Лена успела подхватить Шани, чтобы она не упала: девушка стала похожа на шарик, из которого выпустили воздух. Но тут вмешалась Ирина:
– Волей и правом императрицы. Шани признается гражданкой Империи людей на основании того, что она – человек. При расследовании ее деятельности на территории Империи будут учтены два смягчающих обстоятельства. Первое: не будучи до сего момента подданной Империи, она не подпадает под действие ряда кодексов, поэтому не несет ответственности по тем статьям, которые применимы исключительно к гражданам Империи. Второе: ряд действий она совершала, будучи вовлечена в преступную деятельность с применением искажения с помощью обмана. Поскольку был зафиксирован преднамеренный обман ученика со стороны наставника, с учетом Кодекса Мастеров искажений любое, даже незначительное сомнение будет трактоваться в пользу невиновности ученика и вины наставника. Таково мое слово.
После этих слов Шани словно восстала из мертвых, порозовела и бросила на императрицу такой благодарный взгляд, что можно было не сомневаться: отныне она станет вернейшей из верных. А Лена вспомнила багровый огонь в глазах Константина, его рассуждения про ответственность учителя за воспитанников и подумала, что стоит ему узнать историю Шани, как он достанет негодяя хоть с изнанки Вселенной.
– Ирочка, ты молодец, – негромко, чтоб никто из посторонних не услышал, шепнул Василий на ухо императрице. – Но дальше не надо пока. Помолчи. Хорошо? Вон как этого перекосило. Как бы не замолк и в драку не полез, а Рагнар-то еще не оклемался.
Регент справился с раздражением быстро. Делавшая лицо страшной маской гримаса исчезла. Он снова превратился в доброго дядюшку, который наставляет неразумную молодежь.
– Честно говоря, нынешняя система устарела. Да, когда она формировалась, нужно было собирать под свою руку дураков из разнообразных планетарных систем. Сейчас Империя набрала силу. Но, как и раньше, власть императора заканчивается у границы атмосферы. Не глупо? Самое большее – это закон, по которому ограничивать и мешать перемещению подданных между планетами запрещено. За этим да, следят. Но остальное? Твори что хочешь. Народ – всегда инертная масса. Быдло, уж простите за грубое слово. У него будут кровь пить, а он – терпеть до последнего, боясь перемен в жизни. А ты смотришь на местные глупости – но вмешаться никак. Я был молод и неразумен, когда позволил окружающим узнать про свои взгляды.
– Из-за этого вас сместили в низ списка наследования, – бросил пробный шар Рагнар, чтобы проверить реакцию. – Но закон есть закон. А императоры всегда были гарантами закона. Начинать же надо всегда с себя.
Регент вяло махнул рукой – его этот вопрос явно не особо волновал – и равнодушно ответил:
– Мне и так ничего особо не светило. Мой отец родился всего на пять минут позже, но вторым. И только на этом основании дед поставил моего отца ниже в списке наследников, а понемногу отец вообще съезжал еще ниже. В середине я стоял или последним – шансов нет. Зато, когда меня мгновенно переместили чуть ли не на последнюю строчку, я получил урок. Даже почти убедил отца и императора, что это у меня по молодости были радикальные бунтарские идеи. Мне не только поверили, но и направили послом к вольфарам. Там я и подружился с Юнием аль-Оддгердом. Именно он обнаружил у меня дар и помог его развить. Пришлось, правда, по возвращении устроить отцу несчастный случай. Он что-то заподозрил. До сих пор жалею, но это была вынужденная жертва. Потом началась война с вольфарами. И виноват в этом был исключительно твой отец, Ирина, – своим нежеланием и неумением идти на уступки.
С подобной версией начала войны Рагнар мог бы поспорить. Не важно, от кого произошли вольфары – сейчас они чужая раса и больше хищники: Совет отцов кланов умеет искусно маневрировать в политике, но уступки по доброй воле там, где без них можно обойтись, считает презренной слабостью. Первая в Галактике война двух владеющих искажением народов была яростной, но именно она на многие десятилетия и сделала границу человечества с вольфарами самой спокойной и безопасной. Раз люди доказали свою силу, то с ними снова можно торговаться и вести переговоры. Ничего этого, впрочем, объяснять Рагнар не собирался, а вместо этого тоже сел на кровать, демонстративно закинув ногу на ногу: мол, слушаю. Судя по звукам за спиной, императрица хотела опять что-то высказать, но Василий зажал ее рот.
– Неразговорчивые вы какие-то сегодня, – грустно вздохнул регент. – Печально. А так хочется поделиться. Столько в душе накопилось за годы. Тогда и дальше придется… Монологом.
Рагнар оглянулся назад. Даже Ирина не пыталась говорить. У всех в глазах застыла тревога: почему? Это в низкопробных романах или иллюзор-лентах злодей обязательно долго и подробно рассказывает о своих планах. А зачем это делать регенту?
– Закон, закон… Не можешь нарушить – обойди. Вы не представляете себе, каковы в информационном обществе возможности умного человека с моими способностями. Все слишком привыкли верить не своим глазам, а рассеянным в Сети новостям и разнообразным базам данных. Но информация – это как раз то, с чем работаем мы. Вы, Рагнар, поймете меня лучше всех. Это сработало и в первый раз, и позже, когда мне пришлось раздвоиться. Хотя играть в Краснопёрова оказалось уже проще: Шани подросла и могла изобразить премьера рядом со мной. Но я ушел в сторону. Так вот. План пришел мне в голову совершенно случайно.
Вздохнув, регент облокотился на спинку дивана, заложив руки за голову. Кинул камешек в завесу. Тот отскочил.
– Стоит как влитая. Тогда я продолжу. Я занимался одним делом и столкнулся с господином Стокманом. Да-да, тем самым. Он обмолвился, что ему категорически не нравится система, когда его власть ограничена одной, максимум двумя планетами. Ничего не стоило его и ряд единомышленников подтолкнуть к идее влить деньги в «Бригады свободной демократии». Империя ликвидируется, каждая планета независима, поэтому свободна – а на деле всем неограниченно заправляют транссистемные корпорации. Именно со Стокманом я впервые опробовал создание полноценной фальшивой личности. Сотворил из ничего «сановника из дворца, который после переворота хочет получить свою долю власти». Перебежчиков и предателей никто не любит, так что перед покушением его «убили» сами террористы. То есть они так думали, а вообще-то и на информатора, и на его смерть купились даже вороны. Меня единственного после взрыва не должны были добить. Мастера куда живучее обычных людей… Но ты, Ирочка, всегда отличалась непозволительной импульсивностью и взбалмошностью. Такой глупости с переодеванием я предусмотреть не мог.
Императрица бросила полный боли и ненависти взгляд, но Василий опять не дал ей ничего сказать.
– На самом деле в итоге я тебе благодарен. Во-первых, сейчас я понимаю – все равно ничего бы не вышло. Слишком много подозрений плюс еще кое-какие обстоятельства. Неизбежно пришлось бы отказаться от престола. А так я стал регентом. Должность-то пожизненная, я даже после коронации «остаюсь рядом давать советы…». В общем, я перебрался во дворец и получил нужные мне на тот момент рычаги влияния. Во-вторых… Незадолго до попытки «Бригад» я через аль-Оддгерда познакомился с нереями.
