Капитан приказал:
– Всем подготовиться, подходим! По команде ведем огонь!
В машине имелись люки, несколько амбразур в борту для ведения автоматического огня. Понятно, неудобно, но и служба в армии – не курорт. Солдаты сдержанно кивали, передергивали затворы.
Бубенцов покосился на водителя. Перекрестился или показалось? Шмаков смутился, тоже изобразил «косоглазие». Ладно, от него не убудет.
Бубенцов сосредоточился на наблюдении. Приближался Коркинский остров. За ним в дыму вырисовывались очертания Атаманского. Там явно что-то происходило. Все в дыму, на южной оконечности виднелись фигуры людей в светлых полушубках. Они занимали обрыв, держали оборону. Расширить плацдарм не удавалось. Разбитая техника на льду. Вилял грузовик, направляясь к советскому берегу, наверное, увозил раненых.
Бубенцов приказал смещаться к Коркинскому острову. БТР сменил направление, рванулся по диагонали, отдаляясь от берега.
– Шмаков, гони на всех парусах, – бросил капитан. – Если нас засекут наблюдатели и успеют предупредить своих… то какой от нас прок?
Надрывались двигатели, мощные колеса продавливали колею во льду. Машина шла мимо маленького острова.
Капитан лихорадочно раздумывал. Подойти к своим – какая от этого практическая польза, кроме моральной поддержки? На берег в том месте БТР не заберется, несмотря на всю его маневренность и проходимость. Нужно отсекать и уничтожать пополнение, прибывающее к китайцам на остров!
– Механик, вправо! – скомандовал он, едва прошли Коркинский. – Проходим между островами – и налево в протоку!
Затея была рискованная, если не сказать, самоубийственная. Святая вера в советскую броню, или – что это было?
Водитель колебался несколько секунд, как-то странно посмотрел на командира, облизнул пересохшие губы и стал круто уводить машину вправо.
Они шли между островами, прижимаясь к Атаманскому. Скоплений вражеской силы здесь не наблюдалось. Проплывали невысокие обрывы, увитые засохшими корнями, сползающая к воде растительность. До входа в протоку, отделяющую остров от суши, оставалось метров семьдесят. Волнение усилилось.
Капитан стиснул рукоятку пулемета, обернулся. Денисенко следил за обстановкой. Черт! Их засекли! Слева на обрыв выскочил китайский солдат в треухе и ватнике, изумленно уставился на мчащийся бронетранспортер. Вскинул автомат, но в последний момент заколебался. А вдруг свои? Такие же красные звезды, все такое же. Подбежали еще двое, загалдели, стали тыкать пальцами.
– Товарищ капитан, я могу их снять! – крикнул Денисенко.
– Не надо! – отозвался Бубенцов. – Не шумим раньше времени!
Китайцы отвалили от обрыва, побежали докладывать командиру. Шут с ними – пока вводная пройдет по цепочке, все и так поймут…
Волнение зашкаливало, Бубенцов стянул шапку, утер пот тыльной стороной ладони. Машина входила в поворот, выруливала на середину шестидесятиметровой протоки. Эта середина – как раз граница Советского Союза! Капитан ахнул – все черно от китайцев! Как же вовремя они подошли – на советскую территорию переправлялась пехотная рота! Часть была на льду, другие уже на острове – карабкались по залежам глины, пропадали в кустах.
Войска продолжали прибывать – со склона на китайской территории спускались солдаты, несколько человек тащили станковый гранатомет на массивной треноге, тяжело отдувались. Они не сразу заметили советский бронетранспортер, вошедший в протоку.
– Шмаков, останови машину! Денисенко, огонь! – скомандовал капитан.
Мать честная, здесь можно и не целиться! Оба пулемета заработали одновременно, кося противника на льду и на острове. Эффект был выше всяких ожиданий. Возникла паника, китайцы заметались. Мертвые растянулись на льду, о них спотыкались живые. Падали и с обрыва, на лед катились карабины, автоматы Калашникова.
На протоке через несколько минут никого не осталось, всех живых как ветром сдуло. Одни бежали на остров, другие возвращались обратно, искали укрытия за деревьями.
Денисенко перенес огонь на остров – много всякой нечисти скопилось там в кустах! Боеприпасов достаточно. Штатный комплект – 500 патронов на «КПВТ», 2000 на «ПКТ». Пули перемалывали склон, летели в воздух еловые ветки. Денисенко на глазок выявил тропу, по которой китайцы спускались к протоке, и теперь обрабатывал ее вдоль и поперек.
– Шмаков, малым ходом вперед!
БТР – уже в протоке, медленно смещался, изрыгая пламя. Китайцы спасались бегством, прятались, кто где может. Вытащить на лед станковый гранатомет они не успели. Погибший расчет валялся тут же.
БТР приблизился к месту переправы, уже давил мертвые тела. Бодро покрикивал наверху Денисенко, автоматчики поочередно стреляли из амбразур. Бубенцов мог испытывать гордость – за себя и своих ребят. Они выполнили задачу – посеяли панику в тылу врага, нарушили переправу, нанесли урон живой силе. Можно было уходить, пока целы.
Но капитан допустил ошибку – увлекся истреблением вражеской пехоты. Он упустил момент, когда можно было уйти. Приказ валить отсюда к чертовой матери поступил слишком поздно. Шмаков переключил передачу, приготовился разогнаться. В этот момент град свинца замолотил по машине. Китайцы били из пулеметов, подкатили на прямую наводку орудие 45-го калибра. Бубенцов успел его заметить, прежде чем крикнул:
– Шмаков, жми! Выйти за пределы острова – и к своим, вдоль западного берега Атаманского!
Первый снаряд попал в броню, срикошетил от катаной стали. Зазвенело в ушах. Пограничники попадали на пол, заткнули уши. Второй снаряд угодил в башню – можно сказать, пронесло, благо Денисенко успел убраться. Практически все, находившиеся в машине, получили контузию. Половина колесных скатов была пробита. Третий снаряд взорвался в моторном отделении, разнес правый двигатель. Внутри было нечем дышать – жарко, едкая гарь разъедала глаза.
– Шмаков, вперед, гони! – Капитан почти не слышал своих криков, пулемет был, да сплыл, раскалывалась голова. Но самое удивительное, что машина осталась на ходу, а Шмаков не утратил навыков и способности соображать.
Машина двигалась рывками, тыкалась в камни на берегу острова. Черный дым застилал глаза. Но вот она ускорилась на уцелевших колесах, выходя из-под обстрела. Руль влево – наезжала западная сторона острова. Корпус трясло, скрежетали железные сочленения. Кто-то из пограничников догадался распахнуть люк – дышать стало легче. Уцелевший двигатель работал с надрывом, в нем что-то трещало. БТР тащился, как медведь, переваливаясь с боку на бок. Что-то надоумило Шмакова резко сменить направление – и на том месте, где он только что был, взорвался снаряд. Машину качнуло, осколки застучали по броне.
– Все живы?! – крикнул, оборачиваясь, Бубенцов. Дым уже выдуло из нутра машины, но едкий запах остался. Бойцы прочищали уши, били себя ладонями по вискам.
– Все отлично, товарищ капитан! – оглушительно проорал Ермаш.
– Чего орешь-то так? – поморщился Бубенцов.
