– Пойми меня правильно, – после паузы продолжил Матвей, – ничего личного. Ты, вроде, нормальный, но некоторые вещи нельзя просто взять и выбросить из головы. Например, из всех, кто здесь работает, никто не ездит на мотиках «БлюСтар». Это заоблачная техника для курьеров, имеющих несколько сотен ежедневно, а ей, поди, только на колодки пару тыщ отдай. ХАЭНы у ребят простые, с казенными корпусами, как дали с рождения, так и носят не меняя. То же и про экип сказать можно. У нас, кроме взаимовыручки, вообще мало чего есть, в Защекинске тяжеловато живется. У «Пули» без нее не было бы шансов. Другое дело ты. Титановый корпус ХАЭНа, мотик редкий, никакой нужды вкалывать за гроши. Ты даже разговариваешь слишком… правильными словами, что ли. Зачем тебе наша жизнь, не пойму?
Игорь почувствовал, что с ним хотят вежливо расстаться. Вместе с тем вопросы, заданные Матвеем, впервые прозвучали отчетливо, как и бывает, когда слышишь их со стороны. Действительно, зачем с элитным образованием опускаться до неквалифицированного труда, зачем превращать увлечение мотоциклом в тяжелую, непрестижную профессию, менять, в конце концов, образ жизни – с благополучно устроенного на уличный? Это как добровольная ссылка на пару классов ниже – от верхней палубы до кочегарки. На первый взгляд, абсурд. Но что Матвей знал о верхней палубе? Он судил о ней по стоимости пиджаков и машин, по ухоженности офисных дам и, очевидно, по новеньким модным корпусам ХАЭНов. Той самой взаимовыручки Игорю прежде, похоже, и не хватало, именно к нормальным человеческим отношениям он неосознанно стремился. Ощущать людей невербально, да не грешки и злобу, а соучастие – фантастика? «Проверим», – твердо решил Игорь.
– У меня редкое узкоспециализированное образование, – спокойно парировал он доводы Матвея, – работы по нему нигде нет, в Нерв не вернусь ни за какие деньги. Получается, со своим титановым ХАЭНом и поставленной речью я никому не нужен. Мне повеситься, может? В любом случае, спасибо за потраченное время.
– Погоди. – Матвей остановил Кремова, собравшегося уходить. – Я ничего не могу сейчас обещать, но номерок оставь. В течение пары дней тебе может поступить заказ – если это случится, значит, ты принят на работу. А может, ты и передумаешь уже сам, правда?
Игорь улыбнулся. «Пуля» или нет – не важно. Для себя он определил, зачем ему нужна простая работа и почему стоит попробовать «кочегарку».
Глава 15
Человек, выбравший цель, узревший смысл своего существования, обречен быть несчастным. Его терзает вечная дилемма: как помирить реальную жизнь со своим внутренним миром? Как в броске к заветному не забыть о насущном, как выдержать свою беспомощность в противостоянии с бесконечной массой трудностей и не отчаяться от ничтожности достигнутого? Это как болезнь – осознавать ежедневно, что время идет неумолимо, унося по крупице отпущенный тебе срок, но ничего не меняется. Вокруг по-прежнему ложь и низость, по-прежнему двуногие истребляют в себе людей. Во имя чего? Может быть, здесь кроется то самое зерно, отличающее несчастного от остальных? Некий субъект начинает с ужасом понимать, что не может смириться с реальностью. Как вынести материального бога, культ мяса и самоуничтожения, жизнь начеку в ожидании подлости от ближнего? Субъект едет в автобусе, покупает батон хлеба в магазине, корпит в офисе или на заводе – и постоянно думает об этом. Оно преследует его в хорошие и плохие дни, даже в самые счастливые моменты и в минуты краха.
Нет, несчастный не начинает с демонической силой менять мир, убивать «контру» или проповедовать на площади. Он, скорее всего, даже не скажет никому о случившемся: пылкая горячность быстро сходит на нет, здесь же запускается системная внутренняя работа Человека, рассчитанная на всю жизнь. Он выбирает способы деятельности, единомышленников, пересматривает себя с ног до головы, ведомый своей Идеей, и начинает с бескомпромиссным упорством бороться!
Дебаты о морали остаются лжецам, тем самым проповедникам с площади. Эти горазды вести прекрасные дискуссии с умными ссылками на историю и святое писание, они могут театрально заламывать руки и вопрошать на высокой ноте «Доколе?!», но, как только закончится проповедь, недавний моралист профессионально и ловко поставит подножку лучшему другу.
Человек же совершает поступки, среди которых самый важный – первый. Невзирая на насмешки и горькое непонимание близких. К сожалению для него, такой Человек – не просто белковая форма жизни с примитивной желудочно-жевательной нуждой, ему важней душа. Он, по-видимому, обречен быть и несчастным, и счастливым одновременно.
Летней душной ночью Матвею не спалось. В тесной квартирке, наполненной жужжанием комаров, стоячий воздух липким киселем обволакивал тело. Пропитанная потом простыня от частого ворочанья свалялась в тряпку и больно давила складками под ребра. Пришлось встать. Стакан холодной воды ненадолго освежил и отвлек от зуда расчесанных комариных укусов. Этих тварей расплодилось неимоверно много, а «Монсанье» заломила неадекватные цены на птиц. Власти заупрямились с оплатой, вот и случилась беда.
Измученный организм требовал отдыха. Матвей облил себя репеллентами, вышел на балкон второго этажа и, облокотившись на перила, мгновенно задремал. Пахло травой и теплой корой деревьев, монотонно взвизгивал синтетический сыч. Видимо, спохватившись, власти пошли на попятную, оплатили фаунпакет – и компания «Монсанье» зарыбила фонтаны новыми карпами и выпустила свежую партию птиц. Теперь казалось, что серые коробки социального жилья вновь окружены естественной природой. Жаль, с комарами проблема моментально не решится.
Окраина Защекинска мирно спала.
Дрему прервали приглушенные расстоянием голоса. Где-то неподалеку явно общались на повышенных тонах. Один из говорящих возмущенно возражал, другие угрожающе басили в ответ. Матвей прислушался, и сон быстро слетел. У дома, за углом, два копа разводили позднего прохожего на деньги.
– Ты пьяный, – безапелляционно провозгласил один из стражей порядка, – ХАЭН свой протяни. Куда направляемся, а?
– Водитель я, грузовик вожу, с рейса только, мне б домой, – оправдывался мужчина, – ХАЭН разрядился вот, что поделать? Это ж не преступление…
– Дай сюда руку, говорю. Домой пойдешь, если я разрешу. Сейчас в дежурке разберемся. Ты не бубни, а отвечай мне, пил? – На этих словах голос вопрошающего подобрел и смягчился, мол, признайся, с кем не бывает.
Мужичок повелся на провокацию:
– Да выпил немного пива после рейса…
– Ну тогда, уважаемый, пройдемте. – С ержант мгновенно сменил милость на строгость, поймав дурака на слове.
– Куда пройдемте, мужики, я ж кружку только…
– Не мужики, а должностные лица органов внутренних дел для тебя, говно! И тыкать не надо, – зачем-то грозно добавил второй коп.
– Вы мне в сыновья годитесь, что ж вы делаете?! – Осознав, как его провели, мужчина в отчаянии попытался взять на жалость. Все это выглядело безнадежно, собаки уже затравили дичь.
– Закрой рот, ща на освидетельствование, а потом «привет, пятнадцать суток!». – И напарники весело захохотали.
