— Все, спасибо, ребята… Я пошла… — заметила я, прикидывая, что бы это могло быть? Ухватившись за ручку, я увидела, как мне снова отрицательно качают головой.
— Рано! У него там два канделябра! Это был первый! — прошептал охранник, потопав, а потом снова повторив фокус. Опять в дверь попало что-то очень увесистое.
Я снова опасливо положила руку на ручку в надежде, что охранники умеют считать. Иначе я требую надпись на моем надгробии, что один плюс один равно три. Чтобы все понимали, насколько важна математика в жизни каждого.
Я осторожно приоткрыла дверь, готовясь закрыть ее снова. В меня полетела книга, но я ловко увернулась. Судя по всему, ее кидали не глядя отточенным годами движением. Я подняла книгу, читая название: «Как сохранять спокойствие и достоинство в любой ситуации. Пособие для начинающих магов». Интересно, читал ли он эту книгу, ибо, когда я оторву кому-то достоинство, ему будет сложно сохранять спокойствие. На полу валялись канделябры с выпавшими и сломанными свечами.
В меня тут же полетела вторая книга с еще более интригующим названием: «Приворот на клиентов, или Как правильно приворожить клиентов к вашей продукции».
— Почитаешь на досу-у-уге! — послышалось глухое из-за стола. — Поле-е-езные кни-и-иги! Для саморазви-и-ития!
— Канделябры тоже полезны для развития? — огрызнулась я, прикидывая, в какую сторону лучше уворачиваться.
— Это намек на то, что зна-а-ания — све-е-ет! — заорал Эврард. Голос у него действительно был срывающимся и уставшим. — Я приказа-а-ал охране, чтобы тебя ко мне не подпуска-а-али. Я ведь могу сорва-а-аться…
Я посмотрела на него, понимая, что вблизи он выглядит ужасно. Мне показалось, что он даже пробовал нашу косметику. Кто автор макияжа? Усталость и хронический недосып.
— Что-то не получается? — кротко спросила я, понимая, что мне такой подвиг не повторить. — Эврард…
Я видела, как его взгляд смягчился. Тяжелый вздох, нахмуренные брови и поджатые губы свидетельствовали о том, что тактика была выбрана верно.
— Цвето-о-очек, я прошу тебя-я-я… — услышала я, глядя, как он встает из-за стола, расправляет плечи и подходит к окну. — По-челове-е-ечески… Не трога-а-ай меня сейча-а-ас.
— Эврард, — я попыталась заглянуть ему в глаза. — Может, отдохнешь?
— Что зна-а-ачит отдохну? Когда подо-о-охну, тогда отдохну-у-у! — вспылил Эврард, сумрачно глядя в окно. — Иди-и-и рабо-о-отай! У тебя что, рабо-о-оты нет?
— Эврард! Так нельзя! — возмутилась я в надежде достучаться до руководства, которое не спит и видит, как освободить свое кресло.
— Иди-и-и, я сказал! Иди! — повел плечом мой начальник, когда я положила на него руку. — Цвето-о-очек! Не нервируй меня!
— Ну хоть поешь нормально! — настаивала я, сжимая кулаки от негодования. — Понимаю, что здесь не еда, а беда! То пересолено, то недосолено, то сырое, то подгоревшее, особенно в последние дни. Никогда не угадаешь!
— Мне некогда гото-о-овить две по-о-орции! — с усмешкой ответил Эврард, а под глазами у него отчетливо были видны серые тени. — Я едва одну-у-у успеваю!
— Так чего же ты ее не ешь? — удивилась я, с подозрением глядя на мужика, который умеет готовить. Где-то редакторы Красной книги задергались и занервничали, ибо им не терпелось внести на золотые страницы имя представителя сильного пола, который не умрет от голода рядом с холодным супом, стоящим на плите. Дохлый мальчик со спичками — это не про моего генерального.
— Ее Цве-е-еточек ест! — огрызнулись мне, отворачиваясь. — Иди отсю-ю-юда! Не меша-а-ай!
Повисла очень неловкая тишина.
— Чего? — тихонечко переспросила я, скептически поведя бровями. — Ты хочешь сказать, что…
— Отойди к двери-и-и, — заметил Эврард, теряя терпение. — Я брошу в тебя книгу-у-у о я-я-ядах, противоядиях и первых симпто-о-омах. Будешь прораба-а-атывать… В нашем дружном коллекти-и-иве это неотъемлемая ча-а-асть корпора-а-ативной культуры!
— Корпоративной культуры? — переспросила я. Ах да, забыла. У него же есть зеркало, через которое можно видеть все, что происходит в нашем мире.
— Пошла во-о-он! Иначе я разозлюсь еще сильне-е-ей! — крикнул Эврард, нахмурившись. — Я кому сказа-а-ал! Я тебя сейчас убью на ме-е-есте! Считаю до тре-е-ех! Ра-а-аз! Я не шучу!
Так нечестно! За это время я даже не успею добежать до двери!
— Два-а-а! Цве-е-еточек, не выводи меня! — на меня смотрели со всей усталой суровостью, готовя в руке какой-то сгусток зеленого света. — Три-и-и!
Я бросилась, но не к двери, а к нему, обнимая его как родного в тот момент, когда с пальцев слетело заклинание и врезалось в стену, выжигая в обоях огромную дыру.
— Бессовестный Цвето-о-очек! — ругали меня на чем свет стоит, обнимая двумя руками. — Рабо-о-отай на со-о-овесть!
— А я что? Плохо работаю? — пробурчала я, чувствуя, как чужие руки обнимают меня за плечи. Мне не хотелось думать в этот момент ни о чем.
— Я сказал, что рабо-о-отай на совесть! Купишь со-о-овесть, отчитаешься! Пошла во-о-он! — кричали на меня, обнимая и не отпуская. — Бессовестный Цвето-о-очек!
— Сандал? — спросила я, вдыхая чужой запах, пока надо мной бушевала гроза.
— Санда-а-аль, которым я в тебя запущу-у-у, если еще раз так сде-е-елаешь! — тяжело вздохнул Эврард, обнимая меня за плечи. — Ла-а-адно, мне нужно рабо-о-отать! Будешь меша-а-ать, поставлю в угол!
— Ты хоть поешь, — вздохнула я, чувствуя, как меня отстраняют. — И поспи…
— Пото-о-ом! Все пото-о-ом! — ответили мне, забирая у меня из рук мои бумаги. — Потом посмотрю.
Я пошла к двери, стараясь не оглядываться. Охрана смотрела на меня, как на последнего героя, которого уже не чаяли увидеть живым. Сделав несколько шагов по коридору, я почувствовала, что мне нехорошо. Я покраснела от удушающего жара мучительного стыда за свой поступок. Как я могла? Это же неправильно! У меня есть муж… Ну или почти муж… Я бы сказала, что без пяти минут и пяти лет супруг… И тут я… бросаюсь на шею… Я ломала себе пальцы, кусала губы, стараясь не смотреть на тех, кто попадался мне на пути… Да как же так? Больше этого не повторится! Никогда! Да!
Пока я сидела в своей комнате и высчитывала, как отбелить репутацию нашего многострадального, но пока еще не такого многочисленного общества с органической неперевариваемостью к конкурентам, мое воображение рисовало идиллическую картинку. Я прямо видела чистеньких, отмытеньких, побритеньких и напомаженных принцев в белых костюмчиках, с расчесанными волосами и добрыми взглядами на одухотворенных лицах. Вежливые до по носу канделябром, учтивые, как выходцы из светского общества… Да…
— Интересно, — улыбнулась я, закусывая губу и смущаясь. Моя рука рисовала знакомые черты и модель сюртука с воротничком-стоечкой. Картинку я украсила короной, для которой придется слегка приподнять потолок, ибо не царское дело — наклоняться, а потом, тихонько хихикнув, задумалась, штрихуя одежду.
