– Конечно, надо, – кивнула Радка. – Если мы уже так далеко зашли, надо пройти еще чуть-чуть. Знаешь, Десси ведь тоже всегда казалось, что она делает не то и не так. Она сама над собой смеялась всегда, а все же… А потом говорила: «Может, ничего и не получится, но пока не попробуешь, нипочем не узнаешь». А над нами даже никто смеяться не будет, потому что я никому не скажу, если мы ничего не найдем.
– Будто в этом дело! – фыркнул Карстен.
«А будто нет», – подумала Радка.
Вслух же она сказала:
– Все равно поедем, я своих родных поищу, а ты о Рейнхарде поспрашиваешь.
* * *
В путь они тронулись в конце той же декады, когда стало ясно, что все раненые благополучно поправляются, а войско Сюдмарка движется к столице и не собирается возвращаться в эти места. На сей раз они ехали по дороге и добрались до Купели без всяких приключений.
Город их поразил – он выглядел, как будто в самом деле пережил нашествие. То здесь, то там на улицах виднелись обгоревшие остовы деревянных домов. Каменные дома уцелели, но многие лишились окон и дверей и явно были разграблены. Даже одна из створок городских ворот покосилась и держалась на честном слове, будто по ней били тараном.
Хорошо знакомая им гостиница уцелела: оказывается, хозяин, оправившись от первого испуга, сумел набрать на соседских улицах крепких молодых парней, и те несколько дней охраняли его владения за щедрую плату. Так что Карстен и Радка смогли разместиться с удобствами. Они спрашивали и хозяина, и слуг в гостинице, не появлялся ли здесь Рейнхард, – те, однако, клялись, что не видали тут никого похожего. Карстен помрачнел, но ничего не сказал.
Радка в первый же день отпросилась и побежала проверить, как там отец с матерью. Увы! Дом господина Бораса так и стоял с открытой дверью. Здесь тоже явно похозяйничали мародеры и огонь: стены покрылись изнутри копотью, перекрытия обвалились, деревянный второй этаж и крыша сгорели.
Радка постояла у развалин, прижав ладони к щекам в немом ужасе, потом кое-что сообразила и побежала к баням: может, там есть кто живой. И к великой своей радости обнаружила там оба семейства в добром здравии. И господина с сыновьями, и матушку с батюшкой. Матушка еще сильнее округлилась, ходила теперь вразвалку, как уточка, и не смогла даже толком обнять дочку: мешал живот. Однако она все равно долго не хотела выпускать Радку из объятий. И Март был рад, хоть и старался этого не показать. Он потрепал Радку по голове и спросил, сдвинув брови:
– Ну что, гулена, совсем вернулась? Поняла, что дома лучше?
– Нет, батюшка, я пока в замке останусь. Привыкла я к ним.
– Это еще что за штучки! Ты мне это брось! Мне тут побегушки не нужны! – рявкнул Март, и Радка поняла, что, несмотря на раннее утро, он уже успел набраться, а может, не протрезвел с вечера.
– Ты этим графьям не продавалась, – продолжал он. – Ты дочка моя и должна в моем доме работать. Хватит бегать, задрав хвост. Постыдилась бы.
Радка опустила глаза.
– Простите, батюшка, – пробормотала она. – Воля ваша. Я только в гостиницу сбегаю вещи забрать, да, может, господин граф меня чем одарит за верную службу.
– А… – протянул Март. – Вот это ладно. Ты беги, доченька, да возвращайся скоренько. Да еще в лавку сбегай, будь умницей. Надо господина Бораса пригласить на вечер. Отпразднуем, что ты живая-здоровая к нам вернулась и что война проклятая уже кончилась.
– Хорошо, батюшка, – пообещала Радка.
И вскинула глаза на мать, молча умоляя ее: «Пойми меня! Пойми и прости еще раз, если можешь».
Ода только вздохнула.
* * *
Карстену Радка ничего не стала рассказывать об этой встрече. Ее семья – это ее семья и до него касательства не имеет. На следующий день они отправились на поиски и до вечера без всякого толка проблуждали в лесу. На второй день случилось то же самое. Радка в глубине души надеялась, что кто-нибудь из лесных жителей им поможет или хоть по даст знак, что они на верном пути. Но лес молчал. Тогда Карстен попросил у городской стражи дозволение взойти ночью на башню, подкрепив свою просьбу несколькими монетами. Стражники тут же согласились исполнить графский каприз.
Карстен с помощью карты и звезд определил направление, в котором должен идти порон по другую сторону Купели, и на следующий день они отправились туда. Поначалу, казалось, что дело пошло на лад: вскоре они вновь заметили что-то вроде старой заросшей просеки, уходящей прочь от города, и пошли по ней. К вечеру, однако, просека уткнулась в обширное непроходимое болото, и Радка с Карстеном вновь вернулись в город несолоно хлебавши.
В гостинице Карстен в очередной раз разложил на столе карту и провел тонкую, начерченную углем линию, обозначавшую порон еще немного вперед. Если верить карте, то выходило, что канал, миновав болото, должен был встретиться с полноводной рекой Алмой, которая, изогнувшись подковой, тянулась на запад, к столице.
– Хорошее место для города, – подытожил он. – Но если он там, под торфяником, то мы его в жизни не найдем. И кроме того, это уж совсем далеко от моря получается. Не знаю, ничего не знаю. Может, он правда невидимый, а мы только зря стараемся.
На следующий день он решил побродить по городу, пораспрашивать, не знает ли кто о каких-нибудь древних руинах поблизости от Купели, а заодно – не видел ли кто-нибудь здесь Рейнхарда.
– Вечно Рейн залезет куда-нибудь, а я ищи, – сказал Карстен Радке со вздохом. – Надо было ему про Невидимый Город рассказать, думаю, тогда бы мы их вместе и нашли.
– Ты не горюй, пожалуйста, – попросила его Радка. – Мне кажется, мы уже совсем близко.
– Ну если ты так считаешь! – усмехнулся он.
Глава 58
Когда Карстен ушел, Радка отправилась в бани. Она рассчитывала, что мать сейчас наверняка работает, а отец бьет баклуши. Так и оказалось. Отец сидел во дворе с топором на коленях, в глубокой задумчивости уставившись на груду нерасколотых чурбаков перед собой. Правда, заметив Радку, он живо вскочил, перехватил топор поудобнее и завел любимую песню:
– Ага, явилась, гулена беспутная! Где ж ты шаталась, непутевая девчонка?! Ну-ка подойди поближе, я с тобой сейчас поговорю.
Радка благоразумно скользнула за ближайшую поленницу и уже оттуда тихо и кротко сказала:
– Батюшка, если вы меня сейчас обидите, я матушке расскажу про господина Лаинеса и деньги.
– Это какие еще деньги? – изумился Март.
– Про те, что вы за меч получили и матушке не отдали.
– Ты?! Да ты?! Да что ты такое городишь?!
– И как вы меня монетку продавать посылали.
– А я скажу, что ты все врешь!
– Ну и кому матушка поверит?
Март еще немного хватал ртом воздух. Потом сел, перевел дыхание и даже усмехнулся:
