– Это стоноги, не мешай им чистить твое тело. Мертвую ткань они съедят, живую не тронут.
– А не увлекутся?
Шутка понравилась обоим. Ее не оценил лишь Милко, который по-прежнему опасливо озирался вокруг, устроившись на рюкзаке Игоря. Пушистый словно брюзжал: «Ушел бы отсюда, но, так и быть, подожду. Хоть удобный туалет повсюду», – и пора б ему уже согласиться, что море прекрасно, но нет! Состроил недовольную рожицу – будь добр, поноси ее для приличия с денек.
Суша плавно поднималась от линии прибоя, образуя ровную, как стол, поверхность с небольшим уклоном. Полоса песка и ракушечника шириной метров в тридцать отделяла море от густого разнотравья. Стоял май, молодая зелень усыпана светло-оранжевыми искрами одуванчика, кое-где уже возвышались их белые пушистые шары; стебли пастушьей сумки, сочные и сильные, уверенно держали цветки, похожие на продолговатые шишечки в обрамлении бисерин; готовилась предстать во всей красе ромашка, а немногочисленные маки ни к чему не готовились, их короткий, но яркий век начался – роскошные бутоны вовсю алели, раскрывшись солнечным лучам. Наверное, здесь соседствовали сотни видов растений, они источали круживший голову аромат, настраивали мысли только на жизнеутверждающие темы.
Игорю вдруг показалось, что люмеров никогда не существовало, он их придумал, а если не придумал, то они далеко-далеко и не опасны. Они не придут сюда, они не совместимы с этой красотой. Он подхватил Мирку, ойкнувшую от неожиданности, и закружил ее, приподняв над землей. Девушка обхватила его за шею, уткнувшись лбом в плечо. Милко подошел к ним, когда оба повалились на песок. Уши животного постоянно двигались, фиксируя звуки, наполнявшие округу, в кошачьей голове ежесекундно совершались десятки операций по их обработке, поэтому пушистый попутчик не разделял эйфории. Вероятно, понимая, что сейчас не до него, кот просто устроился на песке в любимой позе – лежа, подобрав лапки, и таким образом приобщился к происходящему.
Ощущение счастья, особенно если оно мощное и скоротечное, сродни взрыву – выплескиваясь в сознании на мгновение, высасывает силы, способные поддерживать человека в течение нескольких часов. Такое часто случается весной.
Мира с Игорем очень устали в тот день от ходьбы по податливому песку, поэтому Нерв задолго до сумерек обустроил укрытие в траве у самой кромки песка. Люди поели, воспользовавшись запасами, и долго молча рассматривали закат. Милко, поймавший по дороге несколько стрекоз, трапезу с людьми не разделял. Позже кот забрался в укрытие, поближе к обожаемой Мире, и задремал, время от времени подергивая ушами. Ночью от звездного неба спустился холод. Девушка свернулась калачиком в расстегнутом до половины спальнике, обняла Милку и уснула.
Игорь некоторое время слушал ее дыхание, а затем погрузился в сон.
Он стоял в развалинах какого-то дома на втором этаже. Половины фасадной стены не было, в проеме виднелась одна из улиц Солнечного. От крыши остались только гнилые балки перекрытий, убого серевшие на фоне мрачного, затянутого тучами неба. Он увидел люмера.
Тот перемещался по улице на четырех конечностях. Огромные, навыкате глаза сверху и снизу прикрывались тонкими, в синих жилах, веками, иссиня-черные зрачки оттеняли идеальную белизну глазного яблока и, независимо друг от друга, сновали в разные стороны; рот большой – просто разрез на бледной коже, без губ. Именно глаза и рот привлекали внимание сразу, на их фоне человекоподобное двухметровое тело отмечалось вскользь. Сильный безжалостный противник, легко вводящий в психическое оцепенение.
Игорь вдруг понял, что горит. Горит оранжевым, совсем не горячим пламенем его голова. Таким же пламенем, только несравнимо более слабым горят деревья, пролетающие птицы и даже чахлая трава. Их пламя другого, какого-то приглушенного цвета.
Дым от пламени идет к люмеру. С мяукающими звуками тот пылесосом втягивает его в себя и медленно, хозяйской поступью перебирается от дома к дому. Игорь испытывает ужас, он пытается податься назад, но спина будто упирается в невидимую стену. Нерв понимает, что люмер, чувствуя токи, исходящие от окружающих живых существ, старается найти что-то более достойное, чем животное или растение. Приближается! Сейчас он учует человека, ужас начинает парализовывать волю. Игорь отчаянным рывком дергается назад и чувствует, что отдаляется от окна. Но движение получается странным – в какой-то момент он начинает видеть самого себя сзади. Пламя от головы просматривается прекрасно, теперь оно собирается в пучок и втягивается… в огромного белого кота… Это Милко!
Глава 167
Зачем этот сон сейчас? Игорь судорожно дернулся и пробудился. Больше не спалось. Он выбрался наружу, уселся на куче сухих водорослей неподалеку от палатки и всмотрелся в небо. Несомненно, где-то там шла своя жизнь. Светящиеся точки перемещались, то разгораясь, то притухая. Кто они? Почему не скрываются, позволяют видеть себя? Пожалуй, им невдомек, что примитивные земные букашки задумываются о них. А если букашки задумываются, что могут узнать и рассказать кроме легенд и сказок? Да и кому?
В Мегаполисе люди редко поднимают глаза. По ночам фонари выщелачивают небо в грязновато-мутную простыню, сводя даже ярчайшие звезды подчистую. Романтики забираются на крыши, убеждаются в этом и, откупорив баночку коктейля с вишнево-шоколадным вкусом, погружаются в приятную тоску. «Как жить без звезд?» – вздыхают они после пары глотков. Город уверенно парирует: «Ну вот такой я! Глянь-ка, неоновые вывески сияют ничуть не хуже. Зайди в кафе, расслабься. Во мне тайн, как во всей вселенной…» И он почти прав. Искушение чарующей ночи сложно преодолеть. Пусть и без звезд.
Остановившись однажды в окрестностях «Текстильщик-Гардена», не освещенных ни одним фонарем, Игорь снял шлем и запрокинул голову назад, чтоб размять затекшую шею. Высоко над крышами домов кружились загадочные уголки. Озаряясь четкой, но неяркой подсветкой, они сновали на фоне звезд туда-сюда. Иногда уголки закручивались в хороводе, а затем быстро разлетались. Кремов почему-то не удивился. Его внимание было поглощено полуночной работой, да и усталость сказывалась. Потом эпизод с летающими уголками замылился в памяти, все не хватало времени его обдумать, составить правдоподобное объяснение. Но факт – Игорь держал «уголки» на краешке сознания, как кроссворд или еще какой ребус, до которого и руки не доходят, а выбросить жаль.
Сейчас Нерву ничто не мешало вглядываться в небо: ни ослепляющий неон, ни ночные заказы. Оказалось, звезды умеют гореть ярко. Где-то там несется по орбите со скоростью восемь километров в секунду «Космос». Как-то поживают его обитатели, если таковые есть?
Утомившись, человек опустил голову. Перед ним простиралось полюбившееся море. Глаза слабо различали воду – так, лишь ее поблескивание, едва заметное, скоротечное. Уши ловили шум набегающих на берег волн и мокрое шуршание ракушек, увлекаемых отхлынувшими потоками. А запахи! Какие-то огромные, даже необъятные запахи! Здесь и йод, и известь, и соль, и их комбинации, одна из которых – водоросли, другая – рыба, третья – чайки, четвертая – мидии… Человек находился у входа в чужой прекрасный мир. Ему туда путь заказан, там нечем дышать и сухопутные конечности неуклюжи. Но как манит море, как зовет!
