Все ребята находились в казарме и были в курсе дел. Построились быстро, вопрошающе уставились на командира. Подтянулся старшина Фролов, пристроился сбоку.
– Это же не наряд на кухню, товарищ лейтенант? – брякнул Бабаев.
Ох уж этот Бабаев… Он смерил рядового соответствующим взглядом. Тот смутился, пожал плечами, дескать, уж и спросить нельзя.
В течение следующей минуты Павел ставил задачу. Время на сборы – сорок минут, вполне достаточно. Все морально и физически готовы?
Пограничники помалкивали. Он видел перед собой их бледные напряженные лица. Все понятно – «синдром засады». Научены горьким опытом 2 марта. Он сам прекрасно понимал – все происходящее плохо вяжется со здравым смыслом. Вывести наряды с острова, потом вернуть. Какое-то время остров Атаманский был бесхозным. Китайцы могли туда проникнуть, как они это сделали в ночь на 2 марта, закопаться в щели, укрыться от бдительных глаз пограничников, терпеливо ждать сигнала…
Он всматривался в серые, осунувшиеся от недосыпания лица солдат. Все ли справятся? Никто не подведет?
Настороженно моргал старшина Фролов – приземистый тридцатилетний малый. Служил на флоте (когда еще срок службы был четыре года), так отвык от гражданки, что подал рапорт на сверхсрочную службу. Странные зигзаги военной бюрократии – списали с корабля, оказался в пограничниках. Живет в общежитии при штабе – ни кола, ни двора, ни семьи, но вроде не жалуется…
Не прятал взгляд сержант Покровский – уже стреляный воробей, набравшийся бесценного боевого опыта. Украдкой усмехался Бабаев, на публику, небрежно, держал «марку», но Павел уже знал, что этот парень – не такой, он гораздо глубже и серьезнее. И волновался Михаил не меньше прочих. Коля Лапшин из Томска – бывший помощник машиниста, Яков Лупенко из Николаева Украинской ССР – трудился санитаром в поликлинике, мечтал о высшем медицинском образовании. Рослый и подтянутый ленинградец ефрейтор Кузнецов – комсорг взвода, весь из себя правильный, серьезный, выпускник технического вуза, не имеющего военной кафедры. Сельский парень Глобыш – вдумчивый (но не тормоз), смекалистый. Бурят Шагдаров, Роман Модяну из семьи потомственных маляров-лакокрасочников – житель столичного града Кишинева. Смешливый красноярец Вадик Черемшин, мрачноватый Борис Вахрушев – из местных, приморских. Два «брата-акробата» Шульгин и Пустовой – один из Краснодара, другой из Архангельска, сдружились настолько, что неразлейвода; бойцы шутили: вам, мол, жениться надо на близняшках, иначе вся жизнь пойдет шиворот-навыворот…
– Шарафутдинов!
– Я! – гаркнул темноволосый здоровяк.
– Остаешься в казарме. Отвечаешь за все, порядок наводишь, следишь за сохранностью оружия в оружейной комнате.
– Но, товарищ лейтенант… – растерялся боец.
– А «но», Шарафутдинов, будет после службы, – отрезал Павел под смешки пограничников. – Вот вернешься домой и не соглашайся с чем угодно, мне без разницы. А здесь отвечай как положено!
– Есть!
– Все, убежал.
– Быть тебе, Шарафутдинов, вечным дневальным, – хихикнул Черемшин.
Обиженный боец удалился, строй сомкнулся.
– Не буду говорить красивых слов, товарищи пограничники, – медленно начал Павел, – хотите их услышать, попросите старшего лейтенанта Писарева, когда вернетесь. Сами понимаете, границу надо защищать. Выступаем с мотоманевренной группой майора Яшина. По прибытии на место оборудуем позиции, ждем.
– А потом? – спросил Глобыш.
– А потом – суп с котом, боец. Выполнять приказы по мере их поступления. И с неприятностями будем бороться, – Павел усмехнулся, – по мере их поступления. У вас полчаса на сборы, – он посмотрел на часы. – На каждого – комплект гранат, по шесть снаряженных магазинов. Один «РПГ-7», два ручных пулемета. Шагдаров, Вахрушев, Лапшин, уяснили?
– Так точно… – нестройно отозвались упомянутые.
– Хорошо утеплиться. Не нужны мне ваши обмороженные конечности, – Котов невольно покосился на Бабаева. Тот пожал плечами: а чего опять он?
– Фляжки с водой брать? – деловито спросил Кузнецов.
– Снега поешь, – хихикнул Пустовой, – его там мно-ого…
– Фляжку бы можно, – вступился его приятель Шульгин, – только с наркомовскими, так сказать… Вернее, с министерскими, – поправился он и смущенно опустил глаза. – Тогда уж точно не замерзнем.
Солдаты оживились, заулыбались.
– Кстати, насчет наркомовских, – Котов вынул из кармана несколько смятых конвертов, отыскал нужный. – Вы, конечно, в курсе, что на адрес заставы в эти дни приходит много писем и телеграмм от советских граждан и организаций – со словами поддержки, благодарности и тому подобное. Хочу зачитать одно из этих отправлений, мне оно показалось занятным. Телеграмма: «Остров Атаманский. Пограничная застава «Нижняя Масловка». Гордимся вашим подвигом, ребята. Стойте мужественно. Ждем вас в гости после службы. Сотрудники треста ресторанов города Сочи».
Раздался дружный смех. У солдат были такие лица, словно их уже усаживали за стол и начинали потчевать. Все расслабились, напряжение спало.
– Ах, Сочи… – застонал Бабаев, – вот где я должен жить, эх, кабы знал прикуп…
– А ты как вообще себя чувствуешь, рядовой? – ехидно прищурился Павел. – Не рановато ли сбежал из санчасти?
– Товарищ лейтенант! – испугался Бабаев. – Больше не пойду в санчасть, сходил уже… У них за вход рубль берут, а за выход – четыре! Все нормально, видите? Руки работают, ноги ходят…
– В плен не попадешь, Миша? – усмехнулся Черемшин.
– Да дался вам мой плен, – фыркнул Бабаев и закончил под дружный гогот, – ну, и попаду, вам-то что с того? Буду и там сокращать поголовье китайцев – имею опыт.
В запасе оставалось двадцать минут. Павел примчался домой, расцеловал жену.
– Заходи, ты сегодня что-то рано, – обрадовалась Настя, буквально втаскивая его в квартиру. Насторожилась, почувствовала противодействие, испугалась: – Что не так, Паша?
– Прости, родная, – взмолился Павел. – Срочное ночное дежурство, больше некому. Все в порядке, ничего опасного. На минутку забежал – поцеловать, сказать: «До свидания».
Она застыла, задрожало милое личико, глаза испуганно забегали. Похоже, поняла. Вцепилась в него, прижалась, застонала.
– Не пущу… Не уходи, Паша…
И сама понимала – как он может не уйти? Тело покрылось мурашками, защипало под лопаткой. Тоска навалилась смертная – аж в глазах потемнело. Почему? Все штатно, обычное служебное задание, разве он виноват, что служба такая? Не на войну же идет! Он пытался ей что-то втолковать, урезонить – ведь действительно все нормально, взвод заступает в наряд – и не просто так, а с невиданной броневой поддержкой, при виде которой ни один китаец в здравом уме к нам не сунется!
– Так это в здравом уме, Пашенька… – всхлипывала Настя. – Где ты видел китайцев в здравом уме? Они же фанатики, умереть готовы за свои безумные идеи…
