- Готов ли ты остаться один на один со своей болью?
Николасу сделалось страшно, но несмотря на испуг, он все еще не мог стряхнуть с себя сонного оцепенения.
- Но ведь я и так... все это время... был в ее власти, - с усилием прошептал он.
- Ты ошибаешься, - мягко возразил Паг. - Виденья, что тебя посетили, - это всего лишь воспоминания о былом. Твоя боль не исчезла вместе с ними. И ты должен исторгнуть ее из своей души и увидеть наконец, какова она на самом деле, без всяких прикрас. Это будет нелегко.
Тело Николаса сотрясла дрожь.
- И этого нельзя избежать?
- Нельзя, принц.
Он снова очутился во тьме. Откуда-то до него долетели чарующие звуки нежного девичьего голоса. Он тщетно пытался открыть глаза. Внезапно зрение к нему вернулось, и он увидел юную прекрасную девушку с волосами цвета льна. Она неторопливой, плавной поступью шла к нему через длинный, богато украшенный зал. Сквозь ее полупрозрачные одежды проглядывали контуры стройного тела. Вглядевшись в черты лица девушки, он прошептал:
- Эбигейл?
Та кивнула и засмеялась. Николас скорее почувствовал, чем услыхал ее смех:
- Я стану для тебя кем угодно.
Тело принца сладостным трепетом отозвалось на чарующие, чувственные звуки девичьего голоса, которые он различал теперь с удивительной отчетливостью. Но на глаза его тотчас же набежали слезы разочарования, ибо в этом прельстительном образе ему почудилось нечто зловещее.
Девушка внезапно куда-то исчезла, и через мгновение перед ним предстала его мать - молодая, веселая и неправдоподобно красивая. Такой он ее запомнил в годы своего далекого детства. И тут оказалось, что он и в самом деле вдруг превратился в ребенка, едва научившегося говорить. Мать взяла его на руки, прижала к груди и стала тихо нашептывать слова любви и утешения. Ее нежное дыхание щекотало его шею. Ему было тепло и уютно. Он снова почувствовал себя огражденным от всех опасностей.
Но тут из потаенных глубин его существа прозвучал едва различимый сигнал тревоги. Он резко отпрянул от матери.
- Я давно уже не дитя!
Рука его коснулась чьей-то теплой, нежной и упругой плоти. Перед ним вновь была Эбигейл. Ладонь его оказалась на ее округлой груди. Огромные голубые глаза девушки глядели на него не мигая, розовые губы приоткрылись, обнажив ряд жемчужных зубов. Оттолкнув ее, он крикнул:
- Ты вовсе не Эбигейл! Кто ты?!
Призрак исчез. Николас остался один в кромешной тьме. От страха во рту у него пересохло, ему сделалось зябко. Ответом на его крик было молчание, и между тем он явственно ощутил поблизости от себя чье-то незримое присутствие. Ему казалось, что он умрет от ужаса, если безмолвие, что царило вокруг, будет нарушено каким-либо звуком. Но ценой неимоверного усилия он все же заставил себя снова крикнуть в пустоту:
- Кто ты?!
Неожиданно издалека прозвучал голос Пага:
- Это и есть твой страх, Николас. Сейчас ты увидишь его подлинное обличье.
Николасу стало так жутко, как не бывало никогда прежде.
- Нет, - прошептал он.
Что-то неведомое и грозное приблизилось почти вплотную к его скованному ужасом телу. Он оказался во власти могучей и безжалостной разрушительной силы. Он знал, что сила эта может отнять у него жизнь, но не мог ничем себя защитить.
Тьма сгустилась и снова сделалась осязаемой. Ему стало трудно дышать. Он хотел было переместиться в сторону, вверх, вниз, но члены его были стянуты невидимыми путами, и он остался недвижим.
Он стал жадно хватать ртом воздух, но тяжесть сдавила его грудь с такой силой, что дыхание замерло, и кровь застучала в висках.
- Николас, - вкрадчиво прошептал нежный женский голос, и руки матери коснулись его, разорвав кольцо удушающей тьмы. Он открыл глаза, но увидел подле себя не принцессу Аниту, а Эбигейл.
- Теперь ты знаешь, на что похож твой страх, - сказал Паг, и видение рассеялось.
Николас вновь очутился в башне замка. Он был один. За окном царила мгла. Обе луны скрылись за облаками.
Он хотел выйти из тесной каморки, но не смог найти дверь. Выглянув во двор, он с ужасом обнаружил, что окружающее пространство переменилось до неузнаваемости. Город исчез, словно его и не бывало. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась унылая равнина, лишенная какой-либо растительности, малейших признаков жизни, а вдалеке плескались тяжелые черные волны. Они разбивались о голые утесы, на которых не рос даже мох. Замка больше не существовало. Посреди равнины возвышалась лишь башня, в которой он был заключен.
- На что это похоже? - внезапно спросил его Паг.
- Это неудача. Поражение. Несостоятельность. Полный крах, - не задумываясь, ответил Николас.
- Так говоришь, поражение?
- Да. Это конец всем надеждам. Ведь здесь нет ничего живого. Только холод и мрак.
- Так отправляйся же туда! - приказал волшебник.
Николас очутился посреди равнины. Тоскливый, безжизненный рокот волн стал еще отчетливее.
- Куда мне идти? - спросил он, обратив взор к темному небу.
- Иди к своей цели. Ведь ты знаешь, где она.
Ободрившись, Николас кивнул и указал рукой на запад, туда, где плескались черные волны.
- Моя цель там, за морем.
- Что же мешает тебе идти к ней?
Он огляделся по сторонам.
- Все, что меня окружает.
Паг, внезапно очутившийся рядом с ним, заглянул ему в глаза и спросил:
- Теперь тебе известно, чего ты страшишься?
- Вот этого. - Николас повел рукой вокруг себя. - Неудачи. Поражения.
Паг понимающе кивнул:
- Расскажи, как ты понимаешь неудачу. И что по-твоему есть поражение.
Николас задумчиво склонил голову набок.
- Мой отец... - Он запнулся, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и с усилием продолжил: - Я знаю, он меня любит. Но он не хочет и не может принять меня таким, какой я есть.
- И это все, что тебя гнетет?
Николас помотал головой:
- А мама за меня боится.
- И что же?
- И этот страх передается мне.
- В чем же это выражается?
- Из-за этих ее вечных опасений я почти уверился, что... - Внезапно принц умолк, и Паг участливо спросил:
- Что ты и впрямь окажешься неудачником?
- Да, - кивнул Николас. - И что задачи, которые могут передо мной встать, окажутся мне не по силам.
- А ведомо ли тебе, каковы они, эти задачи?
Николас расплакался, спрятав лицо в ладонях. Паг ласково потрепал его по плечу. Подняв голову, принц выдавил из себя:
