– Это невозможно, в вас закладывались другие принципы, вы обязаны объединиться и вернуть город к жизни. У человека все в руках.
– Нас объединяет только ненависть друг к другу, а Человека нет. Существуют отдельные люди. – Игорь задвинул соту на место. – Я пойду, «Эверест», на сегодня хватит. Продолжим попозже.
Глава 95
В кабинете Марина предложила:
– Выпей воды, а я прилягу, устала очень.
Она вытянулась на диванчике, подперев голову подушкой, и закрыла глаза. Игорь задумчиво смотрел на нее некоторое время, пока не пришел Милко. Наверняка диванчик заряжал Маринины батарейки.
Кот деловито прыгнул на колени человеку и заурчал, отрабатывая обязательный ежедневный норматив по урчанию. Аккуратно собрав животное в охапку, Нерв переместился в кресло. За окном по серому небу ползли еще более серые тучи, их тщетно пытались достать костлявыми пальцами голые тополя, раскачиваемые ветром. Тоска.
Сон пришел быстро. Как часто бывало, страшный и непонятный.
Игорь маленьким мальчиком бродит по остывающему, словно свежий труп, советскому городу. Кажется, Солнечный еще в том состоянии, когда люди могут спокойно вернуться в дома, не заметив никаких признаков своего отсутствия, снова заработает общественный транспорт, откроются детские сады, школы. Кажется, это не смерть, а тяжелая кома. У Игоря ноет в животе от безысходной тоски, он понимает невозможность такого возвращения, необратимость смерти. А еще – скоро придут они. В любой момент, с любого направления, и, может, уже сейчас за ребенком наблюдают чудовища. Горло болит от спазматического напряжения, слезы катятся по щекам, угроза неведома, реальна…
Кремов проснулся, рефлекторно сев в кровати. Отдышавшись, осмотрелся. В темноте только мерцающие Милкины глаза, беспокойно устремленные на человека, выделялись четко. Кот, казавшийся со сна большим, чем на самом деле, спрыгнул с диванного подлокотника на пол, подошел к креслу и беззвучно вскочил Игорю на колени. Там он устроился пушистым темно-молочным пуфиком и завел свою тихую «сонную» песенку, «заговаривая» друга от тревог и страшных видений, от беспокойства и терзаний несбывшегося и несделанного. «Ах ты хитрец», – устало прошептал Нерв, смыкая веки и опуская тяжелую голову на подушку.
Глава 96
Белая блузка, черная юбка средней длины, прическа «дулька» придавали Марине образ классической школьной училки. Они, да еще очки в роговой оправе, надетые ею непонятно зачем, предвещали какое-то научно-просветительское мероприятие.
Милко, как обычно, смерил хозяйку института надменно-безразличным взглядом, развалившись на столе. Прогулка с фальшивым двуногим и Игорем по пыльным коридорам не прельщала животное, поэтому оно с царственным высокомерием отвернулось к окну и зажмурилось.
Марина вела Кремова по знакомому маршруту в хранилище. Там она попросила «Эверест» дать картинку космических достижений. Компьютер спроецировал изображение звездного неба над серой безжизненной поверхностью планеты.
– Луна! – вырвалось у Игоря.
– Откуда знаешь? – удивилась Марина.
Он рассказал ей о своих давнишних снах. Сначала смущаясь, затем все увереннее подробно описал Луну, Землю из космоса, космическую станцию, людей…
– Поздравляю, коллега, – произнесла Марина, посмотрев куда-то вверх. Оттуда спускалась стрела с монитором.
– Это первый подтвержденный случай, понимаете? – сказал «Эверест» с волнением в голосе.
– Жаль только, что обстоятельства не позволяют возрадоваться на сто процентов, – ответила та.
– Бросьте, Марина, если расчеты оказались верными, обстоятельства не имеют значения!
Сны, сны, сны. Как часто они выступают ключом к сущности человека. Звезды, далекие, холодные. Космос, окрыляющий душу безграничностью. Люди… Казалось, все это – плод воображения, игры разума, который компенсировал дефицит красок бросками в ядерно-мощные мечты. Нет. Разум обращался к реальности!
Эх, какими же глупыми стали люди в Мегаполисе!
Каждый осознает личную исключительность, считает собственные переживания чем-то уникальным, новым, конечным. История – скучные тексты в скучных учебниках, опыт стариков – брюзжание. Личное «я» – целая вселенная, существующая здесь и сейчас, «я» оценивает действительность и набирается опыта с условного нуля, у «я» впереди – вечность. Как только сомкнутся глаза «я», черная пелена навсегда поглотит мир.
Это неправда! «Скучные» учебники по «скучной» истории – настоящая вечная жизнь, «я» буду существовать, когда глаза пытливого школяра прочтут строки о великой войне и страданиях предков, о предательстве и трусости, о моих страшных ошибках и победах, благодаря которым он уже не ошибется и достигнет еще большего. Я всегда буду рядом с ним, шагающим по улице, гоняющим мяч во дворе, проливающим слезы, потому что я – его часть, без меня он – никто. А если он забудет меня, если не захочет или не сможет в двух строчках из учебника прожить мою длинную жизнь, научиться на моих ошибках, если я для него перестану быть примером и мой язык превратится в абракадабру, – тогда моя теперешняя жизнь, за столетия до его рождения, уже утратила смысл.
Нет человека как вселенной «здесь и сейчас», есть человек как вечная вселенная, сложенная предками по кирпичикам и направленная в будущее к потомкам.
Игорь обладал редчайшей способностью подключаться к колоссальному массиву народной памяти напрямую. Его сны – реальность живших когда-то космонавта, следователя, психолога, инженера. Они смотрели карими глазами Игоря на мир сейчас, определяя поведение, восприятие событий, поддерживая в трудные моменты, добавляя сил и заставляя чувствовать несокрушимость своего характера, закаленного богатейшей историей.
У русских хороший, светлый код, запечатленный в широкой улыбке солдата-победителя, щедром гостеприимстве сельского труженика, сосредоточенном взгляде ученого с карандашом у ватмана. Для кого же они побеждали, изобретали, выращивали? Для себя?..
– Марина, вы понимаете, что эксперимент со сквозной памятью удался? – почти кричал Семенов. Та, безусловно, все понимала, улыбаясь растерянной улыбкой и хлопая ресницами. – Игорь! Вы новый человек! Ваши предки мечтали о таком, стремились, чтобы следующие поколения осознавали себя во всем историческом богатстве! В вас сконцентрировалось все лучшее, что копилось веками. Если хотите – вы носитель чистой породы!
– Я один?!
Семенов весело захохотал. Марина взяла Кремова за руку.
– Посмотри на эти стеллажи, представь, что в каждой ячейке, как в пчелиной соте, – «новый человек». Вы уже запрограммированы быть собой, вам нравятся одни и те же вещи, вас заставляют трепетать звуки одного и того же горна, в ваших головах одинаковые приемники одинаковых волн, понимаешь? Неважно, где вы и в каких условиях живете!
– Каждому снятся одинаковые сны? – растерянно спросил Игорь.
