Валерьич еще что-то говорил, а Тим все думал о белых карликах, встреченных в тайной долине, о сфинксе с пустым лицом, напавшем на него, о мраморных зубцах Фамагусты, возле которых все и начнется…
Но, в конце концов, дела идут не так уж плохо. Завтра ему предстоит обряд ранних звезд. Он опять увидит обворожительную Арракис, сурового Арктура, мудрого Муфрида, ворчливую Исиду, насмешливую Капеллу и даже этого противного Форамена… И наверняка Матрикса, маленького тренера, который научил Тима превращаться в дракона…
Но сейчас надо позаботиться о другом. Тима не покидало предчувствие надвигающейся беды. Он понял, что битва за новый двуликий мир уже давно началась и любая ошибка сейчас может стать роковой.
Тим тронул Селестину за плечо. Игнорируя насмешливые взгляды остальных, отвел ее в дальний уголок, осторожно взял за руки.
– Сохрани это до Часа Затмения, – произнес он едва слышно. Из его ладони в ее ладонь быстро перекочевали два маленьких кругляша – черный и сверкающе-голубой. – Я не уверен, что они ценные, – прошептал он еще тише, – и все же пусть пока побудут у тебя.
Селестина медленно моргнула, показывая, что поняла.
– С тобой все в порядке? – тревожно спросила она. – Тебе нужна помощь?
– Все отлично. Но во время обряда пусть эти камни находятся у тебя. Не знаю, но… у меня что-то неспокойно на душе.
– Не переживай, я сохраню их, – пообещала Селестина.
Их повели в столовую на поздний ужин, но по дороге Гемма схватила Тима за руку и заставила отстать от остальных.
– Тим, мы же договорились, – требовательно произнесла она. – Всего на несколько минут. Давай заберемся на крышу.
«Эта ночь никогда не закончится», – убито подумал тот. Он жутко устал, и разговор с Геммой уже был ему в тягость, хотя даже не начался. Но Тим твердо решил все расставить по местам, потому что другой возможности не будет – Час Затмения почти наступил.
Когда они очутились на крыше и зашли за кубик мансарды, чтобы их не видели тренирующиеся на спортивной площадке астры, он решительно начал:
– Гемма, я давно хотел поговорить с тобой и должен сразу объяснить…
– Я очень скучала по тебе, – перебила его девушка, подходя ближе. – Ты меня совсем не замечаешь. А ведь мы раньше встречались.
Тим удивленно прищурился, на какой-то миг задумавшись, может ли один поцелуй… Но тут же отбросил ненужные мысли, не это сейчас важно.
– Извини меня, Гемма. Мне сейчас очень трудно… Ты мне нравишься, но…
Она ласково взяла его за руки, сжала пальцы и проникновенно произнесла:
– Я понимаю. Тебе нравится другая. Все это знают. Все видят…
Ее загадочная улыбка почему-то вызвала смутный страх. Но Тим принял его за чувство вины.
– Селестина давно мне нравится, понимаешь? Очень давно…
– Понимаю…
– Правда?
Он посмотрел ей в лицо и чуть не ослеп. Перед глазами пошли серебряные круги, пронзенные черными стрелками, мысли превратились в цветастый ручеек, который поднялся и закружился хороводом из мелких радужных пузырьков.
– Все будет хорошо, Тим Князев, – томно прошептала Гемма и снова улыбнулась.
Уже проваливаясь в казавшуюся спасительной темноту, Тим запоздало понял, что перед ним была Медея.
Глава 24. Лунаты
Три огромные хрустальные люстры на крепких золотых шнурах нависали над ним, слепяще белые стены усиливали нереальность происходящего.
Тим лежал на полу, всем телом ощущая холод каменных плит. Он силился встать, но не мог пошевелить даже пальцем.
Трое склонились над ним – к своему ужасу, он сразу узнал их.
– Медея, ты великая искусница, – неторопливо проговорил Дмитрий Серебрянский. – Ловкая операция. Ты блестяще сыграла свою роль – никто не признал тебя в маленькой астре.
– Спасибо, мистр Серебрянский. Мне приятно слышать от вас столь высокую похвалу.
Тим снова закрыл глаза. К счастью, ему стало чуть лучше: он пошевелил пальцами ног и рук, но слабость все еще не покидала его.
Он уже понял, что попал в беду. Его взяли в плен. Только непонятно было, для чего и что за этим последует.
– Дайте этому лунастру что-нибудь выпить, – брезгливо приказал Серебрянский. – У меня есть к нему несколько вопросов.
Тут же кто-то приподнял Тима, наклонил голову, ловким движением разжал рот и влил что-то горькое.
Парень закашлялся, чуть не выплюнув напиток. Впрочем, процедуру повторили, но Тим пил уже сам, чувствуя, как с каждым глотком силы возвращаются к нему.
Наконец он поднялся с пола и выпрямился во весь рост. При виде Серебрянского невольно сжал кулаки.
– Ну что, парень, ты так и не разгадал Первый Секрет? – Его серые как сталь глаза насмешливо прищурились. – Как видишь, мы все знаем.
– Что вам надо? – с ненавистью процедил Тим.
– А ты не догадываешься? – спросила Медея ледяным тоном. – Отдай камень… Нам любопытно на него взглянуть.
Тим рванулся к мистрессе, но она исчезла и появилась в двух шагах слева.
– Отдай камень, парень, – повторила Монея. – Ты же понимаешь, что тебе придется это сделать.
– Нет! – выкрикнул Тим.
Серебрянский протянул к нему руку и легко щелкнул пальцами.
Прошло пять секунд, а может быть, и больше.
– У него нет этого камня, – раздраженно произнес Серебрянский. – Очевидно, успел кому-то передать… Очень жаль.
– Скорее всего, Селестине Святовой, – поспешно подсказала Медея, словно чувствовала себя виноватой. – Они шептались в уголке. Больше он ни с кем не разговаривал до нашего перемещения.
Тим застыл. Ужасная догадка резко обожгла его.
– Где настоящая Гемма?! – выкрикнул он, замирая от страшного предчувствия. – Что вы с ней сделали?!
Серебрянский не ответил. Прищурив глаза, он с интересом рассматривал Тима.
– Где Гемма? – Едва подавляя гнев, Тим шагнул к Серебрянскому.
Мистрессы с каким-то странным восторгом наблюдали за каждым его движением, словно ждали от него чего-то необычного. Он вдруг заметил, что обе женщины были без перчаток. Их руки почти до плеч густо увивала тайновязь.
– Где Гемма? – повторил он, на этот раз тихо. Ему уже не нужен был ответ.
– Лучше бы о себе позаботился, парень.
Внутри Тима будто что-то взорвалось. Он глубоко вздохнул, обводя мутным взором высокие стрельчатые окна, белые стены и громадные люстры. Вместе с пестрым мозаичным полом все это вдруг понеслось перед глазами в бешеной круговерти. Тим взмыл в прыжке, его многогранник вихрем закружился вокруг него, меняя реальность, – парень стал ветром – колючим, ледяным, стал метелью, зимней стужей. Завывая, будто ураган, он смел три ненавистные люстры, хрустальные осколки брызнули во все стороны, а Тим понесся дальше, меняя реальность, искривляя, ломая, перекраивая…
