Теперь же, на день Благодарения в 1990 году, я был в Коннектикуте дома у бабушки. Бабушка продала большой дом в Дариене, полный антиквариата, и переехала в дом поменьше (тоже полный антиквариата) в соседнем Норуоке. Моя семья собралась в столовой, облицованной деревом. У стены стоял буфет девятнадцатого века, уставленный веджвудскими тарелками с ветчиной, индейкой, мясным соусом, картофельным пюре и начинками. Мои тети, дяди и кузены счастливо ели и болтали друг с другом.
Она выбежала из столовой; ее новый муж Ричард последовал за ней, чтобы утешить. Родные посмотрели на меня.
– Что? Что я сделал? – спросил я.
В этот день Благодарения, мою трехлетнюю годовщину веганства, я решил ничего не есть. Это был странный эксперимент – поститься в тот день, когда большинство американцев едят от пуза, но это казалось хорошим способом отступить от чревоугодия, поскольку на день Благодарения мне все равно есть было особенно нечего. Я постился не потому, что был недоволен семейными обычаями, но мама была разъярена.
– Съешь хоть что-нибудь! – сказала она. – Я сделаю тебе сандвич, просто съешь что-нибудь!
Она была одета в коричнево-оранжевый домотканый свитер и шерстяные брюки. Ее светлые кудрявые волосы ниспадали по обе стороны лица.
– Нет, все в порядке, – ответил я. – Мне нравится поститься и смотреть, как вы едите.
– Это неправильно! – сказала она.
– Все нормально, – ответил я. – Я просто не ем.
Она выбежала из столовой; ее новый муж Ричард последовал за ней, чтобы утешить. Родные посмотрели на меня.
– Что? Что я сделал? – спросил я. Тетя Джейн отложила вилку.
– Просто иди и поговори с ней, – сказала она. Я вздохнул и встал. Мама сидела в гостиной с Ричардом и курила.
Они с ним познакомились в госпитале, где вместе работали. Пару лет они встречались и, в конце концов, в восемьдесят восьмом поженились. Ричард был республиканцем и мясоедом, но он был добрым человеком, и она была с ним счастлива, так что он мне нравился. На Ричарде была синяя рубашка на пуговицах и джинсы «Левайс», он сидел с мамой на бабушкином диване, украшенном желто-зеленым цветочным узором.
– Ты в порядке? – спросил я у мамы. Она выдохнула дым.
– Почему ты просто не можешь что-нибудь съесть? Сегодня же день Благодарения!
– Почему это для тебя так важно?
– Я твоя мать!
– Но я ничего не делаю! Я просто решил сегодня поститься.
– Сегодня день Благодарения! Это ненормально! – закричала она.
– Я не понимаю, почему для тебя это так важно.
Мы сидели на диване под гравюрой Карриера и Айвза, изображавшей гончих собак. Ричард смотрел в пол. Повисла долгая тишина.
– Если я съем сандвич с клюквенным соусом, ты будешь довольна? – спросил я.
– Да! – сказала она.
– Клюквенный соус веганский?
– Конечно, – ответила она, туша сигарету в хрустальной пепельнице.
Мы вернулись в столовую и сели за стол. Я сидел рядом с дядей Дейвом – бородатым, семи футов роста, в подтяжках; он как раз отправил в рот смазанный маслом рулет.
– Все нормально? – спросил он.
– Ага, – ответил я. – Я съем сандвич с арахисовым маслом и немного сладкого картофеля с клюквенным соусом.
– Моби ест крысу! – закричал Ной.
– Почему ты вообще веган? – спросил меня восьмилетний кузен Бенджамин.
– Ну, я люблю животных и не хочу, чтобы им было больно.
– Я тоже люблю животных, – сказал мой пятилетний кузен Ной.
– Но еще ты любишь индейку, – быстро сказала тетя Анна, его мама. Ной смущенно взглянул в тарелку.
– Ага, – ответил он.
– Я не понимаю, почему ты такой воинственный, – сказала мама. – Сегодня же день Благодарения. Ты что, не можешь слезть со своего пьедестала и поесть с семьей индейки хотя бы раз в год?
– Если честно, мое веганство для меня очень важно, – сказал я. – Можно мне просто сесть в уголок и поесть ямса?
Я взял клубень ямса с тарелки, пересел в угол столовой и начал его жевать.
– А можно мне тоже поесть в углу? – спросил мой шестилетний кузен Дэвид.
– Он только для веганов, – ответил я, склонившись над едой.
– Как твой ямс? – равнодушно спросила тетя Джейн. Она была одета в толстовку от L.L. Bean и похожа на Джоан Баэз.
– Не разговаривай со мной, – сказал я. – Я ем ямс.
– Прости, я не знала, что веганы такие чувствительные, – сказала она. Мои кузены смеялись.
– Ямс – это что-то типа веганской крысы, – объяснил я им.
– Моби ест крысу! – закричал Ной.
– А если ты случайно съешь немного индейки? – спросил Бенджамин.
– Меня тут же вырвет, – ответил я, практически дожевав ямс.
– Ой, хватит уже, – сказала бабушка. – Моби, иди обратно и садись за стол.
Бабушка исполняла роль почтенной матроны во главе стола. Несмотря на то что на дворе был только День благодарения, она была одета в красно-зеленый рождественский свитер. Она выросла в Шотландии и Индии и, несмотря на то что с возрастом она стала выглядеть уже не так внушительно, мы все безоговорочно ее слушались.
– Но, бабушка, я же сижу в своем уголке стыда для веганов, – сказал я.
– У нас нет никаких уголков стыда для веганов, – объявила она. – А теперь садись, и больше не спорьте, вы двое, – приказала она, показав на меня и маму.
Я сел за стол, притворяясь, что наказан.
– Как твоя индейка? – спросил я Джейн. – На вкус как страдание?
– М-м-м, страдание, – ответила она и откусила большой кусок.
– Прекратите, – притворно строгим тоном приказала бабушка.
Когда она отвернулась, Джейн состроила мне гримасу. Потом мой кузен Дэвид рассмеялся. Ной и Бен тоже засмеялись, и вскоре к ним присоединилась вся семья.
– Извини, бабушка, – сказал я. – Можно мне вернуться в угол и доесть свою ямсовую крысу?
– Нет, – ответила она. – Просто сиди здесь и будь нормальным.
– Ха, он не может быть нормальным, – сказала Джейн.
– Это ты не можешь быть нормальной, – парировал я.
– Нет, могу.
– Не можешь.
Я повернулся к Ричарду.
– Ты знал, во что ввязываешься, когда женился на маме?
Он отложил вилку и вздохнул.
– Даже не представлял.
Мы все снова рассмеялись.
После того как ужин завершился, Ричард и мама подвезли меня до станции. Я сидел на заднем сиденье, Ричард вел машину, а мама курила. Все магазины в Дариене уже были закрыты, а на уличных фонарях висели мерцающие рождественские гирлянды.
