– Слава богу! – выдохнула я.
Он выхватил подсвечник из моей ослабевшей руки и тем самым спас от огня не только мои волосы.
– С какой стати вы тут размахивали этой штуковиной, Эфимия?
– А как еще я должна была встретить своих убийц?
– Что за чушь?!
Недоверие, прозвучавшее в этом возгласе, вывело меня из себя:
– Где вы были, когда они меня заперли в шкафу?
– В Лондоне…
– Нет! Я слышала, как вы ругались с братом в холле!
– Значит, я только что вернулся.
– Почему вы меня не искали?
– А как я, по-вашему, должен был догадаться, что вы дали себя запереть в серванте?
– В гардеробе! В гардеробе, набитом несвежим тряпьем!
Мистер Бертрам поднял перевернутый стул, с грохотом приземлил его на все четыре ножки и уселся, сердито откинув фалды.
– В гардеробе так в гардеробе. Боже правый, да у меня голова и без того кругом идет – между прочим, мои кузен и отец убиты!
Я притопнула ногой:
– То есть вы хотите сказать, вам некогда обо мне думать?
Тут я, видимо, хватила лишнего, потому что гневное выражение исчезло с его лица, и он уставился на меня в полнейшем изумлении:
– Не понял, о чем вы, Эфимия…
Я поймала себя на том, что шумно дышу в не подобающей леди манере, но, так или иначе, нужно было унять бешеное сердцебиение.
– Я думала, мы вместе ведем расследование.
– Вместе?
Пренебрежение в его тоне задело меня еще больше.
– Вместе. Я думала, мы команда, – тихо сказала я. – В борьбе за справедливость.
Мистер Бертрам вдруг откинул голову назад и расхохотался:
– Не устану повторять: ну до чего же вы необычная девица, милая моя. Право слово, как же мы с вами можем быть командой?
– Это потому что женщинам не пристало участвовать в таких делах?
– И поэтому тоже. Еще потому, что у нас с вами разный общественный статус.
Я уже собиралась сказать, что меня это ничуть не волнует, но тут на меня ушатом холодной воды обрушилось понимание реального положения вещей. Я вела себя как дочь своего отца – и даже в большей степени дочь своей матери, – но мистер Бертрам не видел во мне ни благовоспитанную дочь сельского викария, ни опальную внучку герцога. Я для него была всего лишь служанкой с обязанностями горничной. И неприятнее всего оказалось то, что винить в этом мне было некого, кроме себя самой.
Я нервно сглотнула и сделала книксен:
– Прошу прощения, сэр. Я, кажется, забылась.
Мистер Бертрам кашлянул:
– Я не имел в виду, что от вас никакого проку, Эфимия. Наоборот, я очень благодарен вам за помощь. Мне ничего не известно о том, что происходит в доме на половине слуг, и ваши сведения об этом чрезвычайно ценны.
Я снова сделала книксен. Вот так – никаких сожалений по поводу того, что сделал его брат, и никаких извинений за то, что моя жизнь подверглась опасности… Мистер Бертрам сунул руку в карман брюк, и я на мгновение с ужасом подумала, что сейчас он достанет шиллинг.
– Однако, судя по всему, Эфимия, слуги тут совершенно ни при чем. Я расскажу вам то, что удалось узнать мне, но больше никому об этом ни слова, пока не будет готово официальное обвинение.
Я села на кровать и аккуратно сложила руки на коленях. Все это время я невольно поглядывала на дверь, но мистер Бертрам, похоже, вторжения не опасался. По крайней мере, теперь у меня была надежда, что он вмешается, если кто-нибудь снова решит затолкать меня в шкаф. Мой взбудораженный ум окончательно осознал, что без помощи этого мужчины мне не вырваться из лап его брата и сестры.
Мистер Бертрам, сидя в кресле, подался вперед и заговорил:
– Выяснилось, что Ричард и Жорж крали деньги из банка нашего отца. Я поговорил с семейным нотариусом. Тот сначала упирался, но в конце концов все выложил, потому что я душеприказчик отца и рано или поздно все равно бы докопался, что мои брат и кузен обчищали семейные фонды. Отец всегда был против участия Ричарда в оружейном бизнесе – похоже, просто не доверял ему. И, видимо, именно поэтому он пришел в ярость, когда я отказался с ним работать. Однако Ричард не терял надежды, что мнение отца на его счет изменится, и решил на собственный страх и риск провернуть крупную сделку, чтобы доказать свою профессиональную состоятельность. В общем, он вместе с Жоржем стал вести торговые дела под девичьей фамилией матери. Все это крайне неприятно, и я не буду утомлять вас подробностями. Скажу только, что предприятие требовало все больше средств – гораздо больше, чем Ричард мог позаимствовать из отцовского банка, не привлекая к себе внимания. В итоге он украл сколько мог, начал играть на бирже и все потерял.
– Значит, он убил мистера Жоржа и вашего отца, чтобы скрыть свои махинации?
– Не думаю, что ради этого. Исходя из сведений, которые мне удалось вытянуть у нотариуса, отец уже обо всем знал. Он согласился закрыть глаза на воровство сына, не стал предавать эту историю огласке, но приберег ее в качестве гарантии хорошего поведения Ричарда в дальнейшем – под угрозой скандала тот вынужден был делать все, что требовал от него отец.
– Могу предположить, что мистеру Ричарду это не нравилось. Но зачем он убил Жоржа?
– Ричард амбициозен, он хотел получить место в парламенте. А осуществлению этой мечты мешали два человека. Теперь их нет.
Я не сомневалась, что Ричард убил родного отца – тут все сходилось один к одному, – но была не менее уверена, что он не убивал кузена. Внутренний демон шептал мне, что нужно держать рот на замке, а совесть требовала, чтобы я все рассказала мистеру Бертраму.
– Думаю, вы не совсем правы.
– Да? И в чем же я не прав?
– Ваш брат убил отца – он достаточно наговорил мне, чтобы сделать такой вывод, – но я не верю, что он убил и мистера Жоржа. Вероятно, мистер Ричард просто воспользовался ситуацией. Полагаю, убийца – дворецкий…
– Холдсуорт?!
– …и мистер Ричард постарается возложить на него вину за оба преступления.
– Холдсуорт? – с недоумением повторил мистер Бертрам. – Но почему? Он много лет служил нашей семье…
– Вы знаете, что служанку по имени Люси выгнали из Стэплфорд-Холла потому, что она забеременела?
Мистер Бертрам покраснел:
– Нет, я не знал. Даже не догадывался… И не хотел бы обсуждать это с вами!
– Возможно, тема для обсуждения не слишком приличная, но, так или иначе, это правда. Люси умерла при родах. Ребенок остался жив, его забрала к себе родная бабушка. В деревне ходят слухи, что она обращалась к кому-то из Стэплфорд-Холла за помощью, но ей отказали.
