Сайнем был просто ошарашен. За время своего путешествия в чужанские горы он успел узнать Аин очень хорошо и очень близко. И она всегда казалась ему сильной, независимой, самоуверенной. Порой даже чересчур сильной, независимой и самоуверенной, какой не подобает быть женщине. Теперь же она превратилась в робкое, испуганное и растерянное существо, готовое покориться любому мужчине, который пообещает ей покровительство. Нечего сказать, мечта любого мужа, если… если только он в самом деле мечтает, чтобы рядом оказалось именно существо, а не женщина. Сайнем понятия не имел, каких взглядов на супружество придерживается Хильдебранд, но это его совершенно не волновало; ему было ясно, что нельзя позволить Аин и дальше погружаться с темноту, нельзя оставлять ее один на один со страхом и чужой ненавистью, против которой она уже устала сражаться.
И пока они сидели на овечьих шкурах в глухой тьме его шатра, пока Аин прижималась к нему уже без всякого намерения соблазнить, привязать к себе, казалось, вовсе забыв о том, что мужчину можно соблазнять, помня лишь об одном: бежать и прятаться, – Сайнем лихорадочно думал, искал нужные слова, заклинание, которое смогло бы превратить ее обратно из существа в женщину, в человека. Ему и самому было тоскливо и одиноко, когда пришлось уезжать прочь из Королевства в горы, к чужанам, он и сам опасался тогда за свою жизнь и следил за любой тенью. Но это – обычная мужская жизнь, и в глубине души он по-детски радовался, что сбежал от других волшебников и теперь едет навстречу настоящим приключениям. Но Аин никогда не учили радоваться опасностям и смеяться в лицо врагам. Наоборот, ей внушали, что она должна терпеливо ждать, пока мужчины решат ее судьбу, что она должна быть со всеми мила и всем нравиться, а если кто-то ее невзлюбит, виновата в этом будет она одна. И все же прежде у Аин хватало мужества на поступки. Один раз она выбрала «между двумя руками» и последовала за Армедом. Во второй раз она выбрала его, Сайнема, неимущего чужака. Как же убедить ее в том, чтобы она выбрала и в третий раз – саму себя?
Сайнем обнимал девушку, осторожно гладил ее по спине, целовал пахнущие можжевельником волосы, а сам старательно думал обо всех женщинах, с кем ему приходилось иметь дело: мать, бесчисленные подружки, Десс… Откуда они черпали силу? Ради чего могли бы переступить любой страх? Кто ж их угадает, раз они все такие разные? Для матери милей всего были власть и вечная юность, для столичных красоток чаще всего – деньги да еще возможность утереть нос подругам. Десси? О ней, пожалуй, он знал меньше всего. Кто еще? Мильда, Радка, Гнешка-повитуха…
И тут он понял, что должен сказать. Осторожно разжал руки, взял Аин за подбородок и заглянул ей в глаза:
– Ты действительно не должна спрашивать, а я не должен отвечать. Тебе достаточно знать, что мы трое – я, Армед и твой жених – готовы защищать тебя.
– Но, Халдон, я действительно не могу больше…
– Я знаю. А вот ты кое о чем забыла. Послушай, когда твоя мать носила тебя, она не знала, чем закончатся для нее роды: счастьем или смертью. И когда твоя бабка носила твою мать, она тоже не ведала своей судьбы. Ни одна женщина не знает, что будет с нею, кода придет ее время родить, и все же женщины смеются, когда чувствуют толчки ребенка, и поют, когда начинаются схватки. И ты тоже подаришь миру много здоровых и сильных детей, если будешь идти своим путем, а не прятаться в ужасе. Понимаешь, в тебе кровь твоей матери и бабки, и прабабки, и всех женщин твоего рода, а ты говоришь, что готова отступить перед страхом. Ты согласна выйти замуж за Хильдебранда?
Аин кивнула.
– Тогда делай то, что кажется тебе правильным, и не думай о том, что может случиться. Потому что ты этого все равно не угадаешь. Согласна?
Аин выдохнула, глубоко и медленно, словно выпускала из себя темный морок, который не давал ей спокойно жить.
– Спасибо тебе, Халдон, – сказала она тихо. – Я всегда знала, что ты самый мудрый.
– Счастливо, Аин Отважная. – Сайнем поцеловал ей руку. – Увидимся на свадьбе. Я буду за твоей спиной, так что можешь не вертеть головой и смотреть только вперед.
Глава 39
Хоть Сайнем и наговорил Аин много красивых слов, хоть и наобещал ей с три короба, на деле он вовсе не был уверен в том, что свадьба пройдет без сучка без задоринки. Армед и его сестра правы: у них в столице достаточно ненавистников, а разделаться с чужанкой прямо посреди праздника – очень эффектно. А коль скоро ворожба сорвалась и зеркало промолчало, у Сайнема не было ни малейшей подсказки, откуда ждать беды. Он знал, что верные Армеду люди прочесывают весь город в поисках заговорщиков, подозревал (вернее, от всей души надеялся), что тем же занимается и королевская охрана, но ни те, ни другие ничего не могли сделать, если в заговоре участвовал волшебник. Не такой растяпа, как Сайнем, а настоящий, которому действительно все равно, кто жив, а кто мертв… А впрочем, и никакого волшебника не надо. Просто если какой-то человек, безумный или в здравом уме, решит, что нужно убить Аин на свадьбе, если он ни с кем не поделится своими соображениями, а просто придет в нужное время в удобное место и затеряется в толпе, найти его будет практически невозможно. Словом, у Сайнема оказалось много причин для недовольства собой. К счастью, он был слишком голоден и слишком хотел спать, чтобы терзаться по-настоящему.
Над городом занималось еще одно ясное весеннее утро. Зазывалы заняли свои места у дверей лавок, и кто зычным, кто сладким голосом призывали горожан не забыть купить обновы к предстоящему празднику. Их перекрикивали глашатаи, объявлявшие, на какой площади и в какое время будет показано «славное и доброе представление» в честь новобрачных. Из раскрытых окон доносился стук ткацких станков и перезвон посуды. У городских ворот грохотали повозки с дровами, с углем, с водой. Многие везли только что срубленные березки и липы – чтобы украсить дома, вдоль которых поедет свадебный кортеж. На улицах стучали молотки и взвизгивали пилы: здесь сооружали торжественные ворота, которые позже украсят бархатом и цветами.
По дороге в гостиницу на одной из улиц волшебник увидел Десси. Та сидела прямо на земле под цветущей яблоней и с безмятежным выражением лица вывязывала очередной красный квадратик. Проходившие мимо люди косились на нее, но не трогали: милостыню не просит, и на том спасибо.
Сайнем был внутренне готов к тому, что она его не заметит, но Десси, вопреки его ожиданиям, ласково ему улыбнулась и даже спросила, хорошо ли он провел ночь и куда сейчас направляется.
– Иду обратно к Тамиасу, – ответил Сайнем, пропуская первый вопрос. – Пойдем со мной.
– Нет, не стоит. – Десси покачала головой. – День только начался, надо еще поработать. Ты иди, отдыхай, я позже приду.
И Сайнем ушел, в печали размышляя о том, почему он сумел найти нужные слова для чужой невесты и никак не может сделать того же для своей любимой жены.
* * *
В гостинице он похлебал горячего супа и выслушал очередную порцию страшных слухов про бесчинства разбойников и мятежников. Он подумал о Сломанном Клыке, о Рейнхарде и Карстене, о «своих» чужанах и тут же прогнал эти мысли. Что тут думать? Сначала свадебку сыграем, а потом сразу же со всех ног домой – разбираться, что стряслось да что можно сделать.
