– Опять! Нам конец!!!
В это время воля Цепного Пса вновь скрутила его. Он завыл и рухнул лицом в грязь.
– Магистр, хватай этих хлюпиков и ныряй в нору! Я прикрою! – крикнул Дизель.
В люке «Охотника» бился в агонии боли Таус Мыу. Он колотил обугленными руками по крыше машины, сбивая их в кровь.
Дизель отбросил автомат в сторону и поднял огнемет. А ведь только вздохнули спокойно, и все сначала. Разместив баллоны на спине, первой волной он ошпарил кусты, где скрылись Цепные Псы. Трупы мертвых Псов бодро занялись огнем. Потом он обернулся к болоту и пожег первые ряды трясинников.
– А как же ты?! – заорал Магистр.
– Всем не уйти! Не успеем. Трясинники – не страшно, а вот Псы… Ты же видел! А я их сдержу, пока смогу. Хватай хлюпиков и уноси ноги! Тебя Танька ждет, ты умирать права не имеешь! – затараторил, как заведенный, Поль.
Борис не хотел слышать его, не хотел понимать. Это была не его правда. Он не хотел спасать свою шкуру ценой жизни друга, но если он останется, то погибнет и он, и Кейфер, и Двуликий, и Таня с Горцем и Заиром. Магистр понимал, что это единственный выход, но не хотел принимать его. На глаза навернулись слезы злости.
Дизель хладнокровно поливал трясинников огнем. Позади него зашевелились в кустах Псы. Он резко обернулся и залил пламенем их.
– Батя, отец родной, не томи, я же долго не смогу их держать! Уходи, Творцом прошу тебя, уходи!!! – взмолился Поль.
Ноги его не слушались, словно чужие. Магистр отрешился от чувств, собрал волю в кулак, подхватил с земли Кейфера и Двуликого и взвалил на себя. На дрожащих усталых ногах он зашагал к спасительной яме, стараясь не думать о том, что позади него погибает Дизель.
Перед тем как свалиться в яму, на осторожный спуск не осталось ни времени, ни сил, Магистр почувствовал, как Цепные Псы навалились на него. «Разгонник» раскалился, поддерживая крепость разума, которую безуспешно, но с ожесточением штурмовала чужая враждебная воля.
Магистр в последний раз обернулся, увидел Дизеля, постарался его запомнить героем. Тот стоял, широко расставив ноги, и выжигал трясинников, а глаза его сверкали.
Борис упал в яму вместе с Двуликим и Кейфером. Он ничего не видел, сосредоточившись на защите от Цепных Псов, что пытались расколоть его рассудок калеными щипцами, точно твердый орех, но почувствовал, как его подхватили на руки, куда-то потащили, потом погрузили на твердую поверхность и повезли. Сначала медленно, а потом все быстрее.
Борис уносился вперед, в Мирград, оставляя позади обреченного на гибель Поля. Хотелось выть и рыдать от бессилия.
Часть 3. Резервации разума
Правда на правду,
Вера на икону,
А земля да на цветы,
Это я да это ты.
Ю. Шевчук
Глава 1. Пушечное мясо
В кузове грузовика трясло нещадно. Духота стояла, как в парилке, и воняло тухлыми портянками. Капитан Рудоу задницей чувствовал все неровности дороги, все ухабы и булыжники, попадающие под колеса, но он-то давно привык, чего нельзя было сказать об отряде новобранцев, порученных полковнику Нимроду на воспитание. Новобранцев, только что призванных в армию Мирграда, надлежало сопроводить до Рубежного форта и поставить на службу родине, так поставить, чтобы каждый на своей шкуре прочувствовал в полной мере, насколько родина их любит и чтит. Чтобы запомнили на всю жизнь.
Рудоу от скуки разглядывал встревоженные лица новобранцев, пытаясь разгадать, кто из них кто, и чем на хлеб с маслом на гражданке зарабатывал. Конечно, он мог бы ознакомиться с личным делом каждого. Для этого требовалось всего лишь нагнуться, достать из-под скамьи железный несгораемый ящик и открыть. Но это скучно, а так выходила игра, съедающая время.
До Рубежного форта дорога была неблизкая. По железке на скоростном они бы домчались вмиг, но ближайший скоростной в нужном направлении пришлось бы ждать до конца недели, а командование не желало терпеть их в городе так долго и поспешило избавиться по-быстрому. С глаз, как говорится, долой, из сердца вон.
Игра в угадывание увлекла Рудоу. Он старался запомнить свои версии, чтобы потом на месте проверить. Заодно капитан придумывал, на какую работу кого из новобранцев определить. В Рубежном форте каждому бойцу полагалось свое штатное место, за их работу капитан отвечал головой.
Прямо напротив капитана Рудоу сидел хмурый толстяк с отвисшей нижней губой и массивным пористым носом. За внушительный нос парни уже успели прозвать его Утконосом, правда, сходства Рудоу не заметил, но клички прилипчивы. Стал толстяк Утконосом, теперь ему суждено с этим прозвищем жить до самой смерти. Утконос был явно не с мирградского дна, очень уж ухоженным и причесанным выглядел. За ним всю жизнь наверняка присматривали и подтирали, и то, что он оказался здесь, скорее всего, чистая случайность, погорячился паренек, решил в героя поиграть, записался в добровольцы. Может, своему отцу, профессору, наперекор, а теперь и сам не рад.
Утконос выглядел испуганным больше остальных. Неудивительно. Накануне их отъезда террористы взорвали одну из станций метро, двадцать летиан погибло, еще столько же госпитализировали. Среди них оказались и дети. Вот Утконос и дрейфил отчаянно. Если эти проклятые гореваны смогли в самом центре Мирграда подземную станцию взорвать, и их никто не остановил, то они его кишки на штык намотают, никто не спасет. Вот о чем думал толстяк, обливаясь потом.
Рядом с ним сидел крепкий мускулистый парень с квадратной челюстью и глазами робота. Такой убьет, не вздрогнет, просто потому, что ты у него на пути встал. Чувствовалась закалка улиц. Вероятно, один из щенков из рабочих кварталов, бедняцкие трущобы редко взращивали ученых и врачей, но оттуда поступало неплохое пушечное мясо, а также бандиты всех статей и мастей. Если бы парнишку не забрали, то рано или поздно он оказался бы на скамье подсудимых, а там печать лишенца на лоб и урановые рудники до кровавых соплей. Так что, если вдуматься, ему еще повезло. Рудоу усмехнулся, быть ему теперь Везунчиком.
Чуть поодаль еще один примечательный тип с черными кудрявыми волосами вцепился в вещмешок с пожитками, не выпуская его из рук. Не знает дурак, что в первый же вечер по прибытии на Лобной площади форта разведут большой костер, куда каждый новобранец обязан будет кинуть все вещи, привезенные с гражданки. Такова традиция. Хороший солдат должен помнить только о своем долге перед Родиной, нацией и солдатским братством. Плохой же солдат живет памятью об оставленном доме. Время от времени Кудрявый доставал из кармана куртки бумажник и заглядывал внутрь. Сидел долго, фотографию своей девушки разглядывал, потом тяжело вздыхал и убирал. Один доброхот перед погрузкой в машину заметил фотографию и посоветовал Кудрявому:
– Забудь! Когда ты вернешься, ее уже другой драть будет.
За это Кудрявый выбил ему передние зубы. Еле разняли, а то вообще размозжил бы ему голову об асфальт. Тогда бы Кудрявый не то что девушки, света белого бы очень долго не видел. Лишенцы, попавшие на урановые выработки, выбираются на поверхность, лишь когда их списывают на кладбище. А кладбище для лишенцев – братский погребальный костер да выгребная яма за резервацией.
