Всю дорогу Никита мучился от безызвестности. Куда их ведут? Зачем? Почему отобрали всех четверых? Это случайность или их побег раскрыт, и теперь их ведут для экзекуции, по сравнению с которой сидение в каменном мешке покажется детским лепетом. Никита посмотрел на друзей и увидел, что они совсем не волнуются, либо искусно притворяются.
Доктор вместе с отобранными заключенными направился к инкубаторам. Инкубаторами называлась группа зданий, находивихся на территории резервации. Двенадцать белоснежных куполов тесно прижимались друг к другу, образуя жемчужное ожерелье. Здесь выращивали шурале. Будущее избранных, с каждым шагом приближавшихся к инкубаторам, все более прояснялось.
Доктор провел их мимо всех двенадцати куполов и первым поднялся по выщербленным каменным ступенькам серого неказистого здания, казавшегося гадким гусенком по сравнению с белыми лебедиными куполами. Здесь доктор приказал надсмотрщикам отвести гореванов в правое крыло здания. Летиане громыхнули оружием, изображая усердие, и повели избранных в указанном направлении.
Сначала их привели в маленькое серое помещение с деревянными скамейками, там уже ждал толстый волосатый летианин в белом халате. Он заставил гореванов раздеться догола и отконвоировал в следующую комнату. Сам входить не стал. Комната была выложена белым кафелем. Никита подумал, что в ней удобно расстреливать заключенных, легко кровь с пола смывать, но тут же вспомнил первый день в резервации, центральный плац и падающие тела гореванов с простреленными головами, и понял, что летиане особой щепетильностью не отличаются.
Как только заключенные оказались в кафельной комнате, с потолка ударили потоки холодной воды. Вода пахла хлоркой и чем-то еще, что Никита не смог опознать. Через полчаса душ сам собой прекратился, двери открылись, и появился знакомый толстяк летианин. Он жестом приказал следовать за ним. Гореваны повиновались.
Им выдали новую, пахнущую стиральным порошком одежду и прорезиненную обувь, после чего провели в первый яйцеобразный ангар.
Все это время Никита думал, что их ведут на убой, точно скот, покорный и равнодушный к собственной участи. В инкубаторах их пустят на шурале, и уж тогда ни о каком побеге можно и не помышлять. Из него сделают камнелоба или секатора, и он превратится из свободномыслящего человека, в биоробота, функцию, раба чужой воли, но на деле оказалось все не так страшно.
Их заставили возить на тележках тяжелые чаны с дурно пахнущей биомассой темно-зеленого цвета из хранилища в ангар. Чан приходилось поднимать с пола, водружать на тележку, после чего везти через двор. Каждый раз, когда Никита катил чан, он жадно смотрел по сторонам.
Длинная огромная комната была заставлена прозрачными саркофагами, внутри которых лежали человеческие тела, залитые бесцветной жидкостью. По телам скользили существа, похожие на крохотных осминожек, именно они, как догадался Горец, перестраивали тело согласно заданной программе. В одном из саркофагов он увидел уже почти законченного шурале, судя по виду, здесь выращивали гончую.
Вечером после тяжелого трудового дня всю группу отвели назад в барак, но явственно дали понять, что отныне они приписаны к инкубаторам и будут трудиться здесь, пока не сдохнут и их не отправят на питательную, дурно пахнущую биомассу темно-зеленого цвета, которой питались шурале.
* * *
Гореваны неохотно просыпались, потягивались и продолжали лежать на нарах, уныло глядя в грязный прокопченный потолок, до побудки оставалось еще чуть больше часа, а сон как рукой сняло. Проклятущий дождь с усилием молотобойца, отбивавший по крыше иноземный ритм, беспощадно разбудил всех. И ведь никогда раньше дождь не мешал гореванам спать. Изнурительная на износ работа выпивала все силы, одна радость – провалиться в сон, высосать его до последней капли, но тут что-то пробудило их, изгнало сонливость без остатка. Возможно, предчувствие, витавшее в воздухе.
Никита смотрел на соседей по бараку сверху, со своих нар, и видел в них ленивых морских котиков с планеты Редум. Они также нежились на камнях, не желая лишний раз пошевелиться, вяло поругивались, вяло говорили, вяло дышали, но, случись что, превращались в агрессивных жестоких хищников. Никита надеялся, что эти вялые, потерявшие веру в себя, как только запахнет жареным и свободой, пробудятся и ввяжутся в драку. Никита хотел бы вытащить из резервации их всех, но понимал, что не все доживут до воли.
Он смотрел на них и думал, как причудливо устроена жизнь. Люди в ней не более, чем марионетки, управляемые разными кукловодами и обстоятельствами. Вот они перед ним, его армия, его марионетки. Они проснулись и не знают, что случится с ними через полчаса, что не все из них доживут до вечера. Любая революция требует жертв. Кто-то из них ходит по бараку, лежит на нарах и не ведает, что дышит в последний раз, спал сегодня в последний раз, пьет затхлую воду в последний раз, ходит в туалет в последний раз. Его судьба уже решена, документ с приговором подан командованию и подписан, не глядя. Его смерть выкупит жизни десятка других гореванов, но ему-то от этого ни жарко, ни холодно.
Причудливо устроен мир. Люди живут и управляют судьбами других людей. От каждого поступка, неосторожного слова или специально подготовленной речи расходятся круги последствий по судьбам всех живущих на планете. И каждый является и марионеткой, и кукловодом. Кто-то управляет им, кем-то управляет он.
Никита кисло усмехнулся, расфилософствовался не к месту Что это? Мандраж перед решительной схваткой? А меж тем действие уже началось.
Говорун, в чьи обязанности входило отвлечь на себя внимание старшего по бараку, уже пробирался к его нарам, готовя бессмысленную словообильную речь, способную взбесить даже послушника Тихой обители Святого Покаяния с планеты Муром, чего уж говорить о бугре.
Марк слез с нар, приблизился к смрадной дыре в полу, развязал тесемки штанов и справил малую нужду, присматривая за Говоруном и остальными. Оправившись, он не вернулся к себе, а подошел к умывальникам и стал мыть руки, и плескать ледяной водой на лицо.
Все фигуры расставлены на доске, пора начинать партию. Дело осталось за малым. Говорун переключит внимание старшего по бараку на свой словопад, Марк поссорится с Беспалым, вредным, склочным гореваном, получившим прозвище за отсутствие двух пальцев на обеих руках, завяжет драку. Она должна отвлечь внимание стукачей и прихлебателей бугра. В это время Никита выскользнет на улицу через центральный вход. Даже если кто и заметит, будет уже поздно. К тому же драка в бараке полностью займет внимание бугра, а мало ли за чем гореван побежал. Увидел драку и бросился за надсмотрщиками, чтобы растащили, да забияк в каменные мешки определили. А чем не повод выслужиться перед начальством, ему, конечно, влепят сначала по загривку за самовольный выход из барака, но заметят усердного и услужливого горевана.
Горец же должен был незаметно добраться до охранного периметра и подняться на пулеметную вышку. Гуляя по территории резервации, он заметил стоявшую на отшибе вышку, если ее занять, поднять шум, навести панику на округу, то полдела уже будет сделано. В это время в бараке Говорун вырубит бугра, и вдвоем с Марком они поднимут настоящий бунт, а дальше под прикрытием пулемета начнут восстание.
