Маркус кивнул, но заколебался возле двери. Он не хотел уходить. Посмотрев на Элис, он увидел, что ее лицо сохраняло тот же мертвенно-бледный цвет. Губы приобрели синеватый оттенок. Ее прекрасные брови казались еще темнее, чем обычно, на фоне бледной кожи.
– Пойдем, – сказал Маккензи. – Поппи же сказала. Она не передумает, в этом можешь быть уверен.
Маркус кивнул, но с места не двинулся. Он не мог. Не мог заставить свое тело сдвинуться с места. Он словно бы прирос к полу.
– Ей очень холодно. Быстрее накройте ее одеялом. – Он посмотрел в сторону камина. – Надо разжечь огонь.
– Маркус, мы знаем, что нужно делать. Теперь иди.
Поппи покачала головой. За ее спиной служанка стянула с Элис одеяло и начала расшнуровывать ее страшные сапоги. Он заметил, что носки сапог протерлись почти насквозь. Почему он не замечал этого раньше? Эти сапоги были не просто ужасны, они совсем не подходили для этой погоды. Маркус мысленно выругался, коря себя за глупость.
– У нас все под контролем. – Поппи прикоснулась к его рукаву и посмотрела Маркусу в глаза. Ее голос смягчился. – Теперь иди. Мы пошлем за тобой.
Маккензи ждал у двери.
Поппи помахала Маркусу рукой, чтобы тоже ушел:
– Иди со Струаном.
Вздохнув, Маркус покорился. С большой неохотой. Он вышел из комнаты, не спуская глаз с Элис.
– Идем, – сказал Маккензи, когда они вышли в коридор. – Я налью тебе виски. – Какое-то время они шли молча. Толстый ковер скрадывал шум их шагов. – Значит, домоправительница? – удивленно переспросил он.
Маркус напрягся.
– Да, именно так.
– Я никогда не смотрел на своего дворецкого так, как ты смотришь на эту девушку.
– Неужели? – выдавил из себя Маркус.
– Да. Так я смотрю только на Поппи.
Маркус резко остановился.
Светловолосый гигант двинулся дальше. Маркус сердито уставился ему в спину. Он считал, что Струан не знает, о чем говорит. Его ладони сжимались в кулаки и разжимались снова. Он общался со Струаном Маккензи всего несколько раз. Но каждый раз повторялось одно и то же: он испытывал такую сильную злость, что ему хотелось взвыть. Это было странно, и он это сознавал. Такой гнев не имел причины.
– Я не такой, как ты, – бросил он.
Конечно, он не такой, как его брат. У них нет ничего общего. Даже во внешности. Ну, точнее говоря, почти ничего общего.
Маккензи усмехнулся.
– Это понятно. Ты был золотым мальчиком, гордостью и радостью нашего отца… а я был грязным секретом.
– Только этот секрет плохо скрывали, – напомнил он.
Маккензи пожал плечами:
– Уже не секрет, да.
Да. Это давно перестало быть секретом.
Маккензи появился где-то за год до этого, прибыв в поместье Отенберри и взбесив Маркуса. Он никогда и представить не мог, что у него есть брат, а тем более старший брат. Струан должен был стать наследником их отца. Если бы не его незаконнорожденность, так бы и случилось.
Ирония заключалась также и в том, что Маккензи больше походил на усопшего отца, чем Маркус. Такой же цвет волос. Такие же глаза. Одинаковые черты лица. Удивительно, что именно Маркус стал наследником. Законным наследником, которого принимали в высшем свете и который был важен для старого герцога.
Только по прихоти судьбы Маккензи оказался вне закона. Обычный бастард.
Тряхнув головой, Маркус последовал за ним в зал. Теперь это все не имело значения. Его отец умер. Он стал герцогом. А Струан нет. Они были чужими друг другу, хотя их связывала кровь отца.
Они вошли в богато украшенный кабинет, обшитый панелями из красного дерева. Маккензи налил им виски.
– Итак. – Сводный брат протянул ему стакан. Маркус взял его и кивнул. – Кто эта девушка на самом деле? Только не говори, что она домоправительница. Я не поверю. Ты заботишься о ней, но не так, как заботятся о домоправительнице.
Маркус открыл рот, чтобы возразить, но ничего не сказал. Маккензи уже все решил насчет него и Элис. Какой смысл его переубеждать?
Он не мог заставить себя спорить с Маккензи. Девушка больна, и ему это явно небезразлично. Он чуть не загнал Баки, чтобы быстрее добраться сюда. Ему было небезразлично, черт возьми.
Маркус посмотрел на открытую дверь. Элис лежала в спальне недалеко отсюда, где о ней хорошо заботились. Она находилась в руках Поппи, и в этом ему сомневаться не приходилось. С ней все будет хорошо. Она выздоровеет, и они поедут дальше.
Он поднес стакан к губам и сделал большой глоток, гадая, как скоро он сможет вернуться в ее комнату и проверить, как она себя чувствует, но при этом не показаться дураком. Проглотив порцию янтарного напитка, он посмотрел на свой стакан и вспомнил ее топазовые глаза. Он надеялся, что очень скоро она проснется и он снова увидит в них огонь.
Тихо выругавшись, он осушил стакан и тяжело опустил его на стол.
– Я пойду посмотрю, как она себя чувствует. Доктор уже, наверное, пришел.
А если не пришел, то Маркус сам приведет его. Даже если для этого понадобится прочесать весь город. Он не подведет ее.
– Не стоит. Поппи сказала, что пошлет за тобой, а я бы на твоем месте ей не перечил.
– Перечил? – Он удивленно посмотрел на своего брата-здоровяка. – Я не боюсь твоей жены.
– А зря. Она страшна во гневе.
Он встал со стула.
– Я не вижу ничего странного в том, что беспокоюсь о своей служанке. Поппи должна понять.
Маккензи усмехнулся:
– Служанка. Ну конечно.
Не обратив внимания на насмешку, Маркус вышел из кабинета и направился к комнате Элис. Он решил остаться там и проследить за тем, чтобы она получила самый лучший уход. Он был готов сделать для нее все, что было в его силах.
Когда он открыл рот тогда, на площади, во время аукциона, то взял на себя ответственность за ее судьбу. Теперь он не будет избегать ответственности. Это зашло слишком далеко. Он не проявил к ней достаточно внимания, и в этом была его вина.
Он снова вспомнил ее потрепанные сапоги. Бледное лицо. Горячую кожу и блестящие глаза. Ему следовало лучше заботиться о ней.
Впредь он будет более внимателен.
Глава семнадцатая, в которой голубка болеет впервые в жизни
Когда она открыла глаза, ее голову пронзила острая боль. Она тут же смежила веки и несколько раз неглубоко вздохнула. Спустя несколько секунд она снова попыталась открыть глаза. Боль была уже не такой сильной. Элис поняла, что лежит в полутемной комнате.
Не поворачивая головы, она обвела помещение взглядом. Оно оказалось просторным. Даже не комната, а целый зал, достойный короля. Не предназначенный для таких людей, как Элис Белл.
