СТОП! Поль не мог позволить себе раскиснуть, он пообещал подумать обо всем потом, в тихой спокойной обстановке. Почему-то Поль был твердо уверен, что он что-то упустил из виду, и эта мелочь – его последний шанс на спасение.
Но сейчас у него не оставалось времени на воспоминания, размышления и прочие благоглупости. В то время как трясинники грозили прорвать периметр и затопить берег, он не мог позволить себе валяться на земле и утопать в мыслях.
Поль собрался с силами и встал на ноги. Подняв огнемет, он улыбнулся и нажал на спусковую скобу. Выжигая грызунов, Дизель ликовал. Никогда еще он не чувствовал себя таким живым и счастливым.
Трясинников становилось все меньше. После смерти Цепных Псов они больше не хотели лезть наружу, или уже стало некому штурмовать поверхность. Последние особи не представляли особой опасности, можно было не обращать на них внимания, забираться в «Охотника» и возвращаться. Поль знал, что у него нет другого выбора, надо вернуться в город к Прелату, восстановить силы и, по возможности, «разгонник».
Первым прекратил огонь Таус Мыу. Он устало, но в то же время торжествующе посмотрел на Поля и подмигнул.
Дизель опустил ствол огнемета, скинул с плеч тяжелые, почти пустые баллоны и улыбнулся Таусу Мыу. Кажется, их миссию можно было считать законченной.
Где-то позади громыхнул выстрел. Дизель не почувствовал боли, только неприятное жжение в спине чуть пониже левой лопатки и покалывание в груди. Он скосил глаза вниз и увидел, как из маленькой аккуратной дырочки в районе сердца мерными толчками выплескивается кровь.
* * *
Когда Дизель вновь открыл глаза, то обнаружил, что лежит на кровати в тесной комнате с зелеными стенами и бетонным полом. Искусственный свет, показавшийся ему при прошлом пробуждении нестерпимым, и правда был резким и неприятным. Он шел от трех ламп, висевших по стенам. Обстановка выглядела на редкость убогой и тюремной. Неужели его задержали и бросили в кутузку? А как же дырка в груди?
Дизель аккуратно стянул с себя одеяло и обнаружил, что грудь плотно перебинтована, а в районе сердца под бинты наложены тампоны с дурно пахнущими лекарствами.
Перебинтовали, заботятся о нем, но зачем? Что от него хотят? И как же он мог так лопухнуться, самодовольный дурак! Подумал, что Цепных Псов убили, значит, опасность миновала. Недопустимая глупость для такого опытного человека, как он. Теперь вот расхлебывай баланду до тошноты.
Кто-то прикрывал Цепных Псов, а потом воспользовался случаем и попытался убить его. Стоп, в том-то и дело, его пытались убить. Никто не хотел брать его живым, лишь чудо спасло от смерти. Парой миллиметров выше и спасти мог разве что робо-медицинский комплекс последнего поколения «Лазарь», да и то лишь в том случае, если бы раненого сразу же поместили в лечебную капсулу. И если его так хотели убить, то почему оставили в живых? Контрольный в голову, пока он валялся беспомощный на земле, проще простого, но кто-то вытащил его сюда и пытается выходить.
Зачем? Чтобы ставить на нем гнусные опыты? Нет, суки, так просто вам Дизель не дастся! Оставалось жалеть, что он выключил программу самоликвидации.
Массивная железная дверь с маленьким зарешеченным окошечком медленно отворилась, и в комнату спиной вошел человек, неся что-то перед собой.
Это его шанс. Единственный возможный. И его нельзя проворонить, потому что другого такого может и не предоставиться.
Одним прыжком Дизель вскочил на ноги, другим пересек комнату и схватил человека за плечи, рванул на себя, делая подсечку. Человек вскрикнул от испуга, выронил поднос с едой, чашки и тарелки посыпались с грохотом на пол, разбиваясь в мелкое крошево, горячие брызги от пролитого супа шрапнелью ударили по ногам, и опрокинулся на спину. Дизель оседлал его сверху и приготовился одним ударом размозжить голову. Жалости к тюремщикам он не испытывал. Никакой жалости к проклятым летианам.
И обнаружил, что сидит верхом на Таусе Мыу, который смотрит на него понимающе, но с укоризной. В эту же секунду Дизель почувствовал дикую боль, головокружение и начал заваливаться набок. После тяжелого ранения резкие движения не могли не отразиться на здоровье, к тому же прыжок на предполагаемого врага потребовал концентрации всех сил.
Таус Мыу не дал ему упасть. Он ужом выбрался из-под тяжелого Поля, взвалил его на плечи и дотащил до кровати, опрокинул навзничь и сел рядом.
– Ну и тяжелый вы, медведь, прямо как гловк или гризли! Мы ходили как-то на гловка, было очень страшно. Я еще совсем мальчишкой был, лет десяти, батя с собой взял. Ну и натерпелся я тогда страху.
– Кто такой гловк? – превозмогая усталость, спросил Дизель.
– Огромный пещерный медведь. Он огненно-рыжего цвета, шкура у него дубовая, ни копьем, ни ножом не взять, и ружье не всякий раз берет. Тут хитрость одну знать надо. А зубищи у него изо рта выпирают, точно частокол. Чудище, одним словом. А хитрость, кстати, маленькая, надо ему под челюсть стрелять. Там шкура тоньше, и пуля легко входит. А после этого его – бери не хочу.
– Долго я валяюсь? – Поль сглотнул слюну.
– Вторая неделя пошла. Сперва думал, не выхожу, в горячке вы метались, голова была, будто головня из Гиблого болота. Совсем, думал, дело табак, ан нет, к концу недели жар спал, и понемногу вы начали в себя приходить. Я компрессы делал, в лесу травы собирал, какие помнил, я же в город только недавно пришел, а до этого в деревне на поверхности жил, там, далеко за Гиблыми болотами. Нас там летиане не трогали. В болото попробуй сунься, пока со всеми напастями справишься, уже и сил нету, чтобы с нами воевать. Вот так и жили. А я в город пришел, потому что правду искал. Почему мы должны по болотам мыкаться, беду знать, когда летиане жируют в своих городах, едят и пьют вдоволь. Вот мы и пришли с другом, Даулсом. А эти проклятые Цепные Псы убили его.
Дизель про себя поразился разумности Тауса Мыу. Он наверняка знал, что Даулс Фух погиб от его рук, но не стал прессовать себя по этому поводу. Здраво рассудил, что находился под управлением Цепных Псов, стало быть, они и виноваты.
– Мы хотели изменить мир, хотели добиться лучшей жизни для себя и своих родных. Я думал, что в городе Прелата найду единомышленников, но мы ведем растительный образ жизни, копим силы и не воюем. Командиры говорят, что мы готовимся к войне, но где она, война, какая война, если Прелат учит говорить с врагом, а не стрелять. Учит убеждать, а не бить.
– Говорят, многие летиане бегут от своих и приживаются у вас. Может, не так уж глуп Прелат, он знает, что говорит и делает, – возразил Дизель.
– Так-то оно так, но пока гореваны договорятся с летианами, пройдут поколения. Меня не будет, не будет моих детей и внуков, если меня раньше не убьют, и, может, тогда, в очень далеком далеко, гореваны подружатся с летианами. Хотя я не понимаю этого, как можно будет дружить с летианином, смотреть ему в глаза и знать, что его прадед пытал и издевался над твоим прадедом или делал из него шурале. Это абсурд какой-то. Вражда уснет, но останется бродить в душах. Так устроены гореваны и летиане. Разве смогу я простить летиан за Цепных Псов? Единственный выход в будущем – забыть навсегда о былой вражде, никогда не вспоминать, вообще стереть ее из памяти как гореванов, так и летиан. Но я… не хочу иметь ничего общего с летианами, даже с теми, кто перешел на нашу сторону, я всегда сторонюсь их. Они не могут быть равными мне, не могут стать моими друзьями. Я всегда помню, кто они и откуда взялись. Каждый из них был врагом, каждый из них когда-то убивал нас или презирал, или ненавидел. Неважно…
