Примитивность конструкции, надо же! Оказывается, протоземляне прорву лет назад отстали в прогрессе от Солнечного, который лишь теперь выуживает из черной космической пропасти их трогательные бандерольки. Это словно старики родители шлют взрослому чаду домашние пирожки и компот, а тот шикует в ресторанах, запивая крабов шампанским. Но чадо сентиментально! «Эверест» аккуратно складировал пирожково-компотные подарки в инфомассивы, интересные только историкам. Те постфактум силились «спрогнозировать и доказать» тотальную победу коммунизма над капиталом в протоземном обществе, наверняка уже давно исчезнувшем. Впрочем, в состоявшейся когда-то неотвратимой победе коммунизма никто не сомневался и без историков. Игорь, например, на однажды заданный дочкой вопрос: «А прото-Земля была советской?» – не моргнув глазом ответил «да», справедливо рассудив, что здесь невозможно ошибиться.
Выходит, в утиль земные знания? Конечно! Политех Солнечного упразднил соответствующий предмет, промышленность вообще о них забыла, даже ДОТ, бережно сохраняющий традиции, сдался: ребис и эфирное электричество коренным образом изменили представления людей о технологиях. Держались только мастера с их ОПП, поставлявшие древние механизмы экспедиционным партиям. Но и мастерское время подходило к концу, так что мотоцикл Игоря – почти ископаемое, лебединая песня цеховых старичков, любимчик Иваныча, Анатольича и испробованный таки чадом домашний компот…
«Борзой» пожирает не только километры загородной дороги «в никуда», но и часы. Степь незаметно перекрашивается в оранжевые цвета от косых лучей вечернего солнца, городские высотки на востоке вспыхивают, как игрушечные, нужно возвращаться.
Марина и Игорь остановились на обочине, чтобы рассмотреть городской пейзаж.
Они сняли шлемы, и Маринка впилась в губы мужу.
– Потрясно, – прошептала она, отдышавшись. – Никого, слышишь, никого больше не катай на этой машине! Она творит страшные вещи с женщинами!
Игорь захохотал. Его милая сдержанная жена, оказывается, может ревновать! И как – на всякий случай! Конечно, он никого не будет катать на «Борзом», кроме нее.
Глава 123
Назар немного приболел и спал у мамы под боком, поэтому Ая не упускала возможности пополуношничать с папой. Обычно она дожидалась, пока утихнет брат и заснет мама, тихонько выбиралась из своей кроватки и босиком в пижаме шла к Игорю в соседнюю комнату. Папа и дочь, по-шпионски перешептываясь, но то и дело прыская со смеху, осторожно прокрадывались на кухню, где в шкафчике за банкой с чаем хранились фруктовые пресс-плитки. Раздобыв по одной (Ая всегда просила медово-абрикосовую, а Игорь довольствовался любой другой), они возвращались к родительской кровати, которую папа временно занимал в одиночку, и забирались под одеяло. Здесь, в безопасности, когда провал операции с недовольством мамы и конфискацией добычи уже не грозил, любители ночного риска съедали пресс-плитки.
Иногда Ая просила сказку про непослушную девочку, попадавшую в различные передряги. Тогда Игорь вспоминал какие-нибудь дочкины шалости, призывал на подмогу фантазию и выдавал на гора очередную поучительную «серию». Почему-то Ае нравилось их слушать, она сразу проводила параллели между собой и незадачливой героиней, всякий раз облегченно замечая папе, что она так не будет и хоть раньше баловалась немножко, но не столь сильно, как непослушная девочка.
Иногда полуночники запасали книжку с настоящими русскими сказками и читали ее при свете фонарика. Ая и в этих сказках переживала за главных героинь как за себя: осуждала легкомыслие сестрицы, проворонившей братика в «Гусях-лебедях» или, наоборот, удивлялась непростительному озорству Иванушки, попившему из лужи с копытцем. Игорь живо представлял, как Назар с утра получит от сестры смесь из горячей любви и лекций о надлежащем поведении. Обычно так и происходило, а Марина едва сдерживаясь, смеялась в руку.
Но чаще всего Ая и Игорь тратили поздний вечер на музыку. Малышка рано выучилась ловить волны на огромной дедовской радиоле, и родители подарили ей портативный приемник. Розовый «Старт-11» с нежной подсветкой шкал, на кожаном ремешке превратился в любимую игрушку маленькой хозяйки. Надев наушники, та сосредоточенно вращала хромированную шайбу поиска, пока в эфире не попадалась музыка. В «Старте» имелись и разъемы для электронной памяти, и функция записи, поэтому понравившиеся композиции Ая сохраняла. Игорь любил слушать радио с дочкой, обожал ее пояснения, почему одна песня хороша, а другая – «скукота и малышневка». Прислонив к уху один наушник, он растворялся в этом действе.
Когда Ая засыпала, Игорь выключал приемник, укладывал дочку поудобнее и засыпал сам. Редко, когда сон не шел, он пил чай на кухне.
Он ощущал, что присутствие детей и Марины сдерживает приступы, и это единственное, что пока спасало. Однако долго так продолжаться не могло.
По всей видимости, заряд батареек таял. Пилюли не справлялись! Все чаще чувства перехлестывали через край, все чаще случались приступы слабости, почти до обморока. Марина, конечно, почуяла неладное. Игорь отшучивался, когда она, пристально глядя в глаза, справлялась о его здоровье, но обмануть даже не надеялся. Семенов оставил попытки уговорить на новую аферу с Ложем и как будто сам потерял интерес к проекту. Впереди замаячил неизбежный финал. Лихорадочно соображая, Кремов как-то вспомнил колючую бессильную ненависть, обдавшую его волной на Скале. Виктор. В дальнейшем воспоминание повторялось слишком часто, чтобы казаться фоновой случайностью. «Зачем, – пульсировало в голове, – зачем это возвращается? Память не крутит пустое!» Да, не крутит. Прошлая жизнь подбрасывала тому немало примеров, вплетаясь виртуальным опытом в реальность. Игорь уже не силился их разделить, из-за чего возникшая будто ниоткуда уверенность в необходимости поездки на Скалу крепла вопреки логике и здравому смыслу. Отец говорил про нестандартный ход. Что может быть нестандартнее поездки на Скалу? Нужно ехать – и точка! «Пусть сейчас кажется, что в затее нет перспектив, но на месте мозг наверняка отыщет какие-то зацепки, а там, глядишь, и перспектива обозначится, – подначивал рожденный Ложем Нерв. – Помнишь, так раньше уже бывало?»
Нет, не бывало! Даже Семенов не в состоянии объяснить природу перенесенного Игорем на Ложе. Вдруг вся та жизнь – плод больного воображения? Никакого подключения, никакого опыта поколений, никаких выводов подсознания. Тогда все это – наркотические фантазии. Скорее всего, они, отчего-то слишком прочно вросшие в Игоря, теперь угрожали подменить его сущность искусственным уродом, который и подначивает.
Рассуждая так, Кремов всякий раз порывисто отказывался от идеи посетить Скалу, но всякий раз через время к ней возвращался.
Глава 124
Нина Алексеевна Волкова, привычно строгая, восседала в своем черном кресле с высокой спинкой. Напротив, за чайным столиком расположился Казимиров. Он напряженно и как-то механически прихлебывал чай с малиновым вареньем, принесенный помощницей Нины Алексеевны. Профессор готовился к беседе, попутно сканируя свою коллегу пронизывающим взглядом. Она знала этот взгляд, поэтому не затягивая начала первой.
