– А то и значит, что нет у нас больше связи! – злобно выкрикнул Васильев. – Уже четверть часа, как нет! Конструкторы перемудрили, когда гадали, куда на БТРах антенны приладить. Кто же знал – ведь эти штуки ни разу не были в реальных боях! Приделали справа по ходу, вместо того, чтобы на башне закрепить! А башни-то вращаются, вот мы своим пулеметным огнем и отхреначили их к чертовой матери! Начисто срезали, представляешь? На всех машинах! Вот и связи конец. Берег мы слышим, а они нас – нет. А какая нам польза с того, что мы их слышим? Твердят, как попки: держитесь, держитесь… Ладно, лейтенант, удачи…
Васильев припустил прочь, придерживая на ходу шапку. В последующие минуты на восточном фланге было относительно спокойно. Зато на западе разворачивались драматические события.
Солдаты 4-го взвода лежали на позициях, все видели, скрипели зубами, но ничем не могли помочь – нельзя оголять участок! На помощь к потрепанным подразделениям НОАК подошла свежая рота с большим количеством пулеметов и гранатометов. Под прикрытием огня, не считаясь с потерями, китайцы зацепились за северо-западную оконечность острова и развернули наступление на восток. Стреляли пулеметы с западного вала, там накапливалась пехота.
Группы китайцев прорвались в нескольких местах. Майор Яшин приказал отводить БТРы. Машины пятились, стараясь не ломать позицию, огрызались огнем. Мотострелки отходили, прикрываясь броней. Пулеметчики на флангах насилу сдерживали наседающую пехоту.
Китайцы перебегали между деревьями, бросали гранаты, проскакивали вперед, используя клубы дыма как прикрытие. БТР лейтенанта Марышева огрызался огнем, но тоже пятился. Их теснили метров семьсот, пока не пошли канавы и рытвины.
Павел видел, как мечется спрыгнувший с брони майор, что-то кричит. Потом присел на колено, стал палить в дым из пистолета. Снова куда-то побежал лейтенант Васильев – из-под шапки на лицо сочилась кровь.
Бойцы маневренной группы несли потери, причем немалые. В перехлестах буераков группе Яшина удалось закрепиться. Стрелки в перепачканных полушубках рассредоточились по канавам, припали к прицелам. Когда из дыма полезли солдаты НОАК, их встретил дружный залп из всех имеющихся огневых средств. Китайцы падали пачками. Их атака захлебнулась. БТРы постоянно маневрировали, меняли позиции. Огонь из пулеметов не позволял китайцам встать. А те, кто это делал, тут же валились замертво…
Резервы наступающих были неисчерпаемы. Китайцы терпели неудачу на одном участке, тут же накапливали силы, бросались на другой!
Заголосил Шагдаров, припадая к пулемету. Снова чуть не прошляпили! Не меньше роты – молодые, здоровые, озверевшие – высыпали со склона и помчались через протоку на участке четвертого взвода погранзаставы! И снова пограничники не дрогнули, встретили их дружным, хотя и рваным огнем. Трещали пулеметы, выстрелил Лапшин из «РПГ-7». Павел долбил короткими очередями, ругался под нос.
Эту атаку остановить было непросто – китайцы валили, оглашая пространство протоки грозным ревом. Он должен был устрашить противника – и он это делал! В паузах между очередями Котов видел обескровленные лица своих ребят, трясущиеся губы. Но никто не отступал, все оставались на позициях – и бывшие студенты, и работяги, и обитатели сельской глубинки…
С чудовищными потерями китайцы преодолели протоку и теперь рассредоточивались по берегу.
Приподнялся Модяну, бросил гранату, повалился обратно вниз лицом. Осколки скосили двух солдат, бросившихся наверх. Модяну лежал, не шевелился.
– Эй, Ромка, ты что? – Шагдаров отвалился от пулемета, перевернул товарища и отшатнулся. Вместо лица у пограничника было кровавое месиво. Шагдаров побагровел, скуластое лицо наполнилось ужасом: – Рома, Рома, очнись! – он яростно затряс товарища.
– Шагдаров, его убили! – крикнул Павел. – К пулемету, мать твою!
Тот плохо соображал, но делал все правильно. Рухнул обратно, схватил свою бандуру, стал поливать огнем восставшую было толпу – дико орал, крыл китайцев беспощадным русским матом.
Но дела были плохи. Китайцы сменили тактику: в атаку уже не спешили, а открыли массированный огонь по брустверу. Бойцы лежали, вжавшись в землю. Лупенко извлек последнюю гранату, с сожалением глянул на нее, вытащил чеку и перебросил через бруствер.
Положение создавалось критическое: под прикрытием огня китайцы накапливались на берегу. Геройствовать не было смысла – так он всех погубит!
– Шагдаров, прикрывай! – проорал Котов. – Взвод, слушай команду – все на запасные позиции! Бегом!
Неслись, как очумелые. Метров сто до той самой канавы, которую обустроили прошлой ночью. Как предусмотрительно, черт возьми! За спиной громыхал пулемет, взбешенный Шагдаров отчаянно прикрывал отход. Пограничники попадали в канаву, залегли. Лапшин вставил гранату в РПГ, пристроился боком. Вахрушев яростно утрамбовывал сошки «РПК» в замороженную землю.
– Шагдаров, сюда! – скомандовал Котов и закашлялся. Сорвал голос – докричался. Загорланили остальные, призывая товарища. Тот опомнился, скатился с косогора, взвалил пулемет на плечо и потащил, сгибаясь вопросительным знаком.
За бруствером уже маячили китайские головы. Кто-то бросил гранату – она взорвалась за спиной Шагдарова, не причинив вреда. Пограничники ударили нестройным залпом – полетела в разные стороны мерзлая земля, головы пропали.
Положение ухудшалось с каждой минутой. Если отдать врагу и этот плацдарм, то все пойдет прахом! Шагдаров повалился в канаву вместе с пулеметом – запыхался боец и не сразу вспомнил, с какого конца хвататься за свою шарманку.
И снова оказал посильную услугу лейтенант Марышев из своего БТРа. Машина рывками разворачивалась. И когда под косогором накопилось достаточно пехоты, и все это несчастье полезло, как каша из кастрюли, заговорил пулемет, сшибая мишени обратно на склон.
Особо завидовать этим воякам не приходилось – в спины орали командиры, грозя расстрелом за трусость, по фронту работал пулемет, обрывая жизни… Несколько человек скатились с бруствера, оказавшись на открытом пространстве, – их расстреляли в упор. Остальные метались за бугром – маячили головы, как в кукольном театре, разражались вспышки.
Замолк пулемет на БТРе – закончилась лента. Китайцы воспрянули, снова появился частокол голов, но теперь его обрабатывал Шагдаров, обустроившийся на новом месте. Китайцы кричали в замешательстве, не знали, что делать. Создавалось ощущение, что их там осталось совсем немного.
– Взвод, за мной! – вскинулся Павел. – Скинем эту нечисть в реку!
Поднимались без восторга, но если надо, значит, надо. Нельзя китайцев пускать на остров! Пограничники бежали, ускорялись, стреляли на ходу. По одному взбегали на косогор. А дальше все смешалось – им навстречу лезли полтора десятка врагов – разгоряченные, с перекошенными лицами.
Какие автоматы в ближнем бою – не развернуться! Схватились врукопашную, били кулаками, ногами, выхватывали саперные лопатки. Черемшин засадил кому-то по башке плашмя, злобно засмеялся, когда китаец схватился за голову и выпал из толпы. Сосредоточенно орудовал шанцевым инструментом Глобыш, пыхтел, словно тяжести ворочал. На Котова бросилась искаженная рожа, штык, примкнутый к карабину, уже летел в живот. Он рухнул на бок, ударил правой ногой с отмашкой, целясь в пах. Но попал выше – впрочем, мелочи, солдат все равно отпрянул, паузы хватило, чтобы выхватить «ПМ» из кобуры и сбросить флажок предохранителя. Китаец получил в живот две пули и выбыл из рукопашной по уважительной причине.
