– Тем не менее это провокация, – отрезал Стрельцов. – Разведка боем, так сказать. Теперь им ничто не мешает усугубить это дело, подтянуть людей, вторгнуться на остров, разбить там палаточный лагерь… Очень скоро они поймут, что мы оголили территорию.
– Но это будет явное нарушение границы.
– А когда их это останавливало? Но если есть такой приказ, то я должен подчиняться. Возможно, мы что-то не понимаем в большой политике. На самом верху принимаются только взвешенные коллегиальные решения… Будем ждать разъяснений и надеяться на лучшее. Продолжайте нести службу, Павел Константинович, для вас ровным счетом ничего не меняется. Завтра в 9 утра ждем вас на заставе, в 14.00 инструктаж, в 18.00 заступаете на суточное дежурство по заставе. В вашем ведении караул – знамя, ГСМ, охрана периметра. Ночная жизнь, так сказать…
– Но как же… – Павел колебался.
– Все идет по плану, товарищ лейтенант, – нахмурился Стрельцов. – Есть приказ усилить бдительность и проявлять максимум осторожности. Войска пограничного округа приведены в повышенную боевую готовность. Мотоманевренная группа Уманского погранотряда в любую минуту готова выступить. Удачи.
Ночь выдалась бессонной, день – не лучше. Он пришел домой ни жив, ни мертв, ноги едва волочились. Настя прыгала вокруг него, помогала раздеваться, жалобно смотрела в глаза.
– Что там происходит? – бормотала она. – Нам снова такое рассказывают… Я всю ночь как на иголках провела, днем психовала, хотела уже в часть бежать… Потом Оксана рассказала – это женщина из второго подъезда, у нее муж тоже лейтенант, взводом командует… Фамилия такая странная – Мурашко или что-то в этом роде, – что муж забегал на обед, видел тебя в добром здравии… Я и не пошла, но все равно весь день нервничала…
– Вот и правильно, что не пошла, – похвалил Павел. Глаза слипались, он отключался. – Все нормально, дорогая, просто эти китайцы такие шебутные, неугомонные…
– Да ты просто овощ, – ужасалась Настя, таща его в комнату.
– Так точно, веселый овощ… – он нашел в себе силы чмокнуть ее в волосы.
Он что-то жевал – через силу, с усилием проглатывал, – только чтобы не обидеть жену, – готовила же, старалась. На колени вскарабкался котенок – такое ощущение, что подрос за трое суток, тяжелый такой стал. Приветливо мяукнул, свернулся клубочком и уснул. «Вот и мне бы так», – подумал Котов.
Настя что-то щебетала – про завтрашний поход в магазин, что «Григорий Иванович» больше не гадит, она добыла старый эмалированный тазик, котенок его страшно полюбил и теперь ходит только в него. Зато сколько грохота при каждом посещении такой уборной!
Глава 6
Павел проснулся, с опаской открыл глаза, глянул на часы, которые перестал снимать даже в душе. Начало девятого. Солнце еще не встало, рассвет благополучно прогонял ночь. Небо было ясное, значит, предстоял солнечный день. Предыдущий прошел в тумане, так хоть этим насладиться. Ночью не беспокоили, значит, на заставе все штатно, китайцы не лезут. И вообще, приятно просыпаться самому, а не по зову будильника…
Настя гремела на кухне, готовила завтрак. Он подкрался к ней сзади, обнял за плечи. Она фыркнула:
– Можно подумать, я не слышала, как ты подходишь. У меня идеальный слух, к сожалению, не музыкальный. Иди, чисти зубы, у нас яичница… с хлебом. Прибежишь днем – будут щи. Не прибежишь – сама съем.
– А вечером?
– Пока не придумала. Возможно, суп с котом, уха из петуха или гуляш по коридору…
В дверь забарабанили, Павел вздрогнул, кинулся открывать. Хорошо хоть не в трусах выскочил на лестничную площадку! Рядовой Филипчук подпрыгивал от нетерпения, запыхался, шапка с кокардой набекрень.
– Товарищ лейтенант, меня за вами послали! – выпалил рядовой. – Там китайцы чудят, и товарищ капитан приказал всем офицерам быть на месте!
– Что такое, Филипчук? Вроде не стреляют… – Павел заскрипел зубами. Накрылась ржавым тазиком глазунья с хлебом.
– Так это самое… – Филипчук вытягивал шею, чтобы разглядеть Настю у Павла за спиной – она вышла вслед за ним, непричесанная, в кухонном фартуке поверх домашнего халата. – Ага, доброго вам утречка, Настасья Игоревна… – боец замешкался. – Так они без оружия, но много их… На остров не входили. Сначала на своем берегу стояли, потом на лед вышли, совещались – видно, собрание выездное проводили. Ну, я и побег… Ребята, кстати, неслабые. Обычно маленькие, дохленькие, а эти прямо крепкие такие, гвардейцы, мать их… Простите, Настасья Игоревна…
– И что застыл, как в почетном карауле? – разозлился Котов. – Сказал и беги, сам дойду, дорогу знаю. Ждешь, пока чаем напою?
– Ну, тогда я руки в ноги… – он развернулся и загромыхал по лестнице.
– Поешь, пожалуйста, – взмолилась Настя, – ну, хоть на бегу, все равно же одеваться будешь.
Он что-то хватал, пока натягивал на себя одежду, обжигал горло горячим чаем, прыгал на одной ноге, пытаясь попасть второй в штанину. Полушубок, портупея, ушанка.
Настя, побледневшая от волнения, мельтешила рядом, что-то бормотала: она уже устала жить в страхе эти несколько дней. Что у вас происходит, черт возьми?! У нее уже мурашки на ногах рвут колготки! Он смеялся, нарочно делал беззаботный вид, уверял, что все штатно, такая уж неспокойная служба им выпала. Что ужасного может случиться на границе с братским государством?
Он пулей пролетел жилой городок, заставу. Не так уж много народа – часть личного состава – на занятиях, другие – в карауле. Из казармы высунулся дневальный Лапшин, махнул рукой, мол, все там, на речке развлекаются. Часть его ребят находились у берега, человек восемь, что-то энергично обсуждали, махали руками. Ну, ей-богу, болельщики на стадионе! Павел подлетел, запыхавшийся. Все бойцы без оружия – автоматы сдали еще вчера, вернувшись с боевого дежурства.
– Здравия желаем, товарищ лейтенант! Как оно? – непринужденно поздоровался Бабаев. – Полюбуйтесь, какая интересная ситуация. Сейчас что-то будет… Поможем?
– Стоять на месте, – приказал Котов. – Если все станет плохо – грамотно среагируем.
На остров в этот день китайцы не заходили. Группа человек в пятьдесят обошла Атаманский с западной стороны и в данный момент находилась на льду. Китайцы блуждали кучками, разговаривали между собой, смеялись. В форме и маскхалатах никого не было, возможно, военных переодели в гражданское, замаскировали под «возмущенную китайскую общественность».
Особняком мялся фотограф в треухе, делал снимки. Одеты тепло – бушлаты, пальто, меховые шапки. В основном молодые, здоровые, крепкие. Они неторопливо смещались к югу. Шли уверенно, давили массой.
Напротив них, у советского берега, стояла жиденькая цепочка пограничников в светло-песочных полушубках – отделение второго взвода лейтенанта Морошко. Видимо, бодрствующая и отдыхающая смена караула. У них были автоматы, но не станешь же применять оружие по безоружной толпе? Больше ничего – ни дубин, ни рогатин.
