Большая доля курсантов немедленно отреагировала на падение «рейтинга» казимировского предмета тотальным «забиванием» и прогулами. Старик пробовал бороться с этим репрессивными методами, но политика руководства и возможность пробить зачет через непрофильных преподавателей свели его усилия на нет. Потерпев поражение, Евгений Митрофанович прекратил следить за посещаемостью и расписывался в зачетках, не утруждаясь борьбой с двоечниками, а затем вовсе слег в госпиталь: диагноз – нервное расстройство.
Определенно, произошедшее, несмотря на показное безразличие Казимирова, подточило его изнутри.
В госпиталь тут же подрядилась идти разношерстная группировка курсантов, чтобы поддержать преподавателя. Все они преследовали разные цели: кто-то решил отметиться в палате старика, чтобы получить самозачет, кто-то зарабатывал общественные баллы показным состраданием, кто-то страховался на случай возврата НКО на прежние позиции. Кремов не входил в число ни тех, ни других, ни третьих. Игорь глубоко переживал, предчувствуя возможность «схлопывания» наставника.
Еще после собрания к Игорю подходил Миха Семен-штольберг. Вечерело, гурьба молодых людей разбредалась по общежитиям. Кремов шел по дорожке, погруженный в размышления о профессоре, когда услышал позади оклик Михи:
– Дружище, погоди! – Приблизившись, тот попросился в компанию до общаги. – Что скажешь о вспышке старика?
Игорь пожал плечами, не придумав ответа.
– А я считаю, это отчаянье. Его кафедру прикроют, так в ректорате говорят.
– Ты-то откуда знаешь? – недоверчиво спросил Кремов.
– Позавчера я там дежурил на посту ДНД и слышал через приоткрытую дверь беседу проректора с Николаенко.
– Николаенко здесь причем?
– Наверное, криминалистам часы отдадут, предупреждают заранее, – солидно ответил Миха, желая сразить прозорливостью.
Игорь промолчал. Семенштольберг воспринял это как знак уважения и готовность слушать дальше.
– Думаю, это правильное решение. Жаль, конечно, Казимирыча, но что дает в жизни его невербалка? Лучше побольше практики получить, чтоб курса с четвертого уже в «Нерве» стажироваться, верно?
Резануло по ушам панибратское «Казимирыч». Конечно, взглядов Михи Игорь не разделял, но предпочел ответить уклончиво:
– Не знаю, Миха, стоит ли так жестко?
– Согласен, у старика много связей, может и камбэк устроить, – восприняв слова товарища на свой манер, рассудил Миха, – лучше действительно пока обождать и глянуть, чем дело обернется. Ты умный человек, Игорь!
Поборов внутреннее омерзение, Кремов заставил себя улыбнуться и поблагодарить Семенштольберга.
Припомнив тот диалог по дороге в госпиталь, Игорь вздрогнул от знакомого приступа гадливости: Миха уверенно шагал в толпе курсантов бок о бок с ним, разглагольствуя с кем-то о печальной участи «всеми уважаемого и любимого Евгения Митрофановича» и о том, какие же все они молодцы, что решили поддержать старика – «возможно, на одре». Кремов встречал и растерянные взгляды; их обладатели неуверенно озирались, силясь понять, как же можно решать насущные проблемы путем такого лицемерия. Пантюха вообще не пошел, он не перенес бы такого и наверняка б взорвался, изобличая под всеобщий хохот окружающих негодяев. Впрочем, сам Игорь не удивлялся и, уверенно заталкивая отвращение поглубже, стремился настроиться на положительный лад, ведь ослабевшему профессору требовались хорошие эмоции, а не хмурые от невеселых дум посетители. В ближайшем магазинчике курсанты приобрели вскладчину фруктов и, предвкушая эмоциональную встречу, поторопились в госпиталь.
– Здравствуйте, Евгений Митрофанович! – парадно затянул староста девятой группы. – Мы пришли справиться о вашем здоровье!
Не ожидавший визита профессор обрадовался всем несказанно: все-таки как бы ни был заслужен и уважаем человек, он в трудные минуты ценит именно простое участие. Казимиров, сдерживая слезы и улыбаясь детской беззащитной улыбкой, принимал нехитрые подарки как великую драгоценность и жал протянутые курсантами руки обеими ладонями. Таким учителя Игорь увидел в первый раз. Позабылись скверные мысли и истинные мотивы многих товарищей, сейчас каждый, наверное, был уверен, что именно ради вот этого светлого момента он сюда и пришел.
– Спасибо, мои дорогие! – с трудом выговаривал профессор. – Как там Улей поживает без меня?
Слово «Улей» раскрепостило всех своей неформальной окраской, и кое-кому захотелось пофамильярничать.
– Видите ли, профессор, – сострил Миха, удачно подражая ректору, – институт без вас обходится прекрасно. – И тут же, вернувшись в свой образ, закончил: – Но нам без вас плохо! Выздоравливайте!
Казимиров смеялся, сидя на койке. Шутка понравилась всем, даже напрягшемуся на мгновение Игорю. В его глазах Миха поднялся на новый уровень: тот либо был виртуозом лицемерия, либо искренне умел поддаваться светлым порывам.
Посмеявшись, профессор ответил:
– Раз так, то я спокоен, вы ведь для меня и есть настоящий авторитет. Я тут, валяясь, придумал, как бы нам с вами видеться чаще. Что скажете насчет научного кружка по НКО в свободное от учебы время?
Большинство подавило желание выругаться. Вот уж растрогали старика так растрогали! Напоролись на «любезность» в виде отнятого попусту времени, а если отказать, обидится, – плакал тогда самозачет, да и нынешнее посещение в итоге зряшным выходит! Повисшее секундное молчание с идиотской улыбкой нарушил староста:
– Факультативный кружок?
– Конечно, – ответил Казимиров, – никого не принуждаю и понимаю, что у каждого множество своих дел, а кто-то уже занят на других кафедрах. Без обид, но приглашаю всех!
Самой естественной реакцией на эти слова стал бы всеобщий выдох облегчения, но курсантам хватило такта подавить его.
В дальнейшем разговоры касались самочувствия профессора, и представление покатилось к логическому финалу: курсанты начали прощаться и гурьбой пятиться к выходу. Потянулся за всеми и Игорь, но голос учителя остановил его:
– Чижик, подожди!
Чижиками Казимиров называл многих курсантов, поэтому такому обращению никто не удивился. Пара человек обернулись, но, удостоверившись, что окликнули не их, поспешили вслед за уходящими. Преподаватель и ученик остались одни.
– Ты молчал все время, Чижик.
Игорь смущенно пожал плечами.
– Я увидел вас, понял, что обошлось. Не знаю, что нужно говорить в таких случаях.
– Да, видеть ты умеешь. Но и я не лыком шит. О схлопывании переживаешь?
Игорь, с трудом сглотнув, обозначил кивок. Казимиров с неизменной полуулыбкой следил за ним.
– А много ли ты помнишь схлопываний в последнее время, Чижик?
– Нет, Евгений Митрофанович, только из методичек знаю, что это. Но этим вы меня не успокоите. Кому схлопываться? Мы грызем теорию психозрения, а там Нервы с галактическими параметрами, только им схлопывание и грозит, не спорю. Но вокруг что-то таких не видно, плюс химия помогает прекрасно. Перетрудился, употребил банку Хижэ Клура – и сняло как рукой. Какое схлопывание? Максимум алкоголизм. Другое дело – вы или Александр Петрович, например. Так что аргумент о конкретных примерах не принимается.
