Несколько ребят накинулись на ее друга, избили, ударили ножом и оставили истекать кровью на платформе. Люди просто проходили мимо, а одна женщина даже плюнула на него и сказала: «Тупой белый мальчишка».
Я никогда не был восточнее Уильямсберга, но «Штормовой рейв» проходил намного, намного дальше на восток, в той части Бруклина, о которой старинные картографы писали «Здесь живут драконы».
В субботу вечером мы с Карой и Полом сели на поезд линии L на Первой авеню. На станции мы посмотрели на карту метро.
– Куда мы едем? – спросила Кара. Я показал на самый конец серой линии L; о станции с таким названием я до этой недели даже не слышал.
– Вон туда, – сказал я, затем посмотрел на карту, нарисованную на флаере. – А потом пройдем несколько кварталов.
– Ты куда меня везешь? – печально спросила Кара, когда к платформе подъехал поезд.
Через двадцать минут дороги на восток мы остались единственными пассажирами в вагоне, поэтому мы с Полом забрались на поручни и повисли на них вниз головой.
– Слезайте, вы же убьетесь! – засмеялась Кара.
Мы с Полом начали бороться, вися на поручнях вниз головой, как обезьяны, и напевая боевую музыку из «Звездного пути».
– Ха-а-ан! – заорал Пол. Мы засмеялись и слезли обратно.
– Мы уже приехали? – спросила Кара. Я посмотрел на карту метро, спрятанную за исцарапанным стеклом.
– Еще три остановки, – сказал я.
– Мы вообще еще в Нью-Йорке? – спросила она.
– Нет, уже в Род-Айленде, – сказал я.
– Никогда не бывала в Род-Айленде, – ответила Кара, а потом рассказала историю о друге, на которого на этой неделе напали в поезде линии F. Несколько ребят накинулись на ее друга, избили, ударили ножом и оставили истекать кровью на платформе. Люди просто проходили мимо, а одна женщина даже плюнула на него и сказала: «Тупой белый мальчишка».
– Но это было в Форт-Грине, – заметил я. – Здесь, на востоке Бруклина, у нас, скорее всего, сразу вырежут почки.
Поезд приехал на конечную. Мы вышли на полуразвалившуюся платформу, а потом поднялись на пустынную улицу.
– Сегодня суббота, время всего одиннадцать вечера, – сказала Кара, оглядевшись. – Тут что, все умерли?
Следуя карте, мы пошли еще дальше на восток, мимо брошенных складов и пустых парковок. Повернув за угол возле полуразрушенной фабрики, мы услышали тумц-тумц-тумц техно-музыки.
– Похоже, это рейв, – сказал Пол.
Десять или двадцать рейверов в гигантских штанах стояли возле какого-то склада и курили сигареты. Нас увидел Адам, кузен Фрэнки Боунза.
– Эй, Моби! – крикнул он. – Ты тут! Заходи!
Мы зашли на склад; внутри было душно из-за дыма и техно.
– Адам, кто играет? – крикнул я, перекрывая шум.
– Ленни Ди! – крикнул он в ответ.
Я увидел вертушки на платформе в углу огромного зала; Ленни Ди играл супербыстрое техно для тысячи рейверов. Рейверы из Бруклина и Квинса были полуголыми, мускулистыми ребятами с уложенными гелем волосами и золотыми цепями; рейверы из пригорода – худыми нердами в гигантских рейверских штанах и футболках со смайликами.
– Тут есть еще и хаус-зал! – закричал Адам. – Вниз по этому коридору!
– Спасибо! – ответил я. – Увидимся.
– Посадить нас? – пробормотал Пол. – Куда? У вас тут специальная тюрьма для охранников? Мы оставили охранника дальше закипать от ярости и пошли обратно на рейв.
Мы вышли из главного зала, прошли по темному коридору и обнаружили комнату, где примерно сотня рейверов отплясывала под хаус.
– Мне тут нравится! – сказала Кара и начала танцевать. Мы с Полом – тоже. Диджей поставил Housewerk группы Airtight. Кара закричала «Моби! Я обожаю эту песню» и стала дергаться, как возбужденный Маппет.
Потанцевав еще под несколько хаус-треков, мы решили исследовать фабрику.
Мы прошли по еще одному длинному коридору, мимо нескольких рейверских парочек, обжимавшихся в темных уголках, и нашли большую несгораемую дверь. За ней оказалась парковка с кучей грузовиков и бульдозеров.
– Как круто! – сказала Кара и побежала к бульдозерам.
– Почему тут никого нет? – спросил Пол, оглядывая пустую парковку.
– Идите сюда! – крикнула Кара, забираясь на экскаватор. Она нашла старую желтую каску и надела ее поверх своих коротких осветленных волос. Она была обсыпана блестками и одета в маленький топик с лямкой на шее, сделанный из американского флага.
– Ты похожа на инопланетянку-строителя! – закричал я.
– В самом деле! – согласилась она. – О, смотри! Они оставили тут ключи. Может, заведем машину?
– М-м-м, – сказал Пол.
– Да! – сказал я.
Она повернула ключ в замке зажигания, и экскаватор зарычал, возвращаясь к жизни.
– Ву-ху! – закричала Кара. – Поехали!
Мы с Полом забрались в кабину экскаватора и стали разглядывать рычаги и педали.
– Как заставить его ехать? – спросил я.
– Я водил экскаватор на ферме у дяди, – сказал Пол. – Давай я попробую.
Кара слезла со старого винилового сиденья, и ее место занял Пол. Его волосы были окрашены в голубой и розовый, одет он был в саронг и старую футболку Sex Pistols.
– Тут две педали тормоза, – сказал он, проверяя их ногой, – и одна педаль газа.
Он нажал на газ, и двигатель рыкнул чуть громче.
– А вот эти рычаги заставляют его ехать.
Он нажал на рычаг, и экскаватор качнулся вперед.
– Ура! – закричала Кара.
– А рулить можешь? – спросил я, когда мы медленно поехали в сторону сетчатого забора.
– Нет! – крикнул он.
Позади послышались крики, потом кто-то подул в свисток.
– Это что, рейвер? – спросила Кара.
Нас догнал запыхавшийся охранник.
– Какого х*я вы тут делаете? – заорал он.
– Воруем экскаватор, – сказала Кара.
– Слезайте! Быстро! – крикнул он.
Пол выключил двигатель экскаватора, и мы спустились.
– Вас, бл*дь, посадить надо! – продолжал надрываться охранник, брызгая в нас слюной.
– Посадить нас? – пробормотал Пол. – Куда? У вас тут специальная тюрьма для охранников?
Мы оставили охранника дальше закипать от ярости и пошли обратно на рейв.
– Давайте еще раз его угоним, пока этот парень не смотрит, – предложила Кара.
– И поедем на нем обратно в Нью-Йорк, – добавил я.
– Формально мы и так находимся в Нью-Йорке, – сказал Пол, когда мы прошли обратно через огромную металлическую дверь.
