Похоже, Таусу Мыу требовалось выговориться. На той злополучной поляне он многое пережил и теперь пытался прийти в себя, переосмыслить увиденное.
Дизель готов был слушать, к тому же у него накопилось много вопросов, только вот пить очень хотелось. Он попросил воды, Таус вскочил с кровати и бросился за водой. На пролитом супе поскользнулся, но устоял.
Воду он принес через две минуты, большой кувшин и кружку, поставил перед Дизелем на табуретку и ушел. Тут же вернулся с ведром и тряпкой и стал прибирать следы погрома.
Поль приподнялся на кровати, кажется, головокружение и слабость прошли, он сел, взял кувшин, налил себе воды и с удовольствием выпил.
– Спасибо тебе за заботу и спасение! Я уж думал, что конец мне настал. Цепные Псы выжрут заживо, а тут ты помог.
– Как вы выдерживаете натиск Псов? Если бы вы их не отвлекли на себя, то меня бы уже не было. Так что можно считать, что мы в расчете, – не отвлекаясь от размазывания супа по полу тряпкой, проговорил Таус Мыу.
– Тогда договорились. Не люблю быть кому-то должен. Значит, говоришь, я уже две недели на койке валяюсь. Магистр уже в городе и наверное нашел Таньку. Порядок. С ними связывались? И вообще, где мы с тобой?
– Насчет связи ничего сказать не могу. Не знаю. Мы далеко от города Прелата, возвращаться было опасно, вы могли не дожить. Пришлось остановиться. Так что мы где-то на окраине старого гореванского города, еще до Исхода.
– Слушай, давно хотел спросить, а как вы под землей выживаете?
– О чем ты? – удивился Таус Мыу.
– Вроде под землей живете, а повсюду освещение. Электричество опять же. Продукты питания, свежие овощи и фрукты. Как? – спросил Дизель.
– Продукты поставляются с поверхности из спрятанных в джунглях деревень гореванов. А освещение и электричество мы получаем благодаря технологии Джучи. Когда-то давно наши далекие предки построили на самых нижних уровнях городов, лежащих ближе всего к сердцу планеты, машины Джучи. Они забирают энергию из сердца нашей матери земли и распределяют ее по подземным городам. Отсюда и освещение, и электричество. Отсюда все. Наша жизнь, в конце концов.
На некоторое время в комнате повисло молчание. Поль переваривал услышанное. Все равно для создания полной картины мира не хватало данных, поэтому он решил вернуться к этому вопросу позже.
Дизель смотрел на то, как ловко орудовал тряпкой Таус Мыу, и что-то ему во всем этом не нравилось, было что-то неправильное в его проворности. Вот глот меня раздери! Откуда у Тауса Мыу руки с кистями и ловкими пальцами, если во время очередной атаки Цепных Псов он лично сжег его пулемет, обращенный против своих, вместе с его руками. А что если это и не Таус Мыу, а кто-то из летианских ублюдков спрятался за его внешностью. Что за бред?! Зачем летианам его выхаживать, да к тому же лично дерьмо выносить, к чему такие сложности?
– Что с твоими руками?
Вопрос явно смутил Тауса Мыу, он выронил тряпку и попытался спрятать руки за спиной, но тут же понял всю глупость этого. Улыбнулся и положил руки на колени.
– Я очень быстро регенерирую. Конечно, не только я, почти все гореваны обладают этой способностью. Мы быстро восстанавливаем поврежденные участки тела.
– Ты хочешь сказать, что если тебе отрезать голову, то ты ее вырастишь? А погибшие гореваны, что, не могли сами себя излечить, раны зарастить? – недоверчиво поинтересовался Поль.
– Когда поврежден жизненно важный орган: печень, сердце, легкие, почки, мы уже ничего сделать не можем. Никакая регенерация не спасет. А вот новые кисти вырастить, это реально. Пожалуйста! – он поднял руки и показал. – Только они еще плохо слушаются. Поэтому летиане просто так не убивают нас, они стараются взять нас живыми, чтобы отправить в резервации, где из нас делают шурале.
– Я уже не в первый раз слышу про этих шурале. Что это или кто? Расскажи, а то обидно быть таким необразованным, – попросил Дизель.
Таус Мыу тяжело вздохнул, бросил тряпку в ведро и выставил его за дверь, подошел к Полю и сел рядом. Он поведал о шурале все, что знал, а когда закончил, умолк, уставившись неподвижным взглядом в стену. Вспоминать об этом и говорить для Тауса Мыу было очень тяжело. Да и в голове Поля услышанное укладывалось с трудом. Как можно уродовать человеческую природу и из живого существа делать биоробота? То, что рассказал Таус Мыу, казалось Полю чудовищным. Он постарался перевести разговор в другое русло:
– А кто в меня стрелял?
– Поводырь. Мы совсем о нем забыли. Вернее, я забыл. А вы и не знали.
– Кто такой Поводырь?
– Тот, кто управляет Цепными Псами.
Еще одна тварь, еще одно порождение летианского вырожденного ума, сколько еще сюрпризов таит в себе Росса?
– Почему он управляет Цепными Псами? Я думал, они сами по себе.
– Псы почти не обладают собственной волей. Так оно считается. Их такими создали. Поэтому есть Поводырь, который ментально управляет связкой Псов. Обычно тремя, четырьмя особями, с большим числом не справиться. Они работают сами, воюют сами, а он держит их под контролем, только направляет в нужную сторону.
– Ты сказал, что Псов создали? – ужасная догадка посетила Поля.
Таус Мыу внимательно посмотрел на Дизеля и кивнул.
– Цепные Псы – тоже шурале.
Глава 6. Последняя дорога
Магистр проснулся засветло. Вокруг пахло паникой, по комнате был разлит ее приторно еловый запах и тонкий аромат скисшей клубники – чужого горя. С недавнего времени у Бориса проснулись новые способности и одна из них – возможность улавливать чувства других людей.
Он сел на кровати, свесил ноги и, опустив голову, стал вслушиваться, точнее внюхиваться, в окружающее пространство, пытаясь уловить направление, откуда доносились запахи-чувства. В животе заурчало. Голод давал о себе знать, словно Магистр несколько дней блуждал по лесу и питался подножным кормом: травками, ягодами да корешками. Голодный живот отвлекал от поиска чужих чувств, все-таки Борис еще не умел пользоваться открывшимся даром.
Порой эти способности мешали, и он старался не обращать на них внимания. Мало ли чем живут окружающие люди. Вот горничная Мавия, аккуратная, тихая, незаметная, услужливая, но, завидев ее, Борис старался ускорить шаг, чтобы не успеть уловить исходящую от девушки волну.
Однажды он прислушался и чуть не утонул в ее чувствах. Он растворился в какофонии звуков: тяжелая, разрывающая душу музыка, пахнущая пожаром и горным родником, сменялась тонкими переливами птичьих трелей, накладывающихся на шум работающих станков, производящих металлоконструкции. И за всем этим смятением чувств скрывалась глубокая внутренняя боль, умирающий родной человек, очень юный и любимый, но обреченный на смерть. И ничего нельзя было поделать, ничем нельзя помочь. Хлебнув эту ядовитую микстуру, Борис несколько часов не мог прийти в себя, заперся в комнате, откупорил бутылку чавгра и ополовинил ее.
