Май долго молчал. Конечно, их с Кремовым сумбурный диалог никак не тянул на строгий научный диспут, но в ходе него оба нащупали какое-то поле на стыке чувств и разума, где умница Май смог прикоснуться к непостижимой доселе «метафизике» Нервов, а Игорь сумел передать ее суть, ступив на зыбкое поле точных наук.
Ребята, беседовавшие поодаль у обогревателя, никак не мешали Маю и Игорю, они как будто перестали существовать.
– Вы беспощадны, Кремов, – наконец сказал Май, улыбнувшись, – я только-только вывел стройную теорию, а вы вновь приземлили меня. Откуда в вас столько фатализма, почему вы так упорно держитесь за Солнечный, верите в него?
– Солнечный красив как могучее дерево, которому нельзя позволить окаменеть. К сожалению, я вижу признаки застывания. ДОТ консервирует дерево, словно так можно избежать смерти, отпиливает молодые ветви, будто те вредят идеальной симметрии и порядку. Нужно избежать этого! Дрим тоже по-своему борется с деградацией Солнечного. Но основа негодна – ненависть! Сейчас на Скале, как в чашке Петри, творится эксперимент! В питательном бульоне развиваются две культуры, одна из которых – настоящий рафинированный фашизм, а вторая – ее антипод, человечность! Победившая выплеснется в Солнечный, и тогда город либо получит второе дыхание, либо станет пищей для уродливого коричневого племени.
Не хочу одиночества, Май! Не хочу распихивать окружающих куда подальше, в меня заложена другая программа – связывать оригинальных людей в одной оригинальной вселенной. Со всеми их недостатками и достоинствами, противоречиями и разночтениями. Выполнив эту программу, я смогу любоваться получившейся красотой, пусть незаконченной, пусть устремленной в перспективу, но сильной и жизнеспособной, и главное – не скучной!
– Вы… Вы говорите страшные вещи! Это так глобально. Я не задумывался о масштабах последствий, мне хотелось лишь выстоять в схватке с Дримом, будь он неладен. А выходит, сейчас закладывается фундамент истории на века вперед… Если вы на следующей неделе погибнете и не успеете полюбоваться красотой? Вы ни о чем не жалеете?
– Только о разлуке с любимой Маринкой и детьми. Здесь, да, узкое место моего героизма, – печально улыбнулся Игорь.
– Паша беременна, – вдруг сказал Май.
Теперь Кремову все стало ясно. Жуков очень переживал за жену и ребенка, оттуда и «стройные теории», утверждающие, что все будет хорошо, что все гарантированно получится хорошо. Игорь придвинулся к Маю и обнял его:
– Поздравляю вас!
Май улыбнулся смущенной улыбкой.
– Все-таки я уверен, что мы победим, Кремов, хоть после ваших слов ноша и стала намного тяжелей, – заявил он. – Вы, кажется, существуете на каком-то другом уровне, нежели я. Работаете с невидимыми субстанциями, гуляете по неосязаемым дорожкам, только результаты этого вполне материальны. Валентиныч мне кое-что о вас рассказывал. Признайтесь, эту уверенность вы в меня вложили?
– Нет, – ответил Игорь. – Судьба вызвала тебя на передний край, как и меня, и остальных ребят в нашей крепости. Судьба требует от нас поступка и уверенности.
Глава 149
Игорь не мог заставить себя уснуть. Давно уже спали и Май, и Паша, дремали часовые у дверей, а к Нерву все не шел сон. Кремов ликовал. На его глазах родился бесподобный человек. Земной, сильный. Ключевой для человечества. Может быть, он не один такой и где-то в недрах Солнечного уже завязывались такие же люди-ростки? Ну конечно! Левманы, Катя, Дарья Четвертак – целая армия для Мая! Вместе им будет легче.
Новый лидер сложился окончательно, а значит, программа, просчитанная и заложенная ДОТом в Игоря, выполнена: отныне звезда Мая будет устойчиво и бесперебойно сиять. Дальше можно лишь сопровождать друга на его тернистом пути, оберегать и защищать. Тот одолел последний экзамен, научившись проникать в души людей! Да, он по-прежнему не Нерв, он не может слышать и видеть ментально, но к чему это человеку, кристально честному по отношению к себе и окружающим? В своей честности он докопался до основ человеческой природы, и разве теперь так сложна машинерия ближнего, чтобы бескомпромиссно честный Май не сумел понять ее? Май обязательно найдет в себе силы понять, обязательно! Он готов для этого. Даже вступив в единоборство с врагом, будет сражаться не из животной ненависти и не из жажды власти, а из понимания, что иначе – никак, он будет сражаться и за своего врага, на его благо. Настоящему лидеру не нужно удельного княжества, в котором он, правильный, окажется среди чучел своих врагов; враги нужны ему подлинными, чтобы обратить их в веру Солнечного – веру жизни! Лидер построит свой мир из первосортного материала, ему требуется все без остатка и все подлинное, а никак не вторичное!
Хотелось обнять спящих Пашу и Мая, затем перепрыгнуть через стену и стометровыми скачками помчаться на Королева, 17, расцеловать Маринку, Аю и Назарчика, сдаться Волковой, мести метлой улицы… О, он будет мести улицы вдохновенно и самоотверженно, теперь даешь любое перепрофилирование!
Кремов утратил последние остатки страха, он не боялся за любимых, он знал, что в их будущем все устроится хорошо. Так, наверное, Шредингер не был уверен в своей теории суперпозиции, как Игорь уверовал в то, что все сложится хорошо. В сердце разлился вселенский покой. Может, Бог или всеобъемлющая, непостигаемая человеком сущность, которую мы обозначаем этим коротким словом, дарует счастье покоя всякому существу, выполнившему свое предназначение? А дальше – все равно. Возможно списание, попросту смерть. «Не обязательно, – улыбнулся мысленно Игорь, – я еще не прочь выложиться без остатка для Маруси, Аи и Назарчика! Всем нам есть место в мире Мая». Подумалось, что Славянин наверняка испытывал такой же покой, только у него хватило таланта выразить это красками.
Светало. Игорь вышел на крыльцо и прислонился к колонне. «Стражники» спали на ступенях, следовало бы их подстраховать. Правда, свое главное оружие – гиперчувствительность – Кремов использовать не мог, счастье, полыхавшее в душе неослабевающими волнами, превратило его из приемника в могучий передатчик, подавляющий импульсами все иные передатчики вокруг. Может, из-за него ребята и девчонки, спящие на крыльце, так одинаково улыбались во сне?
«Нет, – пришла безвкусная мысль, – от меня больше ничего не требуется здесь».
Глава 150
Свидание с «Борзым» пришлось отложить. Лишь утром третьего дня Май, Ротор и Игорь отправились к старой «будке свободы». В обещания Дрима о мире всерьез не верил никто, поэтому решили, что втроем безопаснее.
Скала еще не пробудилась. В последние недели местная жизнь лишилась даже крохотных намеков на хоть какую-то режимность: «альтернативщики», за исключением дежурных по общепиту, делателей жижи да Мая, опекавшего котельную в сопровождении Яшки, окончательно забросили «трудовую повинность» и просыпались как бог на душу положит, но не раньше одиннадцати дня. Местные философы оперативно подвели под повальное безделье мощный теоретический фундамент: дескать, принуждение к работе как таковое низложено самой человеческой историей, – проиллюстрировав свой постулат Гитлером, Освенцимом, циничным «арбайт махт фрай» и миллионами замученных в Холокосте. В то же время, рассуждали философы, творчество и борьба с ДОТовскими узурпаторами разве не есть пример труда высшего порядка? Бесспорно, так!
