Не зря, совсем не зря эти парни ели свой хлеб! Галаган увидел в сухих строчках доклада подтверждение своей гипотезы.
– Мы зафиксировали сильнейший психоэмоциональный выброс искомой архитектуры, – пояснил старший с русским акцентом. – Это либеро. По крайней мере, вероятность совпадения высочайшая. Один из преступников ориентировался в ситуации неестественно быстро, решения принимал до активной фазы облавы. Вон там, – старший указал пальцем вверх по улице, – он начал упреждающие маневры. Скорее всего, мистер Галаган, мы и впрямь имеем дело с профессионалом.
Советник кивнул, возвращая планшет. Люди в черном принялись паковать диковинную машину по частям в громоздкие чемоданы.
Какова вероятность, что два мотоциклиста красных могут уйти от дюжины вооруженных копов, действуя вдали от родных берегов, в стесненных условиях, да еще и угодив в коварную западню? А вот тут враки, одного из них врасплох не застанешь. Упреждающие маневры! Картина произошедшего ясна: наиболее подготовленные копы рассчитывали воспользоваться заторами, сулившими обездвижить подозреваемых, а дорожная полиция обеспечила техническую сторону вопроса. Кто виноват, что от группы захвата красные сразу же увильнули и в дело пришлось вступать регулировщикам? Наверняка шеф еще и потребовал от них ни при каких обстоятельствах не влезать, оттуда растерянность, непонимание ситуации. Они пытались взять преступников как дорожных хулиганов! Тараном, позабыв об оружии! Только красные не хулиганы.
Пожалуй, все сложилось не так уж и плохо. В конце концов, все копы выжили, в госпитале их заштопают, шеф вручит медальки, зато либеро засвечен! Теперь можно приступать к делу основательнее.
Галаган посмотрел, как его новые специалисты загружали чемоданы в микроавтобус, и усмехнулся.
Глава 58
Из переулка, где фургон с тонированными стеклами забрал обессиленную напарницу, Нерв тайными тропами добрался до «Победителя». Там он углубился в дебри заброшенного завода и спрятал мотоцикл в одном надежном местечке. Никакого возбуждения не чувствовалось, оно отпустило в момент расставания с Юкэ и больше не возвращалось. Его сменили заторможенность и нервная слепота. Плохой признак.
Резкий переход из пассива в звенящий актив там, в Мегаполисе, обещал тяжелую расплату: лавинообразный откат через невыносимую головную боль, тошноту и гиперчувствительность. Заторможенность, блокируя откат, теперь лишь способствовала надуванию пузыря последствий.
В офисе ждал Жучок. Он лихорадочно собирал вещи Игоря в сумку. При появлении Кремова, Жук вскочил и посмотрел так вопрошающе жадно, что Нерв сразу выложил все.
– Она жить будет? – горячечно спросил Жучок.
– Нужно верить в это! – ответил Игорь.
Жучок взял себя в руки и мрачно вздохнул:
– Я позаботился о твоем скарбе. С ХАЭНом все в порядке? Мотик где?
– Мот в надежном месте. Чипы выбросил еще на Линии свободы, свой и Юкэ.
– Нужно быстрее бежать.
Он вручил Игорю сумку, и они покинули офис. На старенькой машине, которую Игорь прежде никогда не видел, товарищи направились на южную окраину, далеко за Молчановку. Припарковались в запущенном старом дворике, окруженном обшарпанными, вросшими в грунт двухэтажками на четыре-шесть квартир. Неподалеку на лавочке сидели две старушки, перед ними в песочнице, чужеродно нарядной и новой, возился малыш примерно двух лет от роду. Отчетливо разило свалкой, Игорь невольно поморщился. Заметив это, Жучок равнодушно произнес:
– Вонь бывает нечасто, сегодня ветер неудачный.
Они направились к ближайшему дому. Окосевшее деревянное крыльцо не знало ремонта с момента постройки и выглядело не просто ужасно, а безнадежно убого – ступени протерлись от подошв и бугрились неровностями, перила давно лишились половины балясин, облицовка поручня отсутствовала как явление, а любого незадачливого разиню, угораздившего попасть туда рукой, поджидали ржавые шпильки гвоздей. Навес, входные двери соответствовали. В подъезде пахло ветхостью. Чугунная лестница через несуразно широкие лестничные площадки соединяла этажи. На втором Жучок отпер одну из двух дверей и вошел в квартиру, Игорь последовал за ним.
Внутри оказалось неожиданно уютно, здесь явно проживали нормальные люди! Судя по обстановке, целая семья из трех-четырех человек. Игорю подумалось, что, скорее всего, из трех: мамы, папы и малыша. Фотографий никаких не было, но в видневшейся в конце коридора кухне стоял высокий детский стульчик и два табурета у стола. На третьем табурете покоился цветок в глиняном горшке, вроде спатифиллума.
– Что это за место, Жук? – спросил Игорь.
– О нем никто не знает. Надежное, – бесцветным голосом ответил тот. – Лучшее, что я мог для тебя сделать. Хозяев не будет некоторое время, пользуйся всем, что видишь, все твое.
Он разулся в прихожей и, опустив плечи, направился в одну из комнат. Игорь разыскал тапочки и направился на осмотр.
Дом строился людьми, чуждыми мегаполисному мировоззрению, наверное, еще переселенцами первой волны. Здесь не экономили на материалах и площадях, и, несмотря на древность дома, его основательность отчетливо проступала в массивных подоконниках, чугунных радиаторах отопления, отполированных до блеска дверных ручках. В квартирке имелись две просторные комнаты – спальня и гостиная, изолированные ванная и туалет, кухня. На тыльную сторону дома из гостиной выходил ладный балкон. Впрочем, гостиная, где с отрешенным видом на краешке просиженного дивана тлел Жучок, больше напоминала детскую: на полу валялись игрушки, книжки, в углу дожидался маленького хозяина прогулочный автомобильчик.
Жука, очевидно, поглотила глубокая ноющая горечь, он едва заметно покачивался, уставившись в бесконечность и зажав между колен соединенные ладони. Нерв понимал, что никак не сможет утешить товарища: тому не требуется ни участия, ни жилетки, ему ничего не требуется сейчас.
По-видимому, Жук не собирался уезжать. Что ж, оно и к лучшему.
Игорь присел на один из табуретов у кухонного стола. Перед ним оказалась маленькая тарелка с остатками гречневой каши, немного поодаль стояла тарелка побольше, немытая, но опустошенная. «Надо же, как быстро ретировались хозяева!» – пришло в голову.
Уставившись в окно, Игорь унесся в утро, в погоню, к напарнице. Что с ней? Где она сейчас?
Проклятая заторможенность. Когда ж прорвет? Впрочем, Нерв уже не слишком беспокоился: место располагало к перевариванию коллапса, каким бы он ни оказался. Тихо, уединенно, вне времени.
Игорь снова подумал о Жуке. Тот любит Юкэ. О чем жалеет теперь? Может, о том, что напрасно тянул с признанием и довольствовался ролью бессловесного поклонника? О том, что может потерять смысл жизни? Юкэ явно благоволила ему, что ж он, в самом деле, робел?!
Игорь, даже с парализованными нервами, почувствовал сильный психовыброс за спиной и обернулся. В коридоре с темными пятнами под глазами вороном застыл Жук и тоскливо смотрел на Кремова.
