Вспомнив об этом, она почувствовала себя лучше и сумела уснуть.
Глава двенадцатая, в которой голубка убеждает себя, что лучше жить без семьи
Она проснулась от собственного крика и резко уселась на матрасе. Слезы обжигали ее щеки. Элис смотрела в темноту. Страх и смущение сковали ее.
Темнота была совершенно непроницаемой, словно толстое одеяло. Элис ничего не видела, но перед ее внутренним взором возникали разные образы.
Ухмыляющееся лицо кожевника. Грубые руки с въевшейся в кожу грязью хватали ее, причиняли ей боль. Его запах, отвратительный и гадкий, оставлял у нее во рту неприятный осадок.
– Элис! – услышала она резкий оклик.
Чьи-то крепкие руки встряхнули ее.
– Нет!
Она резко подалась вперед, размахивая кулаками, пытаясь оттолкнуть его. Чтобы он оставил ее в покое.
– Элис! Прекрати! Прекрати! Это я.
Его слова ничего для нее не значили. Это были всего лишь звуки, которыми он сотрясал воздух. Она видела лишь одного кожевника. Чувствовала его прикосновения. Боролась с удушающим страхом.
Крепкие руки соскользнули вниз и схватили ее за запястья, прижав к матрасу. Она задрожала, пытаясь вырваться, но двигаться не могла.
– Мисс Белл! Элис!
Она почувствовала на лице теплое дыхание. Сама же она дышала прерывисто.
– Ой! Что-то не так? – послышался голос откуда-то снизу.
Еще один голос. Чей? Непонятно.
Где-то залаяла собака, усилив гам.
– Фергус, тише!
Резко вздохнув, она окаменела, пытаясь понять, что происходит. Она почувствовала под собой матрас и как кто-то крупный прижимает ее дрожащее тело к себе, услышала, как где-то вдалеке потрескивает хворост в камине. Потом раздались другие голоса. Тонкие голоса. Детские голоса.
Внезапно она поняла, где находится. Словно ее окатили ледяной водой. Она вспомнила прошедший день.
Элис подавила желание выругаться.
Черт побери! Она вела себя как дура, подняла на ноги весь дом. Элис решила, что всему виной мысли о кожевнике, которые преследовали ее перед сном. Эти мысли не давали ей покоя, последовав за ней в мир сновидений.
– Мне… приснился кошмар, – прошептала она, уловив в собственном голосе боль.
Ей было так стыдно…
– Это очевидно, – прошептал в ответ Уэзертон. – Вы можете сказать им, что я вас здесь не убиваю?
– Я в порядке! Просто приснился кошмар. Простите, что разбудила вас! – крикнула она хозяевам дома и поморщилась, когда услышала, как Мара пытается успокоить проснувшихся детей.
Муж Мары что-то проворчал себе под нос и потопал обратно к кровати. Его собака заскулила, царапая деревянный пол и прыгая на месте.
– Хватит, Фергус, – бросил он. – Иди спи.
Спустя несколько секунд Уэзертон что-то зашептал ей на ухо, напоминая о своем присутствии. Но она о нем и не забывала. Как она могла забыть о нем? Он был… везде. Его дыхание шевелило ее волосы.
– Ну, это было весело. С вами не заскучаешь, мисс Белл.
Она поморщилась и слабо улыбнулась.
Маркус ослабил хватку, но не отпустил ее рук. Элис чувствовала близость его тела.
– Вы можете с меня слезть.
– Точно? Полагаю, мне повезло, что вы не достали нож, который я вам дал, и не проткнули меня.
– Это больше не повторится.
Она сомневалась, что сможет теперь уснуть. После такого унижения ей придется метаться на матрасе весь остаток ночи.
Маркус не двинулся с места, но убрал руки с ее запястий, упершись кулаками в пол по обеим сторонам ее головы.
– О чем был ваш кошмар?
Он спросил это мягко, с любопытством… и добротой.
Она поерзала, испытывая неловкость от этой доброты. Разумеется, она не хотела, чтобы он проявлял к ней жестокость, но она не желала, чтобы этот человек начал ей нравиться. Элис хотела видеть безразличие с его стороны. Она хотела чувствовать к нему то, что должен чувствовать работник к своему хозяину. Холодное безразличие. Отчужденность.
– Ни о чем.
Элис не собиралась поверять ему свои страхи, свои кошмары. Открываться ему, становиться уязвимой. Несмотря на обстоятельства их знакомства, она не являлась хрупким цветком.
Он уже видел ее уязвимой там, на помосте. Следовало показать ему, что она сильная.
– Я вообще-то не слабая, – услышала она свои слова.
Отлично. То, что она так яростно это отрицает, наверняка лишь подчеркивает ее слабость.
– Слабая? Ты? Нет, я так не думал.
– Вам не стоит насмехаться надо мной.
– Я не насмехаюсь над тобой.
– Вы купили меня. Я стояла там… как рабыня.
Ей было неприятно это признавать. Правда, произнесенная вслух, казалась еще более горькой.
– Я решил, что ты очень смелая. Ты не дрожала, не плакала и ни о чем не просила. Я не знаю ни одной женщины, которая вела бы себя так же независимо, как ты на том помосте.
Элис едва не задохнулась. Он говорил серьезно? Она быстро заморгала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. А теперь она будет хныкать? Из-за этих льстивых слов? Она действительно очень глупа.
Наступила тягучая тишина. Наконец он сполз с нее.
Элис выдохнула, ощущая, как напряжение уходит из ее тела. Тихо зашелестев одеждой, он устроился рядом с ней.
Похоже, он с ней не закончил.
Он продолжил:
– Тебе не стоит смущаться. Со всеми бывает.
Неужели он пытается успокоить ее? Он уже пытался, удивив ее своими лестными словами. Неужели он не может держать язык за зубами? Она не хотела секретничать с ним.
Не желала, чтобы он был с ней таким милым.
Однако ей стало любопытно.
– Что со всеми бывает? – глухо спросила она.
– Кошмары.
– Вам снятся кошмары?
Это не должно удивлять ее. То, что он был крупным, заносчивым и явно богатым мужчиной, не означало, что он не был человеком.
Он на секунду задумался.
– Я разговариваю во сне. По крайней мере, мне так сказали.
И кто же ему это сказал? Она тут же одернула себя, что ей не интересно. Он мог иметь тысячу любовниц – поскольку отличался внешней привлекательностью, – но это было не ее дело.
– Я не разговаривала во сне. Я кричала, – начала она, – словно меня убивали. Я разбудила этих милых людей. Мне так неудобно, – тихо сказала она. – Сначала мы заняли постель этих детей, а теперь я мешаю им спать.
