– Привет всем, – заплетающимся языком сказал я. – Хороший вечер?
Они что-то вежливо пробормотали в ответ. Я, пошатываясь, подошел к девушке Кита.
– С Китом все нормально? – спросил я.
– Э-э, он злится на меня, – ответила она. – Что вообще с ним такое? Он на гастролях, постоянно с кем-то спит. А мне все равно, – стоическим, но не очень убедительным тоном добавила она.
– Купить тебе что-нибудь выпить? – спросил я, допивая пиво, принесенное из комнаты Скотта. Она улыбнулась.
– Нет, но я могу купить что-нибудь тебе, – она заказала мне еще пива. – Ты куда теперь едешь?
– Завтра возвращаюсь в Нью-Йорк, – сказал я, присосавшись к бутылке пива и разглядывая крепкий алкоголь, стоявший за стойкой бара. – Бутылки с ликерами такие красивые, ты согласна?
Она заглянула за стойку.
– Нормальные.
– А я думаю, что они очень красивые, – сказал я. – Похожи на прекрасные сверкающие ракеты, полные божественной воды.
Она удивленно посмотрела на меня?
– Божественной воды?
– Ну, или воды любви. Ты понимаешь, о чем я?
– Ты в порядке, Моби? – спросил водитель моего автобуса.
– Со мной все прекрасно! – ответил я. – Я пьян, сижу с вами, ребята, и мне очень хорошо.
Я допил пиво.
– Пойдем прогуляемся, – сказал я теперь уже бывшей девушке Кита.
– Зачем?
– Посмотрим на небо. Сейчас ночь.
– Я знаю, что сейчас ночь. Зачем ты хочешь погулять?
– Пойдем! Там же красиво!
Она встала со стула.
– Ладно, выйдем на минуточку.
Воздух на улице был холодным и чистым. Была среда, время после полуночи в среду, и в Дортмунде, этом немецком Кливленде, было совсем тихо. Я раскинул руки в стороны и прошептал:
– Посмотри на небо! Я вижу звезды!
Она подняла голову.
– Они разве не потрясающие? – продолжил я. – Ты знаешь, что мы смотрим на мертвый свет? Большинство звезд сгорели тысячи лет назад. Мы видим их мертвый свет, летящий по далекому космосу.
– Правда? – засмеялась она. – Ты всегда такой милый, когда напьешься?
Я обнял ее.
– Давай потанцуем здесь, – сказал я. Я запел Wild Is The Wind Дэвида Боуи, и мы пустились в медленный танец перед входом в гостиницу.
– Я и не представляла, что ты такой романтик, – сказала она.
– «Наша любовь подобна ветру, – пел я, – а ветер дикий».
Я допел. Мы остались стоять, и неподвижный, пустой город постепенно начал давить на нас.
– Пойдем еще выпьем, – сказала она. – Мне холодно.
Мы вернулись к бару. Водители и тур-менеджер уже ушли, да и бармен уже сворачивался.
– Ein Vodka Tonic und ein Bier, bitte, – сказала она. Бармен покачал головой.
– Нет. Закрыто.
– Пожалуйста, я живу в этой гостинице, – сказал я. – Можно нам выпить?
Бармен был явно раздражен.
– Нет. Закрыто.
Я порылся в карманах.
– У меня есть пятьдесят дойчмарок. Можно нам выпить, пожалуйста?
Бармен скрестил руки на груди.
– Закрыто. Она взяла меня за руку и повела к лифту.
– Пойдем, – сказала она. – Давай выпьем у меня в комнате. В лифте мы держались за руки.
– Ты разве живешь не с Китом? – спросил я, когда она открыла дверь.
– Нет. Я всегда живу отдельно. Что хочешь выпить? Я сел на ее постель и сосредоточился, стараясь четко произносить слова.
– Пиво, пожалуйста.
– Хочешь влюбиться? – спросил я.
– Конечно, – сказала она. – А разве не все этого хотят?
– Я хочу влюбиться, – сказал я, – прямо сейчас, здесь и навсегда.
Ее номер был таким же, как мой: полиэстеровая коричневая простынь, ярко-красное немецкое кресло в углу.
– Хочешь влюбиться? – спросил я.
– Конечно, – сказала она. – А разве не все этого хотят?
– Я хочу влюбиться, – сказал я, – прямо сейчас, здесь и навсегда.
А потом я спросил:
– У тебя музыка какая-нибудь есть?
– Когда ты завтра уезжаешь? – спросила она.
– То есть сегодня? – ответил я и задумался. – Мы садимся на автобус в семь утра и едем в аэропорт.
Она закурила.
– Я хотела бы побольше поговорить с тобой, Моби, но не в такой обстановке, – сказала она. – Пойду поищу Кита.
Я посмотрел ей в глаза.
– Хорошо. Надеюсь, мы еще сможем потанцевать. Мне нравятся медленные танцы с тобой перед входом в гостиницу.
Она улыбнулась – одними губами, но не глазами, – и затушила сигарету.
– Я тоже надеюсь.
Наклонившись над постелью, она поцеловала меня.
– У тебя добрая душа, Моби.
Я, шатаясь, прошел к двери, не выпуская пиво.
– Ты иди ищи Кита, а я вернусь в свою комнату. Если Кит плохо с тобой обойдется, найди меня. Я в четыреста девятнадцатом.
Я прошел по коридору, сел на лестнице и стал пить пиво.
– Ох! – громко сказал я, мой голос эхом разнесся по лестничной клетке. «Мне надо тут записаться, – подумал я. – Запишу отличную пластинку на этой лестнице». Я пошел вверх, восклицая: «Ох!» и «Ах!» и хлопая в ладоши, и прислушивался к эху. Когда я добрался до своего номера, меня затошнило, и я поспешно допил пиво. А потом я дотащился до ванной, и меня вырвало прямо в ванну. Пол там был настолько чистым, что я подумал, что даже, наверное, в цементном растворе нет микробов, и засмеялся. «Какое забавное название для страны без микробов. Германия. Много микробов
[11]». А потом меня опять вырвало в ванну.
Я посмотрел на себя в зеркало. Мои глаза были совершенно пустыми и красными. Я снова сказал: «Ох!»; акустика на лестничной клетке была куда лучше. Пора спать. Я лег на кровать, и меня снова затошнило. Я даже не успел подняться, только наклонился, заблевав себя, кровать и пол. Мой милый свитер был мокрым от рвоты. Сюзанна из Берлина подарила мне этот свитер. Я познакомился с ней две недели назад и скучал по ней. Зачем я целовался с другими девушками в кабинках туалетов? Я хотел, чтобы Сюзанна стала любовью моей жизни. Хотел медленно танцевать с ней, а не с девушкой Кита. Я сел, и меня снова вырвало.
Гастрольный автобус должен был уезжать через час, и я решил пойти спать туда. Он стоял у гостиницы, так что если я лягу спать там, мне не придется вставать через час и спешить на автобус. Я обошел комнату, меня еще раз вырвало на кровать, а потом я собрал вещи. Надеясь, что ничего не забыл, я вынес чемодан в коридор.
