– Ой…
Тут Лена заметила свою наготу, схватила покрывало и попыталась прикрыться. Тело отозвалось слабостью. От резкого движения потемнело в глазах, пришлось сесть обратно на кровать. По оставшейся с детства привычке Лена попыталась успокоиться, теребя свои волосы. Пальцы хватанули пустоту. Почувствовав, как тело заледенело от страха, девушка провела ладонью по голове… Череп был идеально гладко выбрит. Все произошедшее не сон! После взрыва она и впрямь попала к тем самым людям-волкам и просто людям. И все унизительные медпроцедуры, которые с ней делали и для которых обрили и на голове, и в прочих местах, – тоже были. Где она?
Следующие две недели Лена рыдала, кричала, билась в истерике. Ответа не было, никто из персонала не заглядывал. Лишь три раза в день через окошко подавали еду, через него же выдавали свежую одежду – что-то вроде халата и белье из неизвестного материала. Да еще, как обезьяну, дрессировали образовательными программами по языку. Сделаешь задание – получишь десерт, откажешься заниматься – лишишься обеда. В остальном про девушку будто забыли. Разве что, если она слишком уж громко истерила, в палату въезжала непонятная конструкция, похожая на стального паука, и делала укол, от которого хотелось спать, а мысли становились безразличными, вялыми и тягучими.
Глава 3
Распихивая окружающих, Лена почти бежала к остановке монорельса. Проигнорировала заинтересованные взгляды: за два месяца в центре реабилитации фигурка выправилась, стала не хуже моделей на обложке глянцевых журналов, которые она выписывала в родном времени. И даже самым дешевым платьем аляповато-розовой расцветки не испортишь. Да и волосы благодаря современным технологиям отросли обратно в толстую косу благородного оттенка золотой пшеницы. Среди тех, кто выбрал жизнь на космических станциях, такой цвет – редкость. С грустной усмешкой Лена подумала, что в первые дни мохнатые, все время напоминавшие ей собак вольфары или похожие на ярко-красных людей с рожками фламины у нее тоже вызывали благоговейную оторопь. Как и остальные инопланетяне.
Прошло всего четыре месяца, как ее выпустили из Центра реабилитации, а она уже не глядя пихает всех локтями в бок. Будто и не в космосе, а в родном московском метро в час пик. И плевать, что заинтересованные взгляды на нее бросали до сих пор. Главное – успеть на работу: и так жалованье мизерное, а каждый штраф за опоздание чувствительно бил по карману. Уволиться же из кафе не получалось. Как оказалось, и в будущем социальные службы остались халтурщиками. Выпихнули человека из реабилитационного центра, поставили галочку «на время вторичной адаптации работой обеспечена»… и забыли. Какое им дело, что навязанный контракт превратил девушку фактически в рабыню хозяина заведения на год, а то и на два? До тех пор, пока она не получит в паспорт отметку, что период «вторичной адаптации» закончен.
Стоило Лене покинуть спальный кластер дешевого жилья и выйти в общий коридор, как станция оглушила и ослепила рекламой, грохотом линии монорельса, гулом тысяч спешивших по своим делам людей и нелюдей. Сколько в прошлой жизни Лена перечитала фантастики, кажется, детально все себе представляла, но воочию реальность оказалась куда ошеломительней. Огромная, что по площади, что по объему, станция была настоящим мегаполисом на орбите красного карлика. База Легиона плюс крупный торговый перекресток Империи людей и звездных государств нелюдей… Эдакий Новый Вавилон, где девушка казалась самой себе если не песчинкой, то муравьем так точно. Радовало одно: на станции было предельно просто ориентироваться. Сплошные перпендикуляры, как внутри горизонтальных уровней, так и по вертикали. Сквозные лифты и одинаковые по назначению кварталы – если, конечно, можно приравнивать комнаты-пеналы бюджетного жилья нижних уровней и фешенебельные гостиницы туристических ярусов.
Вагон слегка потряхивало, толпа стояла плотно и не давала упасть. Лена позволила себе немного помечтать: она почти скопила нужную сумму, чтобы досрочно попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования. Тогда она сможет подать заявление о досрочном завершении адаптации… Замечтавшись, девушка чуть не пропустила нужную остановку, к дверям вагона пришлось лезть, отчаянно пихаясь локтями и собирая тычки и ругань пассажиров.
Перрон и прилегающие коридоры, как и везде, бурлили народом, начало рабочего дня. Лена привычно ввинтилась в толпу разномастных служащих. Ни с того ни с сего сердце остро резануло тоской. Толпа всяческих клерков была точь-в-точь как в Москве: деловые костюмы, рубашки, галстуки и все такое, строгие блузки, юбки. И плевать, что одеты в них не только люди, но и всякие мохнатые и чешуйчатые. Все как раньше… если забыть, что спешит она сейчас не в МГУ на лекцию, а на работу. Следом за тоской по прошлой жизни догнала насмешка над собой. Сколько раз она с подружками злословила над сокурсниками, которые вынуждены были подрабатывать вечерами официантами и барменами? Там, с богатыми родителями, она снисходительно могла себе это позволить. Зато здесь оказалась в еще худшем положении. Будь верующей, решила бы, что это ей такой персональный ад за гордыню.
Пробежав в потоке существ три квартала, Лена свернула в боковой коридор. Сразу исчезли краски, реклама, вывески, причудливо одетая толпа. Воздушная смесь поменяла слабые цветочные ароматы на резкие технические запахи. Начались узкие, стерильно-чистые светло-зеленые и светло-серые стены и потолки, экономное освещение. Портовая часть станции. За каждой из длинного ряда безликих дверей мог быть офис, закусочная или магазин. Тем, кто сходит с кораблей, таблички с надписями не нужны. На крайний случай через свой корабль подключатся к локальной сети и получат привязку дороги и нужного места. Всем прочим, особенно туристам, здесь делать нечего. Для них предназначены яркие витрины и богато украшенные широкие коридоры гостевой части станции с указателями на каждом шагу. Лена и жила бы здесь. И до работы добираться быстрее, и цены в припортовой зоне были значительно ниже. Здесь не платили за яркое освещение и приятные глазу интерьеры. Но мешал все тот же статус «вторичной адаптации».
За одной из одинаковых дверей пряталось кафе. В разгар рабочего дня внутри было немноголюдно. Лена на ходу осмотрелась. Ничего не поменялось: витрина, стойка с напитками, столики, дверь в служебные помещения. Это хорошо. Была у хозяина привычка под настроение все переставлять. Дело недолгое, а персонал потом судорожно искал, что и где теперь лежит и прячется. Лена подозревала: это Салим специально, чтобы потом выписывать сотрудникам штрафы.
Стремглав проскочив помещение для посетителей, Лена нырнула в служебную часть, заскочила в комнатку для персонала. И сморщилась. Хозяин был здесь. Ровный загар на лице и руках, типичный для планетников и тех, кто может часто летать на планеты. Дорогой костюм из натуральной ткани. Лена до сих пор гадала, зачем такой богатый человек постоянно ошивается в припортовой забегаловке. Понятно было, что хорошо живет он не с доходов от кафе.
– Привет, дорогая.
– Отвали, урод. Пошел на х…
Салим продолжал улыбаться, и это было плохим знаком. Лена очень быстро поняла, что навязанный социальный контракт – это палка о двух концах. Самое большее, что мог хозяин, – уволить зарвавшуюся официантку. В остальном трудовой кодекс Империи взаимоотношения с наемными сотрудниками регулировал очень жестко. Особенно на космических станциях. Нельзя накладывать штрафы, чтобы зарплата была ниже прожиточного минимума. Нельзя накладывать штрафы необоснованно. Потому-то Лена и дерзила, сама себе удивляясь, откуда у пай-девочки, какой она была, всплыли в памяти такие богатые познания в нецензурной лексике Москвы начала двадцать первого века. Девушка быстро растолковала коллегам и владельцу кафе смысл старинных ругательств. И с удовольствием посылала Салима матерными загибами. Хозяина корежило, но увольнять строптивую официантку он почему-то не спешил. И вот сегодня вместо кривой ухмылки – гаденькая улыбочка.
