С высоты удалось разглядеть, что пробраться к башне не составит особого труда: между ней и заводской оградой угадывалась просека, каким-то чудом сохранившаяся в чащобе.
Игорь еще раз окинул взглядом панораму. Солнце давно взошло и теперь сияло в вышине, облака разбавляли небесную монотонность редкими барашками, ветер покачивал лесное море. Шум Защекинска сюда не долетал. На север уходит промзона «Победителя» с потонувшими в деревьях и кустарниках корпусами. Где-то за лесом на северо-востоке – забытая всеми аграрная глушь. Там дядькино семейство, воспитавшее маленького Игоря, там рубеж, который собираются перейти люди из матвеевского рассказа в «Родничке». Собираются ли до сих пор?
Игорь спустился с котельной, протиснулся в проем в ограде и направился вдоль нее на север. Через некоторое время он наткнулся на то, что с верхотуры показалось просекой, – коллектор, убегающий магистралью к видневшейся невдалеке башне. Коллектор походил на длинный бетонный саркофаг, выступающий над землей сантиметров на двадцать. Сквозь чугунные решетки в крышке саркофага просматривались водопроводные трубы. Интересно, зачем строители накрыли их столь мощной защитой?
«Хм, все сложилось как по нотам», – подумал Игорь, уверенно шагая по решеткам. Тополя и молодые дубы обступили с обеих сторон, придавая происходящему сказочности. Предвкушение от раскрытия важной тайны охватило Кремова, он ощутил себя авантюристом, подобравшимся к пиратскому кладу.
Шагах в десяти от краснокирпичной башенной громады путь преградил прогнивший сетчатый забор. Но, видимо, раньше над коллектором сетку многократно прорывали – ее части оказались неряшливо притянуты хлипкими скрутками из разномастной проволоки, тоже ржавой. Игорь без труда справился с препятствием, разогнув истлевшую проволоку в паре мест.
Теперь все. Башня возвышалась перед Нервом исполинской колонной, устремленной в небо. Он спрыгнул с коллектора в высоченную траву и направился к видневшемуся у основания башни дверному проему. Распахнутая дверь висела «на соплях», остатки краски живописной бесцветной стружкой еще держались кое-где на рассохшихся досках. У входа валялся фанерный прямоугольник, прибитый гвоздями к черенку от лопаты. На фанере ветхим тонким кольцом, без запаха, без амбиций, дотлевали человеческие экскременты, исторгнутые когда-то неизвестным смельчаком в знак гражданского протеста.
Игорь переступил транспарант, вошел в чрево башни и поднял голову.
Так вот почему «Звездная»! Сечение стен напоминало многолучевую звезду! В башне царил полумрак, на самой верхотуре под резервуаром белели щелочки окон, коричневой спичкой пересекала башенный диаметр какая-то балка. Стены поднимались почти отвесно с небольшим отрицательным уклоном. Как же добраться до свода, к окнам? Культяпки деревянных перекрытий, ранее поддерживавших ступени, спиралью завинчивали ввысь по стенам, но были слишком кроткими, хранили следы горения и не внушали ни малейшего доверия. Прямо к балке, под свод уходили концы полуистлевшей веревки, перекинутой там через колесико блока. На полу один собирался в бухту, а второй был привязан к гигантскому ржавому ведру. Странная конструкция. Веревка, конечно, не выдержит нагрузки и оборвется, реши Игорь вскарабкаться по ней.
Он подошел к стене. Та оказалась гладкой, лишь кое-где виднелись глубокие выщерблины или, наоборот, выступы. Это немного напоминало аттракцион по скалолазанию, только здесь никто не мог дать гарантий безопасности. Пожалуй, экстремалу-альпинисту стоило попробовать, но для Игоря такой вариант выглядел откровеннейшей утопией.
Настроение подпортилось, получалось, что в этот раз добыть дроздовскую закладку не выйдет. Мозг Игоря напряженно просчитывал варианты решения проблемы. Нет, без посторонней помощи не обойтись. Единственный выход – привлечь напарника понадежней, чтоб тот страховал восхождение. Нужно притащить крепкую веревку (много веревки!), соорудить нечто вроде системы блоков и рискнуть.
Нерв вышел из башни. Теперь он заметил остатки калитки в заборе. Высокая трава шелестела на ветру. Здесь было очень чисто, никаких посторонних психотоков, ничуть не фонило даже общей атмосферой Мегогаполиса. Игорь сконцентрировался, он не хотел повторения утреннего состояния. Чтобы отвлечься, достал из кармана записку, прочел: «Никогда не сдавайся!» «А старик – шутник! – улыбнулся Кремов. – Знал, о чем пишет».
Глава 53
Казимиров угасал. Прежде привычные, искорки в его глазах поблескивали едва заметно, ироническая насмешливость полуулыбки угадывалась по памяти, и только. Госпиталь «Ребис-Добыча», приютивший профессора, жил своей жизнью, далекой от чаяний старика с больным сердцем, – здесь ежедневно отнимали конечности, штопали производственные ранения и порезы, а медсестры заигрывали с проходчиками поцелее, выбивая для них спирт по блату. В саду на костылях или с перемотанными головами прогуливались крепкие бритые юноши, источавшие сильный запах хлороформа, и самозабвенно радовались простым вещам – солнцу, ветру, дефицитной папироске, стрельнутой у редкого доброхота. Игорь приносил курево каждый раз, когда навещал Казимирова, и раздавал им все без остатка.
– Сегодня меня пожурили за нарушение дисциплины, не вовремя принял пилюли, – усмехнулся старик на вопрос Игоря о делах.
Кремов прекрасно знал, как относились в госпитале к пациентам вроде профессора – как к балласту, занимающему полезную площадь. Лечить полагалось организмы, еще пригодные для боевого применения, или молодых ребят, пусть и списанных с шахты, но вполне способных дать народному хозяйству что-то еще: пару рабочих рук, здоровые органы, потомство, на худой конец. Былые заслуги не в чести в меняющемся мире, на конвейер поступают новые и новые герои, перемалывая ветеранов в утиль со скоростью электрической мясорубки. Правда, для виду рухлядь надрывно силятся чинить и уважать, но, боже мой, как это нудно, как противоестественно! Ценность молодого проходчика без ноги или головы на порядок выше, чем такого же проходчика, и даже с ногами и головой, но старого. Старики – сплошной убыток, понятно же: ухаживай, плати пенсии, пляши перед ними за голоса на выборах, а они еще фортель выкинут и поучать примутся, хлопотная публика. С молодежью проще. Той некогда задумываться о сути происходящего, еще есть запал размножаться, спускать время в обмен на барахло, платить налоги – идеальный электорат. Молодость беспощадна к старикам. Когда же к самим вчерашним молодым поспевает старость, они со скорбью запоздало взывают к справедливости. Куда там! Свежая смена бесцеремонно теснит. Замкнутый круг.
– Как я хочу домой, Чижик, – вздохнул Казимиров во время прогулки сквозь хлороформное облако. – Наверное, уже не получится вернуться к нормальной жизни, но и влачить существование здесь – та еще мука.
– Вы еще поправитесь, Евгений Митрофанович, – подбодрил старика Игорь.
– Увы, нет. Я чувствую, как иссякает внутренняя энергия. Сплю очень долго, тяжело пробуждаюсь, аппетит пропал безвозвратно, и от лекарства толку никакого. Знаешь, появилась… фатальная усталость. Только твои визиты да еще нескольких ребят приободряют.
Он посмотрел на ученика так, что у Кремова сжалось сердце.
