С крыльца за действиями нового подчиненного наблюдал капитан Стрельцов, озадаченно чесал переносицу. Старшина Фролов удрученно качал головой – ну, нельзя же так, в самом-то деле…
– И как вам новый командир, товарищи бойцы? – улыбался Стрельцов.
– Нормально, товарищ капитан… – держался за живот Лузин. – Человек редкой доброты…
– Да, крайне редко ее проявляет… – отплевывался Терехов. – Мужики, надеюсь, это все? В наряд хочу, уж лучше китайцев гонять…
Ели за всю заставу, облизывали ложки. Многие бегали за добавкой. «Не наедаемся, бойцы? – улыбался Павел. – Ну, ничего, скоро ужин». «Чего он зверствует? – украдкой переговаривались между собой солдаты. – Мы ему что, ишаки? Ладно, молодой еще, неопытный, скоро пройдет, будет, как все. Но мы же повесимся за эти оставшиеся три месяца…»
После обеда – тактические занятия, стрельбы в овраге к востоку от поселка. Солдаты мрачные возвращались в казарму, падали без сил на кровати…
Дома появились новые шторы, потертый коврик на полу в зале – соседка отдала за ненадобностью. Настя что-то терла, подкрашивала подоконники масляной краской. А он сокрушался, что абсолютно нет времени ей помочь.
– Завтра в караул заступаем, – сообщил он в кровати интересное известие. – Придется тебе следующую ночку обойтись без меня.
– Ты бы поосторожнее на этой границе, Павлик… – шептала Настя, льнула к нему, наслаждалась такой короткой близостью. – Мне Надежда такие ужасы рассказывает… Да и поселковые в магазине судачат, не поймешь, где правда, а где вымысел… Что скоро китайцы придут и все такое… Мне страшно, Паша, я иногда выстрелы слышу…
– Не разговаривай ты с этой сплетницей, – рассердился Павел. – Злые языки какую только ересь не плетут. Да, отношения с Китаем сейчас слегка разладились. Но они уже десять лет такие, и ничего не происходит. Почему именно сейчас должно что-то случиться? Глупости, не слушай никого…
Но она боялась, каждое утро смотрела на него с неприкрытым страхом. Он уходил, целовал ее в губы.
Жизнь входила в колею, обретала ритм и смысл. Инструктаж, подготовка к боевому дежурству. Построение на плацу, все в белых маскировочных халатах, за спиной автомат со снаряженным магазином, в подсумке – еще три. Переносные радиостанции у каждого наряда, две немецкие овчарки – Лада и Аврора, воспитанные, сдержанные, очень умные и обаятельные.
Капитан Стрельцов прохаживался вдоль строя, изучал каменные лица солдат. Все должны быть морально готовы, никаких отвлекающих факторов, сосредоточиться только на службе.
«Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик! Действуйте, лейтенант Котов!»
Караульное помещение располагалось в складках местности недалеко от реки. Отсюда хорошо просматривался остров Атаманский, часть советского берега в обе стороны. При необходимости включались прожекторы. В каждом наряде – сержант и четверо бойцов. «Не считая поводырей», – подшучивали военные. Еще заслон на самом острове – два или три пограничника (увы, без средств связи).
Падал снег, наряды пропадали в полумраке. Каждые четверть часа оператор дежурной смены принимал доклады: в зоне патрулирования – никаких происшествий. Сил четвертого взвода вполне хватало, чтобы на сутки прикрыть границу. Наготове резервная группа из бойцов третьего взвода – для реагирования на чрезвычайные ситуации. Напряженность не спадала, чувствовалась во всем.
Всю ночь Павел был настороже, не смыкал глаз. Встречал и провожал наряды, выходил к реке, нервно курил, периодически приказывал включать прожекторы. Первое дежурство, никакого опыта, бездна ответственности…
Происшествие случилось незадолго до рассвета. Со стороны острова прогремела автоматная очередь. Затем, после паузы, вторая.
– Товарищ лейтенант, там что-то происходит! – сообщил дежурный оператор. – Двое наших на острове – Черемшин и Лупенко…
«Караул, в ружье! Все прожекторы развернуть на остров!»
Он обязан лично все выяснить. Пока еще подтянется группа быстрого реагирования… Все, кто находились в помещении, спешно натягивали полушубки, хватали оружие. Лузин, Модяну, Глобыш, Шагдаров, кто там еще…
Выстрелов больше не было, но группа под его командованием уже скатывалась к реке. Тропы протоптаны, неплохо освещаются. Солдаты выбегали на лед, растягивались в шеренгу – нельзя бежать толпой. «Коньки бы сюда, – мелькнула мысль, – вдвое быстрее бы добежали».
Лед припорошен снегом. Периодически его выдували ветра, иногда, в безветренную погоду, он скапливался снова. Бежать было трудно, скользили подошвы. Люди растягивались, но никто не роптал. Охнул Модяну, разъехались ноги, что-то сплясал, кинулся догонять сослуживцев.
Шестьсот метров до острова – три минуты фигурных катаний на льду. Берег приближался, невысокие заснеженные обрывы, кусты плотными пачками. Там должны быть тропы, протоптанные пограничниками… Свет от прожекторов становился мерклым. Кусты на берегу громоздились невнятной массой. Павел не чувствовал страха, только возбуждение. Это было первое в его жизни чрезвычайное происшествие…
Люди подбегали к острову, огибали камни, карабкались наверх.
– Рассыпаться, передвигаться короткими перебежками! – командовал Павел. Холод обжигал гортань, через слово приходилось кашлять.
– Да знаем мы, товарищ лейтенант, не в первый раз… – бормотал Шагдаров, помогая командиру взобраться на обрыв. – Нам еще весь остров пробежать надо – заслон на другой стороне…
Остров пробежали за несколько минут – семьсот метров, терпимо. И кто-то будет оспаривать практическую пользу марш-бросков? Мелькали проплешины голой земли на ветреной стороне, осталась сзади кучка строений. Впереди – лесистая масса, низкорослые деревья. Волосы взмокли под шапкой, дыхание сбилось. Солдаты бежали размеренной рысью, на открытых участках виляли, как зайцы. Видимо, имелся горький опыт…
За спиной остался лесок, пограничники выбежали к северному берегу. Пользы от прожекторов уже не было – слишком далеко. Бугры, комья глины, чахлая растительность на покатых спусках. И этот бесполезный кусок суши китайцы считают своим?
Бойцы залегали, поползли по-пластунски. С косогора кто-то поднялся, бежал навстречу, сгибаясь в три погибели.
– Не стреляйте, это я, Черемшин… Не вставайте в полный рост, ложитесь…
– Что за стрельбы тут у вас, Черемшин? Воробьев добиваете?
– Да если бы так, товарищ лейтенант… Это не я, это Лупенко, он там, левее, увидел кого-то… Говорит, несколько человек к острову бежали… Может, померещилось… Я на данном участке ситуацию контролирую, а он там, слева…
– Лузин, Глобыш, остаться здесь, рассредоточиться вдоль берега. Остальные – за мной…
Солдаты перебегали вдоль береговой полосы, смещались на северо-западную оконечность. Подмерзали ноги, руки в перчатках теряли чувствительность. А под шапкой и полушубком, наоборот, все сопрело.
