– Не назову.
– Юная леди, предупреждаю вас: сокрытие важных сведений от полиции – уголовно наказуемое преступление. Как зовут вашего спутника?
Последние слова он почти что выкрикнул мне в лицо. Думаю, именно это и заставило меня принять окончательное решение. Я пришла к выводу, что молчать о мистере Бертраме в моих же интересах, потому что, если тот начнет отрицать наш тайный сговор… тогда для меня дело примет совсем уж скверный оборот. В общем, я сжала зубы и уставилась в пол.
Инспектор подошел к двери и распахнул ее:
– Позовите экономку!
Я тихо сидела, уповая на чудо, которое, конечно, не могло произойти. Неужели никто не придет мне на помощь?
В библиотеку проскользнула миссис Уилсон, тут же отыскала меня взглядом, и ее губы скривились.
– Чем могу помочь, сэр?
Вопрос прозвучал спокойно и сдержанно, но я чувствовала, что старую ворону так и распирает от злорадного триумфа.
– Что вы можете сказать об этой девушке?
– Боюсь, это я во всем виновата. Взяла ее на испытательный срок без рекомендаций.
– Без рекомендаций? – переспросил инспектор. – А так разве нельзя?
Не знаю, заметил ли он, но миссис Уилсон бросила быстрый взгляд на нового лорда Стэплфорда. Пару мгновений поколебавшись, она ответила:
– Поместье находится далеко от города, сэр, и мало кто из молоденьких девушек желает здесь работать. Разве те, что выросли по соседству. Большинство предпочитают искать работу в Лондоне.
– Значит, об этой девушке вы ничего не знаете?
– Только то, что успела заметить, инспектор, и выводы не обнадеживают.
– Извольте объясниться. Мне нужны факты, а не домыслы.
– Похоже, она и правда получила эту монету от покойного лорда Стэплфорда, но боюсь даже предположить, за что.
– Уилсон! – рявкнул мистер Ричард. – Как вы смеете? Отца еще даже не похоронили!
Смертельно бледные щеки экономки слегка порозовели.
– Я всего лишь хочу сказать, сэр, что эта молодая женщина с самого начала стремилась понравиться хозяевам.
– Разве это не естественно для служанок? – спросил инспектор. – Или вы имеете в виду что-то другое?
– По моему опыту, служанка должна стремиться угодить господам, но при этом она делает все, чтобы оставаться незаметной. Она должна четко представлять себе свое место в доме и демонстрировать осведомленность о собственном положении – это делает для нее общение с господами трудным испытанием, которое она предпочитает избегать. Эфимия же намеренно старается привлекать к себе внимание хозяев. Более того, от мистера Холдсуорта, нашего дворецкого, мне известно, что она даже пыталась заигрывать с мистером Ричардом в помещении для мойки посуды!
– Интересно, что мистер Ричард забыл в моечной, – пробормотала я.
– Из ваших слов, миссис Уилсон, следует, что эта девушка ведет себя неподобающим для служанки образом. Означает ли это, по-вашему, что она тем самым выражает презрение ко всей классовой структуре нашего общества?
– Да! – горячо поддержала миссис Уилсон. – Именно это я и хотела сказать!
Инспектор повернулся ко мне:
– Похоже, мне следует пересмотреть изначальное впечатление о вас, девушка. Вы большевичка?
– Разумеется, нет! – с нескрываемым презрением воскликнула я.
– Стало быть, марксистка?
– Вряд ли она признается, инспектор, – заметил лорд Ричард.
– Вы удивитесь, в чем только не признаются преступники под суровым оком закона, сэр.
– Я непричастна к смерти лорда Стэплфорда и вообще не интересуюсь политикой! – громко заявила я.
– Думаю, ночь в тюремной камере прочистит вам мозги, – сказал инспектор и позвал: – Констебль!
– Что?! – вскочила я на ноги. – Вы не можете бросить меня в тюрьму! Я ничего не сделала!
– Вы отказались отвечать на вопросы, имеющие отношение к расследованию. Для меня это достаточное основание. Констебль, да где же вы?!
Дверь открылась. Несколько мгновений я обдумывала перспективу выскочить в окно, но оно было закрыто, а библиотека находилась на втором этаже; кроме того, пришлось бы прорываться сквозь заслон из лорда Ричарда и Уилсон. Еще возникла мысль закричать, но, учитывая, что я была вконец измотана, а в горле у меня пересохло, едва ли это к чему-нибудь привело бы. В общем, я оказалась в ловушке.
И тут примчался мистер Бертрам, устремившись прямиком к брату.
– Ричард! – выпалил он, будто и не заметив остальных. – Это правда? Папа мертв?
Лорд Ричард положил руку ему на плечо:
– Увы, да, Берти. Похоже, тот же преступник, что убил кузена Жоржа, вернулся за отцом.
Мистер Бертрам смотрел на него отсутствующим взглядом.
– Но это же не имеет смысла… – пробормотал он и стряхнул руку брата с плеча.
– Понимаю тебя, мы все в шоке, Берти. Но похоже, это большевистский заговор. Двое лучших представителей партии убиты почти накануне выборов!
Мистер Бертрам покачал головой:
– Ну не знаю, Дикки. Почему здесь, в поместье? И почему именно они?
– Это вы у нее спроси́те, сэр, – влезла миссис Уилсон. – Спроси́те у этой большевички!
– Что? – изумился мистер Бертрам. Он как будто только теперь заметил, что в комнате много народу, и уставился на инспектора: – О чем она говорит? Что вы узнали?
Инспектор откашлялся.
– Возникло предположение, сэр, что у этой девушки могут быть определенные политические пристрастия.
Мистер Бертрам все никак не мог прийти в себя от удивления и молча смотрел на него. Инспектор оттянул пальцем воротничок рубашки, словно ему вдруг стало трудно дышать.
– Вы что, с ума сошли? – поинтересовался наконец мистер Бертрам.
– Против нее есть косвенные улики, сэр. Эти большевики чертовски – прошу прощения за грубость, миссис Уилсон, – чертовски умны. Ночь в тюрьме развяжет ей язык.
– И сколько же большевиков среди ваших знакомых, чтобы сделать подобный вывод? – спросил мистер Бертрам.
– Собственно… ни одного, сэр. – Лондонский говор инспектора усилился – видимо, от волнения. – Но среди нас, полицейских, регулярно проводят разъяснительную работу – вы же знаете, какие нынче времена…
– Боже! – воскликнул мистер Бертрам. – В жизни не слышал подобной чепухи! Убит мой отец, и я больше, чем кто-либо, желаю найти и покарать преступника, но если вы будете предъявлять безосновательные обвинения всем подряд, правосудие так и не свершится!
– Но она отказалась отвечать на мои вопросы, сэр. Вы ведь слышали это, лорд Стэплфорд? Отказалась!
