Михаил стал яростно тереть ладони, шевелил пальцами ног – да с таким усердием, что судорога сковала нижние конечности! Он вскочил, ткнувшись головой в потолок, стал стучать сапогами друг о друга.
Судорога прошла, но о себе он напомнил. Китайская речь раздалась ближе, хрустнули ветки под ногами. В горле перехватило, он завертел головой, о холоде уже не думалось.
Тело худо-бедно слушалось, и то ладно. Он уперся спиной в нары, подошвы поехали – опомниться не успел, как грохнулся на пятую точку, треснулся затылком обо что-то твердое. Вставать было поздно. Рука машинально ощупала предмет, о который он ударился. Нары были сбиты из бруса. Одна из деревяшек сгнила, он оторвал ее без труда, в руке оказался гнилой обрубок с заостренным концом – сантиметров сорок длиной. Чем мы отличаемся от животных? Умением использовать в схватке подручные предметы!
Оружие смешное, но другого не было. Он будет биться, чтобы дорого продать свою жизнь, и не умрет так бездарно, как Саня Локтионов! Он повертел огрызок бруса, стал запихивать под правую ногу.
В землянку протиснулись двое китайцев, стали поедать его глазами. Невысокие, в отличие от Михаила, в потолок не упирались, в треухах с красными звездами, в засаленных бушлатах, за спинами – худые вещмешки. Они злобно смотрели, недобро ухмылялись. Оба держали наперевес «АК-47» – явно подделки, склепанные на своих заводах, не имеющие ничего общего с прославленным советским автоматом. Зачем Советский Союз разрешил им это делать?
– Чего уставились? – прохрипел Бабаев и тоже скроил презрительную гримасу. – Чего смотрите, говорю? Подходите, не стесняйтесь.
Один китаец что-то резко выкрикнул, махнул стволом.
– С переводчиком, пожалуйста, – попросил Бабаев.
Двое переглянулись, снова закричали. Бабаев скалился в ответ – не мог придумать ничего лучшего. У китайцев кончилось терпение, один шагнул вперед, запнулся о тело Локтионова, пнул его со злости.
– А вот за это ты отдельно получишь, – пообещал Михаил. – Подходи, чего застрял? Поговорим по душам, как мужик с мужиком.
Китаец нагнулся, хотел схватить его за шиворот. Для чего им живые советские солдаты? Возить в клетке по городу, чтобы возмущенные сограждане забрасывали их камнями? Он сунул руку под бедро, и когда желтая физиономия оказалась совсем рядом, со всей силы вонзил острый конец огрызка в левый глаз китайца!
Удар был точным, дерево глубоко вошло в череп. Китаец захрипел, задергался, из глаза брызнула кровь и что-то еще. Бабаев подался вперед, резко оттолкнул противника от себя, пока второй не открыл огонь. Тот уже собирался, но его накрыло тело сослуживца, автомат выскользнул из рук.
Михаил бросился вперед, хищно растопырив пальцы. К черту боль и всю китайскую армию! Первый был уже не соперник, он схватил его за ворот, отбросил, навалился на второго, стал душить. Тот извивался, норовил ударить коленом, бил руками, но Бабаев терпел. Оба тужились, багровели, пальцы углублялись в щуплое горло, еще немного – и он почувствует позвонки.
Противник стал синеть, глаза полезли из орбит, движения становились рваными. Михаил усилил нажим, собрал в кулак всю силу, что у него осталась, почувствовал, как у китайца что-то хрустнуло. Тот замер, раскрыл рот, из которого вывалился синий язык…
Бабаев откатился, переводя дыхание. Ну, ничего себе… Не зря посещал спортзал! Приподнялся, огляделся. Второго он додавил на сто процентов. Трупная сыпь уже покрывала искаженную физиономию. Первый еще подергивался. Окровавленный брусок валялся рядом. Из исковерканной глазницы сочилось что-то красное. Вся рожа была измазана. Странно, но вражеские трупы не вызывали у Бабаева желания опорожнить желудок. Нормальные покойники, неплохо смотрелись. А у того, одноглазого, фонтан черемухой покрылся…
– Такие вот дела, братцы… – прохрипел Михаил, откидывая назад голову. – Это вам за Саню, чтобы знали…
Он встрепенулся – и долго загорать собрался? Он сделал двоих почти без шума, но все равно скоро придут другие!
Машинально отметил: уже не холодно! Он подполз к двери, выглянул наружу. Землянка притулилась к склону, повсюду – ели с соснами, мощный лапник, небольшая поляна перед землянкой. За деревьями – непонятно что, но хочется верить, что река Уссури. Голосов пока не слышно. Ох уж эти голоса…
Он не верил, что сможет вырваться, но попытаться стоило. Не сидеть же сложа руки. Выдать себя за своего? Он оценивающе уставился на задушенного солдата. Второй не подходил – много крови. Хотя у него и размер подходящий…
Бабаев долго возился, стаскивая с мертвеца бушлат, – от него разило потом, какой-то гнилью, но это можно пережить. Нахлобучил треух на голову – тоже вонючий. Забрал автомат, ремень с подсумком – в последнем лежала граната «РГД» и два запасных магазина. Ремень пришлось растягивать – концы не сходились. Теперь со спины он отдаленно напоминал китайского солдата – рослого, неуклюжего, непохожего на остальных.
Он запыхался – словно кросс пробежал. Почему-то именно сейчас Михаил почувствовал сильный голод. Он подтащил к себе вещмешок одного из солдат, стал разрывать его. Повертел потрепанный цитатник Мао с золотым тиснением и фотографией кормчего на обложке. Почитать, что ли, на досуге? Что там такого выдающегося, что все китайцы с ума сходят? Отбросил – пусть сами читают.
Вытряхнул остальное содержимое. Аптечка с бинтами, пара запасных портянок, дырявые варежки, щуплые галеты в упаковке из грубой бумаги, исписанной иероглифами, мятые дацзыбао с красными знаменами, решительными лицами населения и клеймением позором «зарвавшихся советских империалистов» (прочесть невозможно, но – что же еще? – понять можно). Бедно живем, братцы. Мы тоже небогато, но все же лучше вас…
Он разорвал упаковку, жадно захрустел безвкусной субстанцией, отдаленно напоминающей печенье-крекер. Запить было нечем – ладно, не беда. Насилу проглотил паек простого китайского солдата, поморщился – фигня какая-то на постном масле.
Вдруг застыл на месте. Снова голоса… Мурашки побежали по коже. Вернулось желание жить, сделалось страшно. Он отвел затвор, вернул его в прежнее положение, придерживая клык. Подкрался к двери, чуть приоткрыл ее.
Из-за елок на склоне к землянке, неторопливо продавливая сапогами снег, направлялись три китайских солдата. Видно, что замерзли – головы втянули в плечи, воротники подняты, клапана шапок завязаны под подбородком. Один что-то прокричал – видно, позвал своих. Действительно, что они там возятся?
Времени придумать что-то слишком хитрое уже не оставалось. Несколько секунд – и они войдут. Нет уж, просим на выход…
Михаил вскочил на ноги, оттолкнул дверь, выстрелил в упор. Китайцы не успели даже скинуть автоматы – попадали, напичканные пулями. Досталось всем – он проследил. Добивать не стал, некогда. Выпрыгнул из землянки, завертелся на поляне.
Логическое мышление не работало – он бросился влево, в самую гущу хвойника. Пробивался сквозь упругие лапы – они хлестали по лицу, снег сыпался за воротник.
