Ожили дубы. В сплетениях ветвей зашевелились темные фигуры, и Кали, в первое мгновенье оцепенев от ужаса, подумал: «Звезды! Погасшие звезды!», – но потом разглядел – люди. Просто оказались поумнее его и, чем мерзнуть на земле, забрались на дерево. Они спрыгнули на землю, и Кали смог разглядеть получше. Всего ночных бродяг было четверо, из них одна баба – Кали услышал, как хлопнула юбка, и увидел белые икры, когда она сигала с дерева. Все четверо встряхнулись и молча повернули в лес. Кали понял: шеламцы, лесные колдуны, больше некому. Выждал немного и заторопился следом, стараясь ступать без шума. Впрочем, это оказалось нетрудно: колдуны пока шли по тропке. Последней шагала баба, белый ворот ее рубашки выбился из-под кофты и служил для Кали хорошим ориентиром.
Все так же в молчании добрались до маленькой поляны, наломали сушняка, споро развели костер. Кали пристроился за молодой елочкой и весь превратился в слух. Наконец один из шеламцев заговорил:
– Мне вот что любопытственно, кто же из Хардингов к Дикой Охоте присоединился, хоть их из столицы турнули?
– Я так думаю, Густ, из девок кто-нибудь, – второй голос – молодой, звонкий. – Цельный год ждала, вот и не утерпела. Бес под юбкой защекотал.
– Тьфу на тебя, Кир! Ты про другое что-нибудь думать можешь?
– Где уж мне, горемыке! Только, помяни мое слово, девка это была – некому больше.
– А я помню, Клайм говорил, что молодой король от колдовства сильно обжегся. А волк-то серый нынче хромал!
– Закатай губу! Сидит твой король сейчас у магов на острове, в темном подвале, цепями железными прикованный.
– Да нельзя ему в железных цепях! Жжет оно его, железо-то!
– А уж это его беда. Льзя, нельзя – знай сиди!
– Хватит языками-то молоть! – прикрикнул третий – судя по голосу, самый старший. – Говорили вчера: кольцо нужно рвать. Так рвать будем или лясы тут до рассвета точить?
– Рвать, вестимо, Гис, рвать надо, – поспешно заговорил младший. – После указа королевского нам по крепостям жить нельзя, друзей опять же своих под топор подвести можно. Нельзя нам более кольцом стоять. Уходить надо. Взять каждому по куску силы да и разбежаться.
– Как осенью дивы придут, крепостям без нашего кольца не выстоять будет, – возразил Гис.
– А им так и так не выстоять, – буркнул Густ. – Сам видел небось, как дивы белого оленя у Хардинга отбили. Не будет Королевству удачи нынешней осенью. А как из войны выпутываться, это пусть у Рагнара да у пердунов с Острова голова болит. Сами нам огненной смертью грозят, а мы их от дивов спасай?!
– Так ты тоже думаешь: рвать? – уточнил Гис.
– Рвать, ясное дело.
– А ты, Десс?
Женщина молча пожала плечами.
– Ладно, начнем благословясь.
Шеламцы сели вокруг костра, вытянули перед собой раскрытые ладони и негромко запели. Кали подался вперед, чтобы уловить слова заклятия, но его ждало разочарование: это была всего лишь старая колыбельная, какую знала всякая баба в деревне:
Все лисицы спят, и куницы спят.
Все ласточки спят, и касаточки спят.
И соколы спят, и соболи спят.
Песня накатывалась ровно, как морской прибой, укачивала, затягивала, и на ладонях колдунов затеплилось, а потом стало разгораться, темнеть, наливаться силой кольцо бурого огня.
По норочкам спят ласточки,
По гнездышкам – касаточки,
На дереве спят соколы,
Под деревом спят соболи.
Потом песня переменилась, и языки пламени послушно вытянулись, заиграли в полную силу.
Говорит куна куне:
Это кто там во гнезде?
Это кто там во гнезде,
Во глубоком во дупле?
Во глубоком во дупле
Сидит семеро птенцов.
Сидит семеро птенцов,
Серых семеро совят.
Уж как трех-то мы съедим,
Трех-то детям отдадим,
У седьмого, у последнего,
Только крылья объедим!
То не семеро совят –
Семеро бесенят.
Семеро бесенят,
Они тоже есть хотят.
Они кун-то подождут
Да на части разорвут!
На последних словах шеламцы разом хлопнули в ладоши, огненное кольцо разорвалось на четыре части, зашипели, извиваясь, последние языки пламени и пропали в рукавах колдунов.
– Вот и поделили Силу-то, – сказал довольный Кир. – Ты где хорониться надумал, Гис, ежели не тайна?
– Да какая там тайна? Я и не думал толком. Неловко как-то. Будто на похоронах за вдовой ухлестывать. Можно к выкупным маркграфам податься. Они на своей земле хозяева, королевская воля им не указ. Опять же, не первый год с дивами воюют, знают, как шеламца приветить.
– За… Забудь ты про маркграфов! Король им не указ, но против Островных Магов и они не попрут. Мы вот с Густом надумали за Шелам уйти.
– Наскрозь? – не без ехидства поинтересовалась женщина.
– А, бодай тебя! – огрызнулся Кир. – Закрайком, как все добрые люди. В Зашеламье, небось, королевствов-то много. А колдуны везде нужны.
– Да помолчи ты, огрызок шеламский! – бросил Густ сердито. – Шуршит навроде что-то в кустах!
Кали замер, но когда два колдуна, разводя руками подлесок, стали приближаться к нему, понял, что обнаружен, и бросился в бега.
Не тут-то было! Они в момент догнали его, скрутили и потащили назад к костру.
– Пацаненок какой-то подглядывал за нами! – закричал Кир.
– Пацаненок, говоришь? – Гис усмехнулся. – Да у него, верно, у самого пацанята по двору бегают. Нет, таких гостей к нам еще не жаловало. Небось, сидел в кустах, да прикидывал, сколько за наши четыре головы солдаты дадут.
– За шеламцев? Ты что, сдурел, Гис?
– Это не я, это время сдурело. Королевский указ забыл? Что только делать с ним теперь? Лица наши он видел.
– А то их без него мало народу видело? – спокойно возразила женщина. – Только метку ему на память о нынешней ночи я все же оставлю.
Она размахнулась и ударила Кали по лицу. Он взвыл по-звериному. На его щеке ясно отпечатались четыре точеных пальчика – будто раскаленным железом приложило.
– Отпустите его, ребята, – велел Гис, поморщившись. – Он ведь сейчас весь Шелам перебудит.
Шеламцы разжали руки, и Кали с воем, не разбирая дороги, бросился в ночную темноту.
– Зря ты так, Десс, – сказал Густ. – Теперь о нас еще хуже думать будут.
– А тебе что за разница? – возразил Гис. – Худо, хорошо ли, а нынче тебя всякий ловить будет. Ты теперь – верный доход, кусок хлеба для детишек.
