Тень достает салфетки и лихорадочно начинает протирать все вокруг, будто решила убраться, а затем, осмотревшись, но так и не заметив мальчика, наблюдающего за ней через щелку, выскальзывает из квартиры.
Мальчик выбегает из своей комнаты и через гостиную бежит в комнату мамы. Она спит на полу, с пробитой головой, вся в крови, почти без одежды, неподвижная и все еще теплая. Мальчик кидается к ней и обнимает, пачкаясь в крови.
– Мама, – говорит он тонким голосом, – мама, тень ушла! Мама, вставай!
Но она не просыпается. И тогда мальчик начинает плакать.
– Мамочка, открой глазки, мамочка, очнись! просит он ее, но все тщетно.
Мальчик лежит рядом с остывающим телом, перестав замечать запах крови. Он то плачет, то замолкает, проваливаясь в беспамятство, то снова кричит. Днем взрослые, слышавшие его крики, вскрывают квартиру. И видят то, от чего им становится нехорошо – мертвую женщину и ее маленького сына, испачканного в крови и поющего ей колыбельную.
Лицо Габриэля равнодушно, хотя от его рассказа кровь стынет в жилах.
– Знаешь, сестренка, – продолжает он спокойно, – в тот момент я ее возненавидел. Как она могла бросить меня одного? Как только посмела оставить меня? Я провел рядом с ее телом целую ночь и утро, потому что надеялся, что она встанет. До сих пор помню, как меня пытались оторвать от холодной мамы, а я тянулся к ней и кричал так, что потерял голос. А еще помню запах теплой крови – тогда этот запах казался мне отвратительным, но со временем я полюбил его.
Он вздыхает.
– Меня отправили в детский дом, где дети меня возненавидели. Они дразнили, издевались и даже били. Те дни были наполнены мукой и слезами. Я даже не знал, за что они со мной так поступают. Ведь я был добрым и послушным ребенком, всем улыбался и рисовал картинки в подарок. Взрослые называли меня ангелом. Только уже потом я понял, почему они так вели себя со мной. Общество ненавидит слабых. А доброта – это главная слабость людей. Ее нужно выдавить из себя, словно гной. Только тогда придет сила. Я понял это, когда отправил на тот свет всю семью того, кто убил мою маму. Что ж, я отвлекся. Продолжим.
В приюте мне было несладко. Я даже не мог толком сходить в туалет – дети поджидали меня там, зная, что воспитатели ничего не увидят. И делали все что хотели. Однажды меня заперли в шкафу, подперев его шваброй, и я провел там несколько часов в компании монстров. Однажды заставили надеть на себя платье и кричали, что я похож на девчонку. Однажды избили так, что сломали руку. Это был настоящий ад, и все, что у меня было, – кисти и краски, которые спасали меня.
Впрочем, в приюте я пробыл недолго – меня усыновила обеспеченная семейная пара, дальние родственники мамы. Они были женаты лет десять, но детей у них не было из-за проблем со здоровьем. А я стал их сыном. Новая мама была не такой красивой, как моя, от нее не пахло цветами, и она совершенно не умела рисовать. Но она не пила и была доброй и заботливой, хоть и строгой. Я всегда был сыт, у меня появились красивые игрушки и новая одежда. Она не била меня и не ругала, даже когда я ходил под себя ночью. К тому же у меня появился отец, не похожий на тех мужчин, которые ходили к моей маме. Он был высоким и грозным, но не злым. Каждую ночь я прислушивался – не доносятся ли из их спальни крики? Не бьет ли отец новую маму? Но нет, все было хорошо, и я успокоился. Принял его. Научился называть папой.
Все было хорошо до тех пор, пока мама не забеременела. Для родителей это было чудо – они уже и не надеялись, что у них могут быть родные дети, а тут сразу двойня. Тетка, сестра отца, говорила, что это благодаря мне. Что они взяли меня из приюта, и небо отблагодарило их за это. Я был так горд собой! Видел, каким счастьем светятся глаза мамы и папы, и понимал – это моя заслуга. Сначала я очень радовался. Думал, что у меня появится младший братик и что мы будем вместе играть. Однако все с самого начала было не так. Беременность мама переносила тяжело, почти все время лежала в больницах, отец пропадал на работе, и мною занимались тетка и няня, которых я терпеть не мог. Мне было обидно, что родители забыли обо мне, и я часто плакал. Переживал – вдруг я стал ненужным? Вдруг меня снова отправят в приют? Я не хотел терять родителей, не хотел снова проходить все круги детского ада, а потому изо всех сил старался быть хорошим, как послушная собачка. Делал все, чтобы радовать их.
Потом родились вы, мои сестренки-близняшки. Когда я впервые увидел вас, то испугался – не понимал, почему вы такие маленькие и красные, почему так громко плачете, разевая беззубые рты, словно рыбы на воздухе. Вы казались мне маленькими монстрами. И я не понимал, почему мама так ласково смотрит на вас, а папа хвастается друзьям. Я был маленьким и испуганным, но в моей душе росли боль и ярость. В какой-то момент я готов был унести вас в лес и даже разрабатывал план, но мама словно что-то почуяла. – Габриэль снова улыбается воспоминаниям. – Она долго разговаривала со мной, говорила, что любит, что с появлением сестер ничего не поменяется. И я успокоился.
Постепенно я привык к вам и даже полюбил. Мне разрешили дать вам имена, и я назвал вас в честь любимых цветов первой мамы – Роза и Лилия. Папа, правда, сказал, что имена глупые, но мама – что красивые и девочек будут звать так и никак иначе. Тетка а она имела особую власть в семье – поддержала ее. Так вас и назвали. – Габриэль гладит Розу по волосам и продолжает: – Вы, мои сестры, росли. Я тоже. Но с возрастом я все больше понимал разницу. Вы маленькие, а я большой. Вы девочки, а я мальчик. Вы родные, а я приемный. В детстве вы много болели, и все внимание уделяли вам. Нет, меня не забывали, но я чувствовал себя отошедшим на второй план, несмотря на слова мамы. Мне было безумно обидно. Это ведь благодаря моему появлению у родителей родились дочки! Это ведь из-за меня их отблагодарило небо!
Однажды, в ваш день рождения, когда внимание было направлено на вас, я услышал разговор отца и его друга. «Теперь осталось родить сына», – заявил друг. Я думал, папа ответит, что у него уже есть сын, есть я, но он сказал что-то вроде: «Да, мы собираемся», и я так разозлился на него за это, что убежал из дома и подобрал на улице щенка. Он был маленький и смешной, забавно вилял хвостом, а мне очень хотелось понять, какой он внутри, из чего состоит, чем наполнено его маленькое сердечко. Сможет ли он жить без воздуха? А дышать в воде? Это было столь острое желание, что я не устоял перед искушением провести эксперимент и задушил его шнурком от кроссовки. Удивительно, но мне стало легче – гнев на родителей и страх покинули мое тело. Жалости не было, лишь ощущение собственной силы. Смерть стала волшебным эликсиром. И я начал меняться: понял, что больше не маленький и слабый, а сильный, повелеваю целыми жизнями! И с тех пор изредка я начал устраивать охоту – совершал мелкие вылазки и искал животных. Иногда я их отпускал – хотел, чтобы они рассказали обо мне своим родичам. Это было так наивно и по-детски глупо, – смеется Габриэль. – Сейчас я очень хорошо понимаю это, но тогда это казалось мне правильным. А еще мне нравилось слушать, как взрослые недоумевают – мол, кто убивает собак и кошек в округе? Что за маньяк завелся? А это был я. Только они и подумать на меня не могли. Взрослые бывают такими глупыми.
