Если раньше я честно пыталась понять, что я в нем нашла, теперь вопрос стоит по-другому. Где я его откопала? Подозрения, конечно, были, поэтому мусор стараюсь выносить осторожно, с опаской оглядываясь по сторонам. Двух таких я не переживу.
— Пропади ты пропадом! — заорал супруг, приоткрывая заветную дверь в коридор. — Толку с тебя никакого! Только чаи гоняешь! Нет чтобы с мужем рядышком полежать! Посмотрели бы Виктора Евгеньевича…
— Внимание! Прямой эфир! Накаливание политической обстановки вызвано… — уверенным голосом вещал из комнаты Виктор Евгеньевич, пока я обувалась и искала свои ключи.
Из туалета раздалось: «Ох, ничего себе! Как много!» Увы, это не статистика «ожидание — факт» и не положительная оценка моих кулинарных способностей. «Какой большой! Растет, родимый! Растет! — восклицал благоверный из-за стыдливо прикрытой двери. — А сколько будет стоить завтра?»
Как приятно почувствовать себя женой настоящего миллиардера, внимательно и трепетно следящего за фондовыми биржами, курсами валют и акций крупных компаний! Я взглянула на свои гламурные туфли со стертыми набойками, взяла не менее гламурную сумочку с заедающей молнией, накинула норковое манто из Чебурашки средней пушистости и летящей походкой двинулась в магазин, делать из миллиардера скромного миллионера.
Подгоняемая чувством долга за коммуналку, я листала в голове свою жизнь. Некоторые страницы были ароматизированы, но нюхать их можно было только в респираторе. Если говорить по правде, то единственным кормильцем в семье был каталог, торчащий из сумки, на обложке которого большими буквами было написано: «„Вонэль“ — пердел мечтаний, искусство быть красивой, женственной, утонченной и элегантной!» В приказе на увольнение дизайнерского отдела тоже есть парочка опечаток, но это уже вина кадровиков, которые руководствуются тем же принципом: «Косяки — дело-то житейское!»
Вот так, легким движением руки надзорных органов, превращается гуру онлайн-маркетинга… гуру онлайн-маркетинга превращается… превращаааается… в кенгуру маркетинга! Я не справлюсь. Грузоподъемность у меня маленькая. Вы когда-нибудь видели, чтобы директор ходил с челночной клетчатой сумкой? Нет? Стоптанные по самые подмышки ноги, оттянутые до колен руки, взгляд летчика-камикадзе перед последним боевым вылетом, язык, который, словно шарф, закидываешь поочередно то на одно плечо, то на другое, — вот новый имидж бизнесвумен. И зря мы тогда смеялись над Раисой Георгиевной, которая доказывала, что собака — друг человека, но враг сетевика, показывая… нет, не деревянную ногу, а всего лишь шрамы от укусов после прогулки с сумкой и каталогом по частному сектору. Зря мы не постигали азы подкладывания кирпича под дверь с домофоном, основы маскировки в ближайших кустах и истошных воплей: «Не закрывайте, пожалуйста!» Надо было учиться, как правильно отбиваться от вахтеров и охраны, как караулить жертву, дав фору заправскому маньяку, а потом набрасываться на нее и душить! Душить новой линейкой ароматов! Кто ж знал, что наступят времена, когда будет казаться, что весь город решил переехать, таскаясь по улицам с сумками на колесиках?
При мысли о таком варианте развития событий я ощутила ректальный холодок. Зная нашу продукцию, которая уже прославилась необычайным качеством, я бы не рискнула смотреть в глаза ее прямым потребителям. Меня терзают смутные сомнения, что слово «потребитель» произошло от двух слов «потерпи» и «бить». Поэтому меня уже напрягает наша новая линейка косметики под названием «Бьюти», обещающая незабываемый эффект после первого втирания. Почему-то казалось, что под словом «втирание» понимается слово «продажи», а эффект надолго разукрасит лицо представителя двухнедельным макияжем. Придется делать дырку в трусах для торчащего свернутой трубочкой каталога. «Здравствуйте, вы пользуетесь косметикой „Вонэль“? У нас есть скидка на зубную пасту! А! Вы уже пользовались? Выпали? Все, что ли? Тогда вам отлично подойдет ополаскиватель для укрепления веры в „Вонэль“ и десен!» — чирикаю я, осторожно пятясь к двери. Пусть наша фирменная паста уже обеспечила мне некоторую безопасность от укусов, но крем для рук, судя по их наличию, у нас еще не брали!
Но ведь пострадаем не только мы… Скоро появятся объявления: «Бывший юкубер снимет класс для обучения!», «Пишу сочинения на больные темы! Бывший компиздатор!», «Играю на бутылках, на свадьбах и поминках! Могу намазать себя говном!» Я бы предложила в качестве рекламы наш крем, но боюсь, что предпочтения будут на стороне более натурального, безопасного и коричневого. А ведь все не так плохо, если у тебя в сумке лежит пробник духов «Шинель», потный аналог известного бренда, который можно разгрызть, как капсулу с ядом, и прикинуться дохлой, рассказывая на смертном одре про натуральные компоненты и улучшенный состав.
Я выскользнула из подъезда, бросив взгляд на ясное звездное небо и прислушиваясь к гулу машин неподалеку. Желтые пятна окон, чей-то пьяный смех, доносившийся со стороны песочницы, шелест листьев и ветер с едва уловимыми ароматами ближайшей помойки — все такое привычное, знакомое. Не хотелось бы переезжать, а придется.
Магазин на углу уже был закрыт в связи с отключением кассового аппарата за неугодное программное обеспечение, поэтому жажда приключений предложила сходить в магазин через два квартала.
Возле третьего подъезда пахло жареной рыбой, шлепали на ветру мокрые простыни и пододеяльники, мелькал огонек сигареты в черном проеме балкона, а чей-то упитанный кот истошными воплями упорно нарывался на кастрацию совместными финансовыми усилиями всех жильцов. Вдоль поребрика шуршали пакеты и прочий мусор. Зло, а зло? Неужели это тоже твои происки? Ай-ай-ай! Как же так?! Мне всегда казалось, что верх цинизма — отобрать у ребенка конфетку, съесть ее и выбросить фантик прямо под ноги, но работа в сфере продаж показала, что высший пилотаж при этом — облизать пальцы и застонать от удовольствия, рекламируя начинку. Наше руководство такой расклад не устраивал. Они считали, что нужно при этом вложить кондитерский буклет в детские пальчики и улыбнуться, пообещав, что родители обязательно купят еще.
Свет моего карманного фонарика осветил силуэты металлических гаражей.
— Не бойтесь, я его держу! — заявил пьяный мужской голос, а я слегка занервничала, представив себе истекающего слюной бультерьера, которого выводят на прогулку, чтобы не кормить дома. Однако вместо рычания раздалось журчание. Держи-держи, а то оторвется и убежит!
Миновав местного Пикассо, который разрисовывал угол дома, я брела по дороге, все больше погружаясь в мрачные думы. Позади меня раздался звук клаксона, заставив меня вздрогнуть и шарахнуться в сторону от приближающихся фар. Я рухнула вниз. «Люк, я твой отец!» — прохрипел Дарт Вейдер, «Люк, твою ж мать!» — испугалась я, цепляясь пальцами за металлический обод. Мои ноги висели в воздухе, сумка на плече. Я попыталась подтянуться на руках, выдавив из себя сдавленное: «Помогите!» — но мои пальцы, сведенные инстинктивной судорогой, соскальзывали. Судя по запаху и примете, меня ждут все деньги мира. «Мамочки!» — вырвался у меня сдавленный от страха стон. Ноги пытались уцепиться хоть за что-нибудь. Пальцы соскользнули, я закрыла глаза и приготовилась к увлекательному круизу по городским коммуникациям, но вместо этого падала, падала, падала, пока меня не… поймали! Открывать глаза не хотелось, поэтому я ощупывала «спасателя» рукой, не торопясь с выводами. Через секунду меня скинули на что-то твердое, заставив ойкнуть от неожиданности и выругаться от избытка чувств.
