– Она умерла не по своей воле. И умерла не спокойной. Ее держит здесь какая-то нужда, и она не хочет уходить.
– Похоже, мой замок – гостиница для мертвых неупокоившихся девиц. Со следующей я возьму плату, – мрачно сострил Карстен.
Десси между тем дотронулась пальцами до лба покойницы (как будто касаешься воска), потом скользнула рукой по ее груди, ощупала пояс, надеясь отыскать какой-нибудь знак (лучше всего записку), который помог бы ей разрешить загадку. И нащупала…
– Ну-ка, выйдите все! – велела она. – Мильда только пусть останется.
– Радка, Рейн, выйдите! – распорядился Карстен. – Я остаюсь.
Ребята взглянули на Десси, но спорить не стали.
Десси отстегнула дорогую пряжку, скрепляющую пояс, и без стеснения задрала юбку Энвер. Мильда и молодой граф увидели, что живот девушки разрезан от пупка до самого лона.
Мильда вновь ухватилась за браслет, на сей раз на запястье Карстена, и он не стал отнимать руку.
– В задницу всех! – пробормотал он себе под нос. – В задницу всех!
Десси взяла у Карстена из рук факел и склонилась над гробом.
– Резали уже после смерти, – сказала она. – Подтеков вокруг раны нет, и все жилы пустые. Похоже, ее вспороли мертвую, чтобы узнать, нет ли в ней чьего-то семени. И еще похоже, что она перед смертью голодала. То ли болела, то ли попросту не ела ничего. Ладно, хватит уже.
Шеламка вернула ткань на место, застегнула пояс, осторожно расправила складки.
– Помоги навалить крышку, доменос, и идите отсюда, а я колдовать буду…
– Ты можешь узнать, что с ней было? – спросил Карстен.
– Если смогу, тебе скажу, – пообещала шеламка.
* * *
Когда дверь склепа захлопнулась за графом и его кормилицей, Десси вновь положила руки на холодный камень изваяния, вновь ощутила исходящий оттуда ток печали и гнева и зашептала:
– Милая Энвер, милая сестра, прости, что тревожу. Я, Дионисия, сестра твоя в естестве, сестра твоя в горе, прошу твоей помощи. Дай мне свое покровительство, а я в благодарность помогу тебе довершить то, что ты не довершила.
Молчание. Потом Десси медленно разогнулась, чувствуя, как входит в нее чужая осанка, чужая манера. Теперь она может грациозно склонить голову, увенчанную диадемой, приподнять тяжелую юбку, переступая порог, вовремя откинуть в танце ногой длинный шлейф.
Кстати, почему бы нет?..
– Спляшем, доменос? – предложила Десси Карстену, выйдя из склепа.
И в ответ на его «Ты чего, ведьма?!» пояснила:
– Мы же должны увериться, что сработает. Проверь меня, доменос!
– Точно, Карс! – Рейнхард тут же оценил идею по достоинству. – Давай, а я подыграю! Покажи ей, братец!
И он, радуясь любой возможности покончить со всеобщим мрачным настроением, принялся отбивать ладонью на колене ритм простенького бранля. Радка тут же к нему присоединилась. Мильда уже ушла на кухню, и Карстен оказался в меньшинстве перед лицом банды юных заговорщиков.
Скептически улыбаясь, он поклонился Десси «малым поклоном» и подал ей руку. К концу бранля скептическая улыбка на лице молодого маркграфа превратилась в глупо-удивленную.
Глава 29
День, когда Сайнем со своим (принесла нелегкая!) войском отправился в свой (принесла нелегкая!) замок, получился каким-то невнятным.
Сквозь побуревшие уже клены, сквозь покрасневшие, звенящие на ветру кроны осин падали солнечные лучи, и парило совсем по-летнему, так, что даже Сайнем, по старой привычке обходившийся без доспехов, немилосердно потел. А уж каково приходилось остальным!
Из-за горизонта то и дело стартовали смутно-серые облака самого осеннего вида, но так и не проливались дождем, уползали стороной, лишь иногда краем задевая зенит и даруя маленькому отряду долгожданную прохладу.
– Душно очень, наверное, попадем-таки под дождь, – посетовал Сайнем.
Скар Бритва, племянник Армеда по матери и вдобавок княжеский виночерпий и брадобрей (большое доверие, если вдуматься), глянул на небо и уверенно ответил:
– Сейчас нет. Вот на обратном пути, может, ливанет. Но мы успеем, так?
Он обернулся за подтверждением к двум своим спутникам – Эргану Со Склона и Бресу, сыну Нора, – молодым воеводам Армеда, которых князь Пришеламья, как и в первый раз, послал вместе с Сайнемом для солидности. И те радостно закивали, предвкушая лихую и бездумную гонку на обратном пути, после того как они избавятся и от отряда, и от волшебника, и от миссии.
Говоря по правде, путешествовать по лесу с полусотней человек за спиной было приятнее, чем с полудюжиной. Никто не приставал, не заваливал дорогу деревьями, не шастал по кустам. Словом, добрались без приключений, если не считать маленького происшествия на мосту.
Отряд уже вдоволь попетлял по лесной дороге, а Сайнем потерял малейшее представление о том, где они находятся, и полагался лишь на саму дорогу: вывела однажды – выведет и на этот раз. И вот, когда волшебник в полной мере ощутил себя одинокой лодкой в безбрежном желто-зеленом море, из-за очередного поворота всплыл деревянный мост через неширокую речку.
«Было! – молча возликовал Сайнем. – Проезжали давеча! Было!»
Темная неглубокая речка выпрыгивала из леса, пробегала под мостом, задерживалась на мгновение на другой стороне в маленькой заводи среди притопленных бурых листьев кувшинок и снова убегала под своды ольхи и ивы.
Сайнем глянул вниз и невольно дернул поводъя.
На песчаном дне заводи спала молодая женщина. «Утопленница?» – подумал Сайнем, но тут она шевельнулась, устраиваясь поудобнее, подтянула белое круглое колено к животу, подложила ладонь под щеку. Женщина была одета в темное, похожее на крестьянское, платье, но украшения на голове и на поясе, вероятно, серебряные. Распущенные темные волосы полоскались в речной струе и не давали увидеть лицо.
В первый момент Сайнем решил, что ему напекло голову, но нет, дивы тоже заметили девушку: загомонили, принялись отпускать соответствующие шуточки, однако лезть в воду за разомлевшей красоткой никто не решился. Десятники без труда восстановили порядок, и маленький караван продолжил свое погружение в лес.
Воеводы не выказали ни малейшего интереса к этому буднично-безумному происшествию. Сайнем давно понял, что дивы предпочитают относиться ко всякой лесной дряни с уважительным безразличием.
* * *
Добрались. Мост замка, как и в прошлый раз, был опущен.
«Забавно, хозяин хоть и смотрит букой, в душе не прочь слегка побравировать», – подумал Сайнем.
Ворота подняли еще при их приближении. Во дворе толпился народ. Не иначе, здешние смерды. Они тут же окружили прибывших. Держались без всякого страха, по-хозяйски, но дружелюбно. Лошадей повели на конюшню, солдат – вниз, в большую трапезную, Сайнема и его знатную свиту – наверх, в господские покои.
