руку и в эту секунду Элоиз отлетела к стене, выронив козу, которая обиженно заблеяла и побежала прятаться за тюки, на которых расположились женщины.
— Ведьма! — прошептала одна из женщин. Другие молчали. Но я видела по их лицам, что они в шоке от того, что я сделала на их глазах.
— Давайте все успокоимся. Даже если я ведьма, то с вами ничего плохого не случится! Я не собираюсь вас есть, приносить в жертву или вредить как-то еще. Я пока сама не знаю кто я. Но я точно знаю, что хочу, чтоб мы все выжили. И я так же голодна, как и вы все.
