Матвей заглядывает в гостиную и поднимает вверх ладонь, словно показывая, что еще пять минут, и он освободится. Я киваю. Жду его. И меня начинает клонить в сон – после стрессов это обычная реакция моего организма. Глаза сами собой закрываются, сознание уплывает по темной теплой реке куда-то за горизонт событий. Я засыпаю, сидя на диване.
Возможно, чтобы дождаться его, оставалась всего минута. Мне кажется, будто в моих ладонях ночное шелковое небо, озаренное северным сиянием.
* * *
Матвей возвращается в гостиную, когда Ангелина уже заснула. Скрестив на груди руки, он смотрит на нее сверху вниз, и лицо его кажется мрачным. Нужно перенести ее в спальню, укрыть одеялом – быть хорошим мальчиком, но ему не хочется прикасаться к ней лишний раз.
Сначала это было отвращение, теперь – страх. Нет, он не боится эту хрупкую девушку с тонкими руками и ногами, чьи запястья и лодыжки, казалось бы, можно сломать одним движением. Он боится своей реакции.
Каждый раз, когда они рядом – не важно, в сознании она или без, – с ним что-то происходит. Что-то, что он не в силах контролировать. Его бесконечно к ней тянет. Хочется зарыться носом в ее пушистые карамельные волосы. Хочется впиться в бархатные, чуть приоткрытые губы. Хочется повалить ее на лопатки, заставляя понять, что он главный, и не отпускать, сдирая одежду по лоскутам.
Хочется изучать каждый сантиметр тела, которое он уже не раз видел на экране, вырисовывать узоры на нежной коже, оставлять болезненные следы от зубов и пальцев. Хочется ее защищать, оберегать и вместе с тем делать больно, чтобы она знала, что принадлежит лишь ему. Хочется быть с ней. И чем больше он находится рядом, тем сильнее это неестественное желание. Как будто бы она – его. Вся и полностью, со всеми костями, венами и мыслями.
Он думал, что в ней ничего такого нет. Но ошибался. В ней столько всего, от чего он теряет голову. Маленькая змея. Как у нее это получается?
В клубе он едва не потерял голову – сначала, когда к ней приставал какой-то пьяный тип, а потом, когда она положила голову ему на грудь. На улице, когда понял, что с ней хотят сделать те отморозки, внутри проснулся зверь – белый волк, с виду спокойный, но жаждущий загрызть. Он не был особенно обременен моралью, делал в своей жизни разные вещи, о которых и вспоминать стыдно, но не собирался наблюдать за тем, как над его девушкой издевается местная гопота.
Он пришел вовремя, но увидел, как один из них бьет ее, лежащую на земле, и внутри сразу почти все выжгло вспышками пустоты, а что не выжгло – изранило осколками.
Хорошо, что пушка всегда при нем. Лучший телохранитель. Они. Не смели. Трогать. Его… Кого? Девушку? Добычу? Принцессу? Кто она ему – та, которой он посылал букет за букетом? Та, за которой следил на расстоянии? Та, которая постоянно мелькает на экранах его ноутбуков и телефона, не зная, что за ней наблюдают камеры?
Матвей смотрит на спящую Ангелину. Безобидная, маленькая, испуганная. Свернулась калачиком на диване, подогнув под себя ноги, и тихо, почти неслышно дышит. Он прислушивается к себе. Что просыпается внутри? Нежность? Но какая, к чертовой матери, нежность, к такой, как она? Он должен отомстить, а не быть милым и жалеть ее, дуя на каждый порез и царапину. А может быть… А может быть, она все это подстроила? Решила показать себя перед ним слабой и беззащитной? А его выставить сильным и смелым?
Может быть, так она делает это? Так заставляет парней встать на колени и склонить голову перед ней? Он усмехается. Как бы там ни было, он не может выбросить ее из головы, хотя должно было быть наоборот. Матвей решает не брать ее лишний раз на руки пусть спит на диване. Накроет ее какой-нибудь тряпкой и пусть валяется до утра. А он подождет – ему не привыкать.
Только вдруг ему кажется, что Ангелина проснулась – смотрит на него из-под ресниц. Хитрая ведьма. Наверное, и не спала вовсе, ждала, что он будет делать. Тогда Матвей все же аккуратно берет ее на руки и несет в спальню, где все еще стоят цветы. Кладет девушку на кровать, думает снять джинсы, но решает не трогать – пусть спит так, в чем есть. Он накрывает ее одеялом – как в прошлый раз. И шепчет:
– Только скажи, что мне сделать с ними, принцесса? Хочешь, я заставлю их харкать кровью? Хочешь, приведу к тебе, и мы вместе придумаем, как нам с ними развлечься? Я защищу тебя, поняла? И от них, и от всего мира.
Матвей думает, что Ангелина не спит и слышит это, думает, что он ее переиграл, обманул. Но в какой-то момент он вдруг понимает – она не просыпалась. Просто она как-то странно закрывает глаза, что остается видно тонкую полоску белка.
И тогда он уходит – снова в гостиную. Подождет до утра. Игру нужно повернуть так, чтобы победителем остался он. Вспоминаются ее губы – ласковые, зовущие, и он мрачно ухмыляется. Нет, она его точно околдовала.
Он садится на диван. Ему не слишком нравится этот дом – безвкусный, без привычной техники и удобств, маленький – вся квартира размером с его комнату. Но отчего-то ему здесь уютно. И это тоже ужасно бесит. Так не должно быть. Это неправильно. Он тоже засыпает, сидя на диване, но резко распахивает глаза, слыша крик. Женский, глухой, надломный.
Не понимая, что происходит, Матвей бежит в комнату Ангелины – запутавшись в одеяле, она кричит в подушку. Кажется, ей снится кошмар. Он пытается разбудить ее, но получается это далеко не сразу. А когда Ангелина все же открывает глаза, он видит в них ужас. Такое сыграть нельзя.
– Что случилось? – спрашивает Матвей.
– Кошмар, – отвечает Ангелина и отводит взгляд. – Я кричала, да?
– Да.
– Прости. Наверное, разбудила. У меня так часто бывает. – Она тяжело вздыхает.
– Лучше бы ты спросила, почему я все еще в твоей квартире. Тебя это не пугает? – иронично поднимает он бровь.
Она качает головой. У нее потерянный вид, и страх, кажется, еще не отпустил ее полностью.
– Спокойных снов, – бросает Матвей, желая покинуть комнату как можно быстрее – притяжение становится невыносимым.
Но Ангелина просит его:
– Не уходи. Мне страшно.
И он остается.
Они засыпают вместе, под одним одеялом, будто укрытые одним облаком. Лежат, прижимаясь друг к другу плечами, словно давние друзья, а не парень и девушка, чье притяжение губит обоих.
– Что тебе снилось? – спрашивает Матвей, глядя на цветы, обожженные лунным серебряным светом. Цветы не его прихоть. Лишь часть договора.
– Монстр, – говорит Ангелина, – и ты.
– Что я делал?
– Хотел меня вытащить из горящего замка, в котором меня запер монстр.
– Вытащил?
– Вытащил, но не удержал. Я упала в огонь.
Матвей поворачивается к Ангелине и внимательно смотрит в ее лицо.
– Это из-за меня тебе снятся монстры?
– Это из-за монстров мне снишься ты.
