– Моби, Мадонна, – сказала Мариполь. – Мадонна, Моби.
Я хотел пожать Мадонне руку, но она осталась стоять, скрестив руки на груди.
Я сошел со сцены и снял футболку; мои волосы были насквозь пропитаны потом. Мариполь стояла возле сцены, рядом с ней была Мадонна.
– Моби, Мадонна, – сказала Мариполь. – Мадонна, Моби.
Я хотел пожать Мадонне руку, но она осталась стоять, скрестив руки на груди.
– Привет, – сказал я, потный и смущенный. – Спасибо, что пришли.
Это была Мадонна, легенда из легенд, самая большая звезда в мире. Она была одета в черное, а осветленные волосы зачесала назад. Эта женщина была меньше, чем я представлял, и выглядела не очень довольной. Она на секунду окинула меня взглядом – примерно как врач, осматривающий пораженный грибком палец ноги.
– Я только что познакомился с Мадонной, – восторженно сказал я. – Она сказала, что я очень талантливый!
– Ты очень талантливый, – коротко сказала она и удалилась, Мариполь – за ней.
Я увидел у бара Дамьена – тот флиртовал со скучавшей барменшей-азиаткой, – и подбежал к нему.
– Я только что познакомился с Мадонной, – восторженно сказал я. – Она сказала, что я очень талантливый!
– Клево, – ответил он. – А я только что видел на танцполе О Джея Симпсона.
– О Джея, футболиста из рекламы проката машин Hertz? – переспросил я. – Здесь?
– Ага, он танцевал во время твоего концерта.
– О Джей Симпсон? Ты уверен?
Мы прошли на танцпол, и там действительно был О Джей Симпсон в бежевом костюме, довольно плохо танцевавший под хаус в компании белой женщины.
– О Джей Симпсон танцует как черный комик, имитирующий белых! – крикнул я Дамьену.
– Как и мы, – ответил Дамьен.
Я прошел к диджейской кабинке. Джиджи был явно подавлен.
– Хочешь поработать? – спросил он.
– Конечно. Можно взять твои пластинки?
– Хорошо. Я хочу напиться. Мариполь очень злится на нас.
«Она злится на нас? – подумал я. – Я ходил три ночи – в четверг, пятницу и субботу, – раздал две тысячи флаеров, а она злится на нас?» Но вместо ответа я просто просмотрел пластинки Джиджи и нашел ремикс Good Life от Mayday. Выбор был очевиден, песня нравилась толпе, да и мне самому. Я постепенно начал переходить к ней. Пустой клуб заполнили звуки барабанов, пущенные наоборот, и сэмплированные синтезаторные аккорды. О Джей и его девушка ушли с танцпола и направились к выходу.
Глава шестнадцатая
Серебряное радио
Джанет оставила мне сообщение на автоответчике: «Мо, это может показаться странным, но парень, с которым я встречаюсь, сегодня играет в «Син-и». Это фолковая музыка, но он очень хорош. Если ты свободен, приходи обязательно».
Мы с Джанет расстались несколько месяцев назад, а теперь у нее новый бойфренд-музыкант. Должен ли я ревновать? Я проинспектировал свой мозг и эндокринную систему в поисках ревности, но ничего не нашел. Я был болезненно одинок, но меня нисколько не беспокоило то, что Джанет с кем-то встречается.
«Син-и» – это ирландское кафе на Сент-Маркс-плейс, которым владел один из друзей Джанет. После того как мы расстались, она скрылась из моего мира хип-хопа и хауса – и, пожалуй, она ушла от клубных ребят, принимающих наркотики вместе с рэперами, так далеко, как это было возможно: в маленькое кафе для фолк-музыкантов, закрывавшееся в одиннадцать вечера, где подавали капучино.
Шел холодный вечер вторника, улицы были тихими и темными от дождя. Я вышел из дома и пошел по Второй авеню; холодный ветер трепал мои волосы и одежду. Мне нравились такие вечера. Дождь загнал большинство людей в дома, и Вторая авеню была практически пуста, за исключением редких одиноких такси. В лицо прилетел еще один порыв холодного ветра, едва не отпихнув меня назад.
Я проинспектировал свой мозг и эндокринную систему в поисках ревности, но ничего не нашел.
Я дошел до квартала между Седьмой и Восьмой улицами, где размещался криминальный блошиный рынок. Именно там наркоманы и наркодилеры продавали крэк, мескалин, краденые велосипеды и, что казалось на общем фоне невинным, травку. Поскольку на улице было холодно и мокро, большинство представителей этого мира где-то попрятались. Но несколько исхудавших торчков и крэковых наркоманов все-таки сидели на тротуаре, пытаясь продать обувь и мокрые восьмидорожечные кассеты. Я посмотрел вниз и увидел, что один из наркоманов вместе с грязным розовым банным халатом продает старый басовый синтезатор Roland TB-303. У меня уже такой был, но я решил, что запасной мне не помешает.
– Почем TB-303? – спросил я. Наркоман уставился на меня пустым взглядом.
Я попробовал еще раз:
– Сколько стоит драм-машина?
Он с непонимающим видом огляделся.
– Машина? – медленно переспросил он. – У меня нет машины.
– Нет, драм-машина, – сказал я, показывая на TB-303.
– А, радио?
Я задумался.
– Да, вот это радио.
– Это серебряное радио, – сказал он. – Десять долларов.
Один такой аппарат у меня уже был, так что я попробовал поторговаться.
– Возьму за пять, – сказал я. Он посмотрел на остальной свой порченный водой мусор, потом с мольбой взглянул на меня.
– Точно не дашь десятку? – робко спросил он.
– Ладно, – ответил я. – Дам десятку.
Я протянул ему десять долларов. Его глаза тут же загорелись.
– Спасибо, мужик, вот тебе радио!
– Спасибо, приятель, – сказал я, забрал TB-303 и ушел. Пройдя несколько ярдов, я повернулся. Он уже бежал по Второй авеню в направлении дома на Седьмой улице, где собирался купить крэк и накуриться. Я только что помог ему купить наркотики. Но, стал убеждать я себя, он обладает свободой воли, и я не должен принимать решения за других. Однако, продолжил я в сократическом духе, на самом деле свободы воли у него нет, потому что он наркоман. А потом я понял, что отчасти чувствую себя виноватым еще и потому, что купил себе запасной бас-синтезатор по пути на концерт фолк-музыканта.
Он уже бежал по Второй авеню в направлении дома на Седьмой улице, где собирался купить крэк и накуриться. Я только что помог ему купить наркотики.
Я вышел на угол Второй авеню и Сент-Маркс-Плейс.
– Эй, велик надо? – спросил какой-то парень. Я посмотрел на него: он вез старый ржавый велосипед с облупившейся краской и без переключателя передач. А, чего уж там.
– Пять долларов? – спросил я. Он кивнул.
– Пять долларов.
Я достал пятидолларовую бумажку из кошелька и отдал ему. Он ничего не сказал. Как только я взялся за руль, он сразу пошел куда-то по Второй авеню. Я потратил 15 долларов, но теперь у меня были ржавый велосипед и мокрый синтезатор Roland.
