– Спасибо, не нужно. В семь утра натощак пойдет?
Девушка утвердительно кивнула.
– Вот еще, – спохватилась она, когда Игорь уже сделал несколько шагов к выходу, – ваш диагноз крайне серьезен. Если лекарство не поможет, то начнутся обмороки. В вашем случае это смертельно опасно! Если что-то подобное произойдет, немедленно обратитесь к врачу, мы вас госпитализируем для применения более сильнодействующих препаратов!
Глава 117
Комбинат располагался в западной части города и занимал гигантскую площадь. Производственные корпуса, выстроенные в бесконечные шеренги, отличались друг от друга в зависимости от специализации. Однако на каждом имелся типовой номер, нанесенный белой краской с черной окантовкой. В талоне Игоря значился цех с замысловатым номером 35/80-573, до которого предлагалось доехать на электрокаре. Неподалеку от здания комбинатовской конторы имелся целый парк разноцветных машинок, походящих то ли на мыльные пузыри, то ли на яйца с маленькими колесиками. Посетовав на отсутствие аэродуг, Кремов уселся в ближайшую и опустил в приемник на спартанском торпедо талон. Монохромный экран высветил зеленоватыми кристаллами сообщение «Алиса приветствует Вас в Москве 2000» и пиктограмму улыбающейся девочки. Спустя несколько секунд зажужжал моторчик, и кар резво вырулил со стоянки. Дисплей проинформировал о времени в пути. «Пятнадцать минут! С ума сойти!» – пронеслось в голове. Игорь поставил рюкзак на пустующее слева сиденье, вытянул ноги и закрыл глаза. Он решил в следующий раз взять с собой Аю, уж она-то порадуется покатушкам на «мыльных пузырях».
Как-то, еще до рождения Назара, папа с дочкой играли в пиратов. Впрочем, та игра могла называться как угодно, потому что огромная кушетка, изображавшая водную гладь, еще недавно выступала пустыней, а перед тем – ледяным катком, еще раньше – чем-то еще, а сам процесс игры всегда повторялся и никогда не надоедал: неугомонная егоза взбиралась на спину папе, назначенному то лошадкой, то самолетом, то, как вчера, пиратским кораблем, и с хохотом ползала по ней, иногда драматично «срываясь» и взбираясь вновь. Игорь частенько хватал дочку под руки и пытался расцеловать ей щеки, но она, заливаясь смехом, уворачивалась и отползала на кушетке подальше, с тем чтобы тут же напасть на «уснувшего и потерявшего бдительность» папу. В итоге наездник (фигурист, пилот, пират) уставала и запрашивала какую-нибудь историю или сказку, после чего благополучно засыпала.
В тот раз, однако, произошло нечто важное для Игоря. Наигравшись и уютно устроившись у него на спине, Ая произнесла фразу: «Папа, ты – мягкое теплое море». Перехватило дух. Никакими другими словами дочка не смогла бы более ясно донести свое отношение к нему: выразить любовь, безграничное доверие и обозначить масштаб папиной личности в своем мире. Это один из тех моментов, которые называют счастьем, он будет питать всегда, во все минуты, вплоть до последней…
Через обозначенное ЭВМ время кар подкатил к огромному корпусу № 35/80-573. Игорь вышел, и машинка тут же устремилась в обратный путь.
Пройдя через дверь в боковой пристройке, Кремов очутился в комнате отдыха. Навстречу поспешил парень лет двадцати пяти в зеленой спецовке.
– Здравствуйте, меня зовут Герман! С чем пожаловали?
Игорь представился, извлек из рюкзака папку с рисунками, схемами и пояснительной запиской и протянул парню.
– Вот с этим пожаловал. Одолеете?
Герман вскользь глянул рисунки, внимательнее, но тоже не слишком – схемы и пролистал записку. Лицо его помрачнело.
– Вы хоть представляете, во что нам это станет? Каких сложностей цеху и инженерам задаст? Это очень, очень сложно реализуемый проект! Будь вы инженером, вы бы меня поняли.
Герман выжидательно замер. Игорь и без инженерного образования прекрасно понял, что парню не хочется тратить на него время. Конечно, мастер не имеет права отказаться от заявки, но полагаться на такого нехочуху дело гиблое – затянет все сроки и угробит идею.
– Вы не забываете, где работаете? – спокойно спросил Игорь. – Комбинат создан для удовлетворения запросов граждан, не обязательно смыслящих в инженерии. Вам отказывают в столовой от котлет, мотивируя, что это сложное блюдо, а вы даже не смыслите, насколько, потому что не кулинар?
Лицо Германа вспыхнуло. Здесь к ним направился мужчина лет пятидесяти, пивший какао в кресле поодаль и, очевидно, слушавший диалог. Его волосы и пышные усы были седыми почти полностью, привлекали внимание очки с тонкими стеклами в изящной металлической оправе, старомодные цеховые брюки черного цвета, широкие ремни подтяжек, кофейная в коричневую клетку рубашка и солидные механические часы. Обувь у мужчины тоже выглядела оригинально: ботинки на высокой подошве из толстенного коричневого кожзама, а может, даже из натуральной кожи. Рядом со своим молодым коллегой, облаченным в стандартную спецовку, этот выглядел пришельцем из другого мира. Кого-то он напоминал, но, как и в случае с водителем автобуса, возившим на Скалу, Игорю не удалось понять, кого именно.
– Герман, что тут?
– Вот, гражданин пришел со своим проектом! – крякнув с досады, воскликнул парень. – Предлагает создать мотоцикл. Это ж архаика какая-то! К нам ученые обращаются, хозяйственники, рационализаторы, а здесь нужно распыляться на… на…
– Прихоть? – спокойно спросил мужчина, забирая у молодого коллеги из рук чертежи. При этом седой взглядом поинтересовался у Игоря: «Позволите?» Кремов едва заметно кивнул. Наверняка от распаленного конфузом Германа это укрылось.
– Иваныч, ну ты ж понимаешь, – попытался оправдаться он.
Иваныч слушал его вполуха, внимательно рассматривая любительские эскизы посетителя.
– Вот что, – произнес он, не оборачиваясь к Герману, – это можешь отдать мне. У тебя хорошавинское задание висит и калибровка станка светит в конце квартала, а у меня автослойка пылью покрываться начала, как раз на этом проекте ее выгуляю.
– Иваныч, – просиял молодой мастер, – ты человечище! – Но тут же спохватился и, обернувшись к Игорю, смущенно добавил: – Простите, у меня действительно важные проекты…
Герман осекся и раскраснелся вкрай, сообразив, что с каждым новым словом только усугубляет неловкость. Игорь примирительно кивнул.
– Что ж, предлагаю пройти в мою мастерскую, – сделав ударение на первом слоге в слове «мастерскую», сказал Иваныч, – проект беру на себя, зовут меня Юрий Иванович, можно просто по отчеству.
Они с Игорем проследовали через комнату отдыха к входу в цех.
В цеху со старомодными узкими окнами во всю высоту стен шумели машины и работали люди в оранжевых касках и зеленых спецовках, как у Германа. Здесь пахло маслом, металлом и бумагой, на их фоне различались включения пластика, компьютерного «нутра», кабелей, резины – атмосфера была честной и здоровой. «Только безделье не пахнет никак», – вспомнились строчки из какого-то детского стишка. Сразу у входа, справа, прижимаясь к глухой цеховой стене, ввысь к далекому потолку тянулась металлическая лестница с широкими ступеньками. Иваныч уверенно направился к ней, хотя чуть поодаль виднелись лифты. Игорь последовал за мастером, и вот они ступают по гулким ступеням, постепенно удаляясь от земли. Сверху цех кажется разноцветным муравейником: у каждого станка пол выкрашен в свой цвет, видимо, для обозначения специализации машины и пространства, необходимого оператору, блестят рельсы, по которым осторожно ползут тележки с деталями, горят диодные огни различных индикаторов и лампы освещения. В огороженных зонах собраны какие-то коробки, в других за низкими прозрачными барьерами расставлены столы с мониторами ЭВМ, лампами и бумагами. Ватманов Игорь не заметил, наверняка инженеры чертили «электронно», а художники рисовали стилусами прямо по дисплеям. Лестница вела все выше, иногда ответвляясь длинными балконными площадками, на которые выходило множество дверей. «Это студии и мастерские цеховиков», – догадался Кремов.
